Одна случайность

Девушка Эрика имела в департаменте репутацию редкостной стервы. Аника Грин из отдела оптики была жгучей брюнеткой с длинными вьющимися волосами, высокая и стройная, с восхитительной фигурой, она была причиной частых эротических снов едва не каждого второго мужчины департамента. И да, она была редкостной стервой. Как и на фоне чего ей удалось сойтись с Эриком Слингби, оставалось только гадать, хотя предположение у всех было только одно. И отчасти это было верно, хотя сам Эрик однажды обмолвился: - Люблю ее, заразу! Вот, убить желание возникает три раза в день, а люблю! Собственно, не проходило ни дня, чтобы эти двое не закатили грандиозного скандала. Дома ли, на работе ли – значения это не имело. Когда они ругались, сбегался весь третий отдел, и даже Уильям Т. Спирс не рисковал лезть в их разборки. - Ох, не умрет диспетчер Слингби своей смертью, - пожаловался он однажды, после очередной сцены, - Любой орган на отсечение даю! Или в гуще битвы сгинет, или эта его доведет однажды. Мирились, правда, ребята довольно быстро. И, как правило, тоже шумно. Все знали: если в какой-нибудь кладовой вещи падают с полок, слышатся шум, скрип и приглушенные стоны – туда лучше не соваться, там идет процесс примирения. Одна молоденькая жница из бухгалтерии однажды, по неопытности, разумеется, нарушила это негласное правило. Бедняжка же не знала, что там такое творится. Девочка была свято уверена, что в кладовой происходит смертоубийство, не иначе. Вылетела она оттуда через пару секунд, ошарашенная, с глазами навыкате, красная, как волосы Сатклиффа, бормочущая извинения в пустоту. Что узрела в тот день девушка, узнать так и не удалось, но ребенка пришлось спешно отпаивать чаем с мятой и пустырником, и ясно было, что жизнь ее прежней уже не станет. А сами виновники едва ли заметили, что их покой кто-то нарушал. У Алана Хамфриса тоже была девушка. Рыженькая Мари Висент, сплетавшая волосы в длинную косу и работающая в лазарете. Полтора метра улыбчивости с пухлыми щечками и мягким характером, медсестричка была точно под стать молодому жнецу. И если на отношения Эрика и Аники смотрели, как на бои без правил, только не делая ставки, то на отношения Алана и Мари весь третий отдел умилялся. На то, как Мари таскала своему возлюбленному обеды прямо в кабинет («Ой, знаю я тебя!Опять со своими отчетами поесть забудешь!»); на то, как украдкой Алан срывал поцелуи с губ девушки, если думал, что их никто не видит; на то, как эти двое уходят домой, держась за ручки. - Ах, какая замечательная пара! – говорили про них. Эти двое не то, что не ссорились на публике, голоса ни разу не повышали. И хоть не сыпались между ними искры, не захлестывала их страсть с головой, но от той безграничной нежности, с которой ребята смотрели друг на друга, от той теплоты, с которой они друг другу улыбались, растаяло бы даже сердце демона. - Ооооо, какие сладкие булочки! – восклицал Грелль. – Чай мне сегодня без сахара, я видел, как наши булочки смотрят друг на друга! - Вот с кого пример надо брать, – говорили Эрику. - Ага, счазз! – отмахивался Слингби. – Да я же со скуки помру! Хотя и он не мог сдержать улыбки, наблюдая, как Мари целует в щеку его бывшего стажера перед тем, как убежать по делам, и какая мечтательная улыбка все никак не сходит с губ юноши. Только однажды Мари позволила себе бурное проявление эмоций, в тот жуткий день, когда узнала о страшной болезни возлюбленного. Она кричала, рыдала в голос, повиснув на шее Алана, падала на колени, целовала его руки и клялась, что они справятся с любыми бедами, а потом снова принималась плакать. Алан в тот день был необычайно тих и неулыбчив, пытаясь переварить все случившееся, и словно не замечал ничего и никого вокруг. - Алан! Хамфрис, сидевший до этого на ступенях крыльца, глядя в одну точку, встрепенулся и поднял взгляд на напарника. Эрик стоял, закинув Косу Смерти на плечо, и, склонив голову на бок, внимательно смотрел на Алана. - Какой-то ты сегодня притихший, - Эрик опустился рядом, - Случилось чего? Алан задумался, словно решая, стоит ли рассказывать, но только вымученно улыбнулся и произнес, отводя взгляд: - Да нет, ничего. Все в порядке. - Не похоже, - усмехнулся Слингби, - Эй, ты же знаешь, мне ты можешь все рассказать! Это из-за… Почему-то Эрику было страшно произносить вслух Аланов недуг. Казалось, даже самому Алану было не так страшно, хотя Слингби и понимал, его бывший стажер боится. До тошноты, до дрожи в коленях боится, но старается держаться. И хочет жить… - Что? –Хамфриз все-таки смотрит прямо в глаза. – Нет, нет, что ты! Тут другое… То есть… Ничего, забудь! – он улыбается уже легче и махает рукой. – Нужно торопиться, следующая душа через десять минут. - Пожалуй, ты прав, - Эрик поднимается со ступеней, - Но если надумаешь поговорить, я к твоим услугам. Алан выложил все, как на духу, позже, уже после задания, в их кабинете. В комнате царил жуткий кавардак. Среди разбросанных по полу вещей стоял открытый чемодан, Мари рыдала навзрыд, сидя на полу, прислонившись спиной к стене. - Алан, ну пойми же ты, не могу я так! – кричала она сквозь истерику. – Нервов никаких не хватает! Алан понимал. Понимал, и винить возлюбленную не мог, просто не имел права. Поэтому сейчас он только стоял у противоположной стены, боясь подойти ближе, не находя слов. Смотрел на рыдающую Мари и молчал. Несколькими минутами ранее девушка заявила, что не может смотреть, как Алан медленно умирает, что она не способна бороться вместе с ним и… что она уходит. Алан только тяжело вздохнул. Что ж, он все понимает, он не имеет права удерживать Мари, как бы ему ни хотелось. И не будет. Пусть уходит, если ей станет легче. В конце концов, он привык к одиночеству… Каждый человек одинок с рождения до последнего момента своей жизни. И в этом жнец не многим отличается от смертного. Тем более если и сам он уже не такой и бессмертный. Мари обещала перевестись в другой отдел, чтобы не сталкиваться с Аланом, просила прощения. Алан простил. А что поделать, каждый свободен в своем выборе. - Фуух, - Эрик запустил пальцы в волосы, не зная, что сказать, - Даа, тяжелый случай. Алан сидел, уткнувшись подбородком в ладони, и изучал взглядом столешницу. - Нет, ну это ж надо так! – Эрик картинно раскинул руки. – Вот зараза! - Эрик, не надо, - Алан поднял взгляд на бывшего наставника, - Она не обязана была… - юноша тряхнул головой, - Пусть. Они немного помолчали, и Слингби начал, словно бы неуверенно: - Слушай, Алан… Завтра же выходной, так? Хамфрис осторожно кивнул. - Не могу смотреть на твои страдания! – продолжил Слингби. – Да ты глянь, у тебя сегодня такая кислая физиономия, хоть щелочь ей нейтрализуй! – Алан не выдержал и рассмеялся. – Так что предлагаю старое доброе средство для залечивания душевных ран: пойдем и напьемся вдрызг! - Эрик, алкоголь проблем не решает, - попытался вразумить напарника Алан. - Так и от чаю пользы нет! А алкоголь хотя бы старается! – Эрик хулиганисто разулыбался. И Алан не смог устоять перед этой улыбкой. Посмеялся, забавно прижмурившись, и согласился. Паб являл собой душное полутемное помещение. Внутри было людно, кажется, отдых намечался не только у жнецов. Мощный ледокол «Эрик» прошил айсберги толпы, пробираясь к свободному столику в самом углу. За ним, уцепившись за его брючный ремень, как мамонтенок за маму, семенил Алан, стараясь не быть затоптанным. Почти сразу, стоило им усесться, рядом материализовалась симпатичная официантка: темные волосы собраны в высокую шишку, белая блузка с рукавами-фонариками обнажающая изящные руки, худые плечи и выступающие ключицы, красная юбка в пол в оборках. - Чего изволят господа? – пропела девушка. Эрик на ее вопрос заржал во всю мощь могучих легких и ответил, что господа изволят надраться до потери пульса. На что очаровательное создание понимающе улыбнулось и удалилось, шурша юбкой. - Хорошее место, часто здесь бываю, - пояснил Эрик, - И персонал понимающий. Час спустя. Слегка захмелевший Алан полулежал на столе, устроив голову на скрещенных руках, и взирал на товарища сквозь сизые облака сигаретного дыма. Форменные пиджаки висели на спинках стульев жнецов, рядом с кружкой Алана лежал его галстук-боло. Щеки и кончик носа у юноши порозовели, глаза блестели, губы тронула хмельная улыбка. - Эрик, - Алан пьяно икнул и сам этому рассмеялся, - А тебя разве дома не ждут? Эрик сидел, откинувшись на спинку стула, запрокинув голову. Услышав вопрос, он невесело усмехнулся, медленно затянулся сигаретой, не спеша выдохнул дым в потолок. На молодого коллегу он не смотрел. - Малыш, я вернулся! Эрик привычно нырнул в полутьму коридора своей квартиры, привычно скинул на пуфик пиджак, который до этого держал на одном пальце, перекинутым через плечо, и… Что-то выбивалось из привычного распорядка. Обычно Аника выплывала ему на встречу, покачивая бедрами, падала в объятия, обвивая руками шею, запечатляла на губах поцелуй, после чего удалялась, не забыв многозначительно обернуться, прежде чем скрыться из виду. - Малыш? Аника, ты дома? Беспокойство посетило душу Эрика первым, всего на пару мгновений опередив предчувствие нехорошего, пока он шел по коридору вглубь квартиры. Потом появилось подозрение, когда он различил весьма характерные звуки. Последним, когда Слингби уже вошел в комнату, явилось осознание. Эрик не знал того жнеца, что сейчас приходовал его теперь уже бывшую девушку. На его все еще настоящей кровати. В итоге кое-кто получил массу синяков и ссадин, а так же не досчитается зубов и целых костей. Анику Эрик не тронул, не в его правилах бить женщин. Но вот отказать себе в удовольствии выбросить ее из квартиры в чем была, вцепившись пятерней в волосы, он не смог. После, правда, Слингби выбросил за дверь еще и охапку вещей, не особо разбираясь, просто сгреб все, что под руку попадалось, проследив, однако, чтобы в куче не попалось чего-нибудь его родного. И это был вовсе не жест альтруизма, просто Аника очень настойчиво барабанила в дверь, требуя вернуть ее вещи. - О, Эрик, мне так жаль! – Алан поднялся со столешницы, протянул руку и накрыл ладонь Эрика своей. – А почему ты сразу не сказал? - Да как-то… - Эрик пожал плечами, - И так с утра у всех все не слава Богу. Сатклифф целый день носом хлюпает, кажется, слово скажи – разревется. Ты притихший какой-то… Если еще я к вам присоединюсь, - жнец грубо хохотнул, - Слишком много страданий на один квадратный метр! Ладно, черт с ними! Давай еще по одной! Слингби поднял тяжелую стеклянную кружку, на дне которой плескался эль. Время спустя. - … J’essuyai, sans trop lui déplaire, Tout en la laissant m’accuser, Avec des fleurs sa main colère, Et sa bouche avec un baiser.* Эрик читал, мерно покачивая головой из стороны в сторону, дирижируя в такт зажатой в пальцах сигаретой, прикрыв глаза. Читал по памяти, так легко, словно всю жизнь только на французском и говорил. Даже гортанный звук «r» выходил у него легко и естественно. Алан смотрел на наставника широко распахнутыми глазами, в которых искрился благоговейный восторг. - Ого! – выдохнул он, когда Слингби замолчал, - Эрик, я и не знал, что ты знаешь французский! И что увлекаешься поэзией! - А что? Думаешь, если у меня рожа разбойничья, голос громкий и серьга в ухе, так я только и могу, что Косой на право - на лево махать, да трахать все, что движется? А у меня, между прочим, тонкая душевная организация! Жнец с тонкой душевной организацией взял со стола салфетку и смачно выложил в нее все содержимое носоглотки. Потом скомкал ее и прицельно запустил точно в мусорное ведро. - Эрик, ну что ты! – Алан порывисто поднялся из-за стола, желая подобраться к Эрику, споткнулся, чудом устоял на ногах, все же выбрался, и, волоча за собой стул, устроился рядом с наставником, обхватил его руками за плечи. – Я вовсе так не считаю! Я тебе давно говорил, что ты романтик! И не разбойничья у тебя вовсе рожа. И не рожа даже, а лицо! Алан провел ладонью по щеке Слингби. Тот хмыкнул в ответ. - Мда? - и обнял бывшего стажера одной рукой в ответ, - А вот она не оценила. Я ж ей, заразе, на первом свидании стихи читал! Вот, как тебе сейчас. А она знаешь, что в ответ? – Эрик повысил тембр, делая голос похожим на женский. – «Красиво звучит, только я не поняла ни хрена. Пойдем лучше пожрем!». Нет, ну ты представляешь! И за что я ее так любил? Ума не приложу. Ее же, кроме плотских утех и не интересовало ничего, - жнец горько вздохнул, - Пустая она была. - Не расстраивайся! – Хамфрис плотнее прижался к крепкому плечу. – Она тебя не достойна! Давай вот лучше накатим еще, для дезинфекции душевных ран! Юноша подхватил стакан с виски, чокнулся со стоящим рядом стаканом Эрика. Жнецы были знатно навеселе. Пару часов спустя. - Ох ты ж ни хрена себе! Эрик во все глаза разглядывал обнаженные лопатки донельзя довольного Хамфриса. Алан стоял спиной к наставнику, скинув рубашку с плеч, удерживая на локтях, и демонстрировал сложное украшение. Всю правую часть спины, плечо и руку до локтя обвивали переплетенные между собой кельтские узлы. Часть татуировки была скрыта под рубашкой, но и того, что было видно, хватило Эрику, чтобы поразиться через край. Алан меж тем накинул рубашку и, повернувшись к наставнику, принялся застегивать пуговицы. - А с виду такой скромник! – продолжал изумляться Слингби, на что Алан быстро вскинул на него взгляд и разулыбался еще слаще. – Пай-мальчик, блин, а он вон чего, оказывается, творит! Как вообще решился на такое? Хамфрис пожал плечами. - Да как… Само как-то вышло. Я подумал, будет забавно, - юноша сел на свое место и добавил, чуть помрачнев, - Мари не понравилось. Сказала, что серьезные жнецы такой ерундой не страдают. - Ой, да много она понимает! – вступился за бывшего стажера Эрик. – Серьезность жнеца не внешностью определяется! Хоть Сатклиффа нашего возьми, его же и всерьез-то большинство не воспринимает. - А потом оказывается, что зря, – понимающе усмехнулся Алан. - И я про то! Ладно, приятель, - Эрик поднял бокал а-он-уже-не-помнил-с-чем, - еще по одной, и расходимся. Жнецы были изрядно пьяны. Еще два часа спустя. Жнецы были пьяны вдрызг. И если Эрик с трудом, но еще держался на ногах, то Алан представлял собой пьяную желеобразную массу, размазанную по столешнице и стекающую на стул. И эту невнятную массу Эрику предстояло доставить домой. «Вот ведь, напоил на свою голову!», - думал Слингби, предпринимая попытки поднять молодого коллегу. - Так, приятель, давай-ка, поднимайся, - приговаривал жнец, вытаскивая скорбную тушку коллеги из-за стола. Кое-как подняв Алана, закинув его руки себе на плечи и более-менее удобно перехватив его поперек талии, Эрик принялся отходить спиной вперед, но, будучи сам в состоянии абстрактном, споткнулся и распластался по полу, укрывшись сверху Аланом. - Вот это я удобно устроился, - сонно пробормотал Хамфрис, чуть повозившись и подложив ладони под щеку. - Так, это что такое? – пьяно возмутился Слингби. – Алан, ты, конечно, мальчик худенький, но ни хрена не невесомый! А ну слезь с меня! В ответ – не менее пьяное невнятное бормотание, и Эрик ощущает, как чужие руки обвивают его плечи. Алан, похоже, всерьез вознамерился использовать старшего коллегу в качестве матраса и подушки. Этакий Эрик-2-в-1. - Ну, точно! А ну слезай! – Эрик пихнул Хамфриса в бок. Ноль эмоций. Все. Готов. Уносите. - Джентльмены, вам помочь? – раздался сверху мелодичный голос, который Эрик сейчас готов был принять за ангельский. Он поднял взгляд и увидел их улыбчивую официантку. - О, прелестное дитя, - с трудом ворочая языком, заговорил жнец, - Вы меня просто неимоверно обяжете, если снимите с меня вот это, - он ткнул пальцем в спину раскинувшего на нем руки и ноги бывшего стажера, - Меня тут, видите ли, придавило. Он виновато улыбнулся. Девушка исчезла из поля зрения, а скоро Эрик ощутил, как тело Хамфриса поднимается. Он встал с пола, отряхнулся, осмотрелся по сторонам – двое дюжих парней держали под руки его слабо сопротивлявшегося коллегу. Сопротивлявшегося настолько слабо, что никто этого и не замечал. - Ох, ангел мой! – Эрик оставил мокрый поцелуй на ладони стоявшей рядом официантки. – Вы меня просто спасли! Je vous suis très reconnaissant! Вы прелесть, - добавил он сладострастным шепотом. Девица только хлопала глазками и улыбалась. Если бы Эрик был не столь пьян, он бы заметил, что улыбка натянутая, а в глазах молодой особы явно читается не высказанное: «Да когда же вы уже свалите!». Жнец подхватил их с Аланом пиджаки, сунул в карман боло и направился к выходу. - Сэр, вы ничего не забыли? – нагнал его все тот же мелодичный голосок. Эрик обернулся. Девушка-официантка многозначительным кивком головы указала на Алана. - Ух, миль пардон, - жнец отвесил шутовской поклон, - изымаем! Одну руку Алана Эрик перекинул себе через плечо и, бережно поддерживая парня, заковылял прочь из заведения. Идти было тяжело. Мало того, что дорога под ногами пыталась куда-то уплыть, так еще и балласт на шее оживился и все порывался своевольничать и куда-то бежать. Куда-то, куда Эрику явно было не нужно. Как позже выяснилось, балласт порывался к себе домой. Эрик же, будучи с головным мозгом в разладе, такого не сообразил, а потому уже скоро оба жнеца были в квартире Слингби. - Так, сверчок, иди к печке, - он сгрузил Алана на диван в гостиной и направился в сторону спальни. - Эрик, - раздалось сдавленное с дивана. Жнец обернулся. Хамфрис полусидел и взирал на старшего коллегу такими мученически-печальными глазами, что захотелось срочно его пожалеть и дать конфетку. - Ну чего тебе, сверчок? – усмехнулся Эрик. - Эрик, мне плохо, - простонал юноша. Слингби расхохотался. - Надумал блевать – ползи до уборной! - Нет, ты не понял, - слишком серьезно для мертвецки пьяного заговорил Алан, - Мне вот тут вот плохо, - он смял в кулаке рубашку на груди. Эрик занервничал. - Что такое? Больно? Приступ? Окно открыть? Воды? Что сделать? – он рванул к бывшему стажеру, засыпая того вопросами. - Ммм, не то, - мотнул головой Алан, - на душе у меня… Погааано! - Ааа, это, - облегченно протянул Слингби, - Это ничего, сейчас исправим. Глубокая ночь. Примерно час до рассвета. На кофейном столике возле дивана стояла почти пустая бутылка коньяка, на самом диване помещались два пьяно хихикающих жнеца. Эрик в одних домашних штанах и Алан, переодетый в майку и штаны наставника. Слингби вынул сигарету из пачки. - Ты не против, если я прямо здесь? Алан помотал головой и тут же вцепился в спинку дивана, ибо от такого невинного жеста его сильно повело. - Тихо, тихо! – Эрик придержал юношу. – Давай без резких движений. Он закурил. Хамфрис некоторое время наблюдал за тем, как старший жнец выпускает дым, и потянулся к нему. - Дай мне тоже, попробовать хочу, - хихикнул он, забирая из пальцев Эрика сигарету. Слингби не сопротивлялся, только удивленно приподнял брови. Алан крепко затянулся и раскашлялся, чем заставил Эрика снова расхохотаться. - Не, брат, тебе не стоит! – он забрал сигарету у парня, некоторое время пристально вглядывался в молодого коллегу, и вдруг выдал: - А знаешь что? Ты слишком красивый для парня! - Чего? Да иди ты! – Алан запустил в Слингби подушкой. Эрик стоически снес удар и ответил Алану тем же, но то ли не рассчитал силу, то ли Алан был уже не в состоянии бороться с гравитацией, но парень перекувыркнулся через подлокотник, и Эрик только видел мелькнувшие ноги. - Эй, парень, ты там живой? – Слингби заглянул за подлокотник. Алан был более чем жив, и, кажется, совершенно здоров, хоть и не в самом удобном положении. Лежал на спине, закинув ноги на многострадальный подлокотник, и уже ухитрился подсунуть под голову ту самую подушку, что так неудачно выбила его из равновесия. - Все замечательно, сэр! – Алан поднял вверх два больших пальца. Глаза закрыты, улыбка от уха до уха, жмурится, как котенок на солнце. – Я, пожалуй, прямо тут заночую! Слингби хотел было возмутиться и отправить стажера спать, как положено, но потом махнул рукой и только накинул плед на это пьяное недоразумение, направился к себе в спальню. Эрик едва задремал, когда его разбудило нечто, очень настойчиво лезущее к нему под одеяло. Спросонок да во хмелю Слингби даже значения этому толком не придал, только отогнул край одеяла, с любопытством заглядывая туда. Под боком у жнеца уютно склубочился оставленный не так давно на полу стажер. И не просто оставленный, а самостоятельно изъявивший желание спать, где ночь застала. - Так, я не понял, - сонно буркнул Эрик, - Сверчок, ты какого демона ко мне приполз? - Я замерз, - не менее сонно пробубнил «сверчок», плотнее прижимаясь к Эрику. Слингби мученически вздохнул, возвел глаза к потолку, подвинулся и расправил одеяло, чтобы хватило на двоих. - Эрик? - Спи, давай, сверчок! - Эрик, а ты когда-нибудь целовался с парнем? Сон со старшего жнеца слетел так, словно его окатили ледяной водой. - Вот чтоб я еще раз с тобой пил! Да ни за какие сокровища мира! Что за бред тебе в голову лезет? Алан высунулся из-под одеяла – улыбка хитрющая и глазенки в темноте горят. - Ну, Эрик, ответь! Целовался? - Да смерть упаси, нет, конечно! - Вот и я нет, - Алан подполз ближе к лицу наставника, - А хотел бы попробовать? - Чего? Алан, я тебя сейчас выкину нафиг на улицу! - Не злись, - улыбка у Хамфриса была по истине обезоруживающая, - Неужели совсем не интересно, как это, не с девушкой, м? Эрик недоуменно изогнул бровь, Алан меж тем продолжал: - Ну, ты же сам сказал, что я не похож на парня! Эрик, это же просто поцелуй! - Я не говорил, что ты не похож, я сказал… - Слингби осекся. Сказал, что его бывший стажер слишком красив для парня. И подразумевал под этим, что Алан достаточно красив, чтобы быть девушкой. Собственно, не один Эрик замечал, сколь трогательно и нежно прекрасен был стажер, а после – диспетчер Хамфрис. Затискать этого очаровашку мечтало примерно три четверти населения департамента, когда же выбор Алана пал на милую пухляшку Мари, у многих глаза полезли на лоб. И не удивительно, ибо сам Слингби допускал мысль, что его стажер скорее предпочтет плавиться в крепких руках старшего коллеги. Мужчины. Но парнишка сумел удивить. И сейчас снова. Потому, что предлагал такое. А сам Эрик не в силах противостоять. Потому, что близко. Потому, что оба пьяны. Потому, в конце концов, что да, это просто поцелуй! Губы у Алана тонкие, мягкие и приятные, сладкие, как молочная пана-кота. Эрик не находил сейчас большой разницы, целовать ему девушку или целовать парня. Все люди целуются по-разному, и, как оказалось, от пола это точно не зависит. С Аланом было… приятно. Парень целуется уверенно, обвивает шею руками, льнет ближе к телу. У Алана острые скулы, впалые щеки, худые плечи и длинные тонкие пальцы. Целовать такие – одно удовольствие. Хамфрис довольно улыбается и чуть усмехается, наблюдая, как Эрик скользит губами к запястью. Без очков все плывет, но зрение сейчас и не нужно – слишком близко, хватит одного осязания. Эрик запускает руки под майку. Алан такой худенький, словно и не кормят его. А ведь, лопает, гаденыш, за двоих! Половина жниц департамента и Сатклифф удавились бы за такой метаболизм! А вторая половина – за такие ресницы! Длинные, густые, так нервно трепещущие, когда трогаешь губами закрытые веки. Алан запрокидывает голову, путаясь пальцами в волосах Эрика, дышит часто и срывается на едва слышный стон, когда губы наставника касаются шеи. Краем сознания Эрик понимает, что заходит дальше, чем нужно, что уговор был только на поцелуй, и что вообще, все это странно и неправильно, но если у самого жнеца еще оставались сомнения, то физиология была совсем не против. Особенно, когда гибкое тело так вздрагивает под твоими руками, а тонкие пальчики уже во всю хозяйничают у тебя в штанах. Эрик давится вдохом, когда чувствует такое откровенное прикосновение, и различает пакостную улыбку на зацелованных губах. Вот ведь оно как! А с виду такой скромник! Эрик был ошеломлен, казалось, дальше некуда, но только до тех пор, пока бывший стажер не толкнул его в грудь, опрокидывая на подушки. А когда горячий язычок прошелся по шее, а острые зубки прикусили мочку уха, Слингби вовсе потерялся в ощущениях. Губы скользят по животу, пока руки стягивают с наставника штаны. Деталь одежды летит прочь, и Эрик не сдерживает стона, когда ощущает мягкие губы и ловкий язычок на своей возбужденной плоти. Алан действует слишком уверенно для новичка, и Слингби даже начинает сомневаться, а действительно ли его стажер не делал такого раньше. Но очень скоро все это становится не важно, потому что, ах ты ж матерь Божья, как приятно! Жарко и мокро. На некоторое время жнец позволяет ощущениям захватить себя, откидывается на подушки, изредка порыкивая сквозь плотно стиснутые зубы или резко и глубоко вдыхая, а после, приподнявшись, запускает пальцы в волосы на затылке Алана, слегка тянет вверх. Мгновение пытается четче разглядеть лицо напротив, но бросив затею, притягивает к себе, жестко и властно целуя влажные губы. Алан сдавленно смеется, когда твердая рука опрокидывает его носом в подушки. Эрик проводит ладонью от основания шеи по спине до самых ягодиц, ощущая, как Хамфрис прогибается следом, и как бегут мурашки по его коже. Слингби склоняется, целуя стажера в лопатки, поднимается выше, кусает в плечо, оставляет несколько мягких поцелуев на шее вдоль позвоночника. Руки его блуждают тем временем по груди и животу Алана. Тот выгибается, всем телом вжимаясь в наставника, поворачивает голову, ловит поцелуи. Эрику не свойственно такое, но сейчас ему хочется быть нежным. Татуировка покрывает всю правую часть спины Хамфриса, чуть заходя на ягодицу. Эрик изучает губами каждый ее изгиб. Медленно, чувственно. Алан дрожит и тихонько постанывает, обхватив руками подушку. - Эрик… Слингби усмехается уголком рта, обнажая зубы. Хищная ухмылка, но Алана она лишь сильнее распаляет. Секунду спустя Хамфрис снова оказывается вжат носом в подушки – все-таки нежным быть у Эрика не получается – а сам Слингби находится в раздумьях. Он никогда не был с мужчиной и опыта в таких делах не имеет, но старая добрая логика подсказывает, что, как минимум, «на сухую» будет неприятно для обоих. В тумбочке обнаруживается крем для рук – то немногое после Аники, что Эрик не вышвырнул в порыве злости, просто забыв. Слингби нетерпеливо свинчивает колпачок и сдавливает тюбик так, как стиснул бы горло врага. Проникновение идет медленно, неуступчиво, а судя по заглушенным недовольным стонам, еще и болезненно. Эрик старается быть предельно аккуратным, и все же от каждого его движения Алан сжимается, доставляя дискомфорт и себе и партнеру. - Может, хоть немного расслабишься? – шепчет Эрик на ухо любовнику. Одна рука его, перемазанная в креме, скользнув вверх по спине, цепляется за разрисованное плечо, вторая осторожно поддерживает Хамфриса под живот. - Не могу, - сдавленно сипит Алан, - не получается. - А надо, чтоб получилось! – недовольно пыхтит Эрик и, дернувшись резче, чем стоило, входит разом. Входит и замирает. Алан вскрикивает, кусая многострадальную подушку, Эрик морщится, ибо чужое тело сильно сдавливает. Он уже решает, что идея заходить так далеко была провальной, и стоит быстренько все прекратить, но Алан отпускает его, постепенно расслабляясь, и Эрик, сам не понимая, зачем, словно бы и против воли, начинает двигаться. Медленно и аккуратно, с большими интервалами, прислушиваясь к ощущениям, стараясь чувствовать и понимать партнера. Алан узок и горяч. Первое время он напрягается от любого движения Эрика, но постепенно привыкает, и сопит уже довольно, что дает Эрику право действовать чуть решительнее. Чуть быстрее, чуть резче. Сначала немного, постепенно больше и больше. Алан стонет сладко и протяжно, Эрик хрипло порыкивает сквозь стиснутые зубы. Алан кусает пальцы, настойчиво вторгающиеся в его рот, Эрик осыпает поцелуями худые плечи – на губах остается солоноватый привкус. Алан вздрагивает и нервно вздыхает, когда чужая рука сжимает его плоть, принимаясь ласкать в рваном ритме. Он весь превращается в комок нервов, прижимается плотно к телу старшего жнеца, и даже глаза зажмуривает в предчувствии желанной разрядки. У Эрика низ живота скручивает судорога сладкая, на гране болезненной, и он стискивает в объятиях молодого любовника, рвано выдыхая ему в волосы, а после, не удержавшись, падает, придавив собой. - Эрик! – сдавленно пищит снизу Алан. – Пусти, задушишь… Эрик отпускает. Ласково усмехается, целуя в висок. Душ порознь. Эрик засыпает, не дождавшись Алана, и просыпается один. Хамфрис, тем не менее, обнаруживается в гостиной. Эрик уж было решает, что все приснилось ему с пьяных глаз, но повисшая неловкость и слова бывшего стажера подтверждают реальность всего происходящего. «Прости, Эрик, глупо так получилось», - говорит он, быстро одеваясь, стараясь не встречаться с напарником взглядом. «Это было ошибкой, мы просто слишком много выпили», - говорит он, пытаясь отыскать боло. Эрик протягивает парню аксессуар. Алан неловко прячет его в карман и отказывается от совместного завтрака. «Знаешь… давай просто забудем, ладно?» - говорит он уже у дверей, первый раз за утро бросив стыдливый взгляд на Слингби. Эрик смотрит на удаляющуюся фигуру. Алан уходит, не обернувшись ни разу, твердо и уверенно. Эрик еще долго стоит в дверном проеме, не в силах закрыть дверь. Может, малец и прав. Может, все это зря. И когда Эрик все же решается закрыть дверь, где-то на периферии сознания всплывает мысль о старой легенде, дающей надежду на исцеление от Шипа. Эрик морщится, трясет головой, сам не понимая, откуда эта мысль взялась. И почему так пусто стало в доме. И от чего так болезненно щемит в груди. * Виктор Гюго. "Когда все вишни мы доели..."