П. М. М. Л.

Юфемия кричит. Ломается по частям каждую ночь, прекрасная банши, и осыпается кусками. Сдирает с себя заживо оболочку, обнажая страшное, гневное. Ее ярость — в отголосках хрипящего, ее боль — в закоулках бесконечного. Юфемия хочет убивать. — Японцы не враги, — шепчет Сузаку, сжимая ее тонкие, бледные запястья с паутиной синеющих вен. — Сузаку, ты ведь японец? — отвечает она страшное, неправильное. Это уже не Юфемия, Зеро, чертов командир темных рыцарей, личный враг Куруруги, сделал ее марионеткой. А ниточки отпустил. — Тогда убей себя, Сузаку, убей себя во благо, — в ее интонация истерика, в глазах всеобъемлющее ничего. И Сузаку бы с радостью, вот только палец на курок не жмет, открытый рот холодит пистолет, но и все. Из Зеро отличный кукловод, как подло, дал приказ жить, чертов ублюдок. Приказыприказыприказы. — Прости меня, моя любовь, — все существо мечется в отчаянии, а Сузаку улыбается, смаргивая слезы с уголков глаз. Обломанные ногти Юфемии впиваются в его ладони, а у самой вопрос. — Но ты же мой рыцарь, — непонимание сквозит в голосе, а ногти оставляют розовые полумесяцы. Он бы с радостью на амбразуру, но разве позволит кому-либо себя убить? — Прости меня, моя любовь.