***
Я вырываюсь из царства Гипноса и просыпаюсь, мое сердце пытается вырваться из своей клетки, холодный пот цепляется за каждый дюйм моей кожи. Я не могу двигаться, и стон замирает в моем горле. Ужас вязко, но исчезает, хотя ощущается, что проходят целые годы. Когда я наконец способен двигаться снова, мое первое действие — добраться до другой стороны кровати. Пальцы вцепились в простыни. Я всегда совершаю одно и то же движение, когда этот сон возвращается. Хотя сейчас шок вновь растекается по венам. Простыни рядом пустые и холодные. Моему здравому смыслу нужны секунды, чтобы понять, что он не ушел очень давно. Одеяло разбросано. Живое тело, дышащее тело должно было вызвать беспорядок. Мои ноги трясутся, когда я двигаюсь, чтобы встать. Темнота, сделавшая мое зрение своим узником, медленно уступает огням города, проникающим сквозь шторы. Коридор утонул в черном. Мои руки ищут и находят свой путь, ведущий меня к кухне. Стою в дверном проеме. Облегчение поглощает все мое существо. Его широкая спина сгорблена, он стоит там, глядя в открытое окно. Очевидно, ночные демоны тоже сводят его с ума. Комок в горле исчезает. Я спотыкаюсь в его направлении, чтобы обнять его за поясницу. Его кожа холодная, холоднее, чем свежий воздух, струящийся через окно. Не говоря ни слова, я утыкаюсь лицом ему в спину. Мои глаза горят от слез облегчения. Но исцеляющее тепло его тела не появляется, и я пытаюсь прижаться ближе, углубляя свои объятия. Он выдерживает мое прикосновение, оставаясь неподвижным. Звуки города внезапно кажутся приглушенными, превращаясь в нереальный белый шум. Мои попытки успокоиться все еще не увенчались успехом. Он все еще не показывает ни намека на движение, ни реакции на мое текущее состояние. Шестеренки в моей голове начинают работать медленно, приводя к осознанию того, что холод очень сильно просачивается в мои конечности. Это заставляет меня дрожать в ожидании чего-то ужасного, беспокойство делает меня неподвижным. Дело не только в отсутствии тепла или реакции. Дело в его отсутствующем присутствии. Я осторожно отхожу назад, освобождаясь от объятий. Мое сердце пропускает удар, и эхо в моих ушах — это источник паники, растекающейся по моему телу. Дело не только в его «отсутствии присутствия», тепла и привязанности: нет никакого успокаивающего звука дыхания. Прежде чем я отступаю достаточно далеко, создается впечатление, что комната вращается. Я сейчас наблюдаю за комнатой снаружи, лицом к нему. Сияние. Фары освещают его лицо. Улыбка — это маска, его глаза без намека на огонь жизни — затуманенные. И мертвые. Я в ужасе. Мой желудок скручивает узлом. Мой крик приглушен.***
Сознание возвращается ко мне, теперь — совершенно реальное. Я знаю это наверняка. Мой крик стоит эхом в ушах, холод еще застыл в костях. Я слишком боюсь пошевелиться или открыть глаза. Намек на тело в пределах досягаемости и голос, полный беспокойства, прорываются сквозь дымку моего волнения, как солнце в туманное осеннее утро. В конце концов, я осмеливаюсь открыть глаза. Сквозь сумерки я могу угадать его хорошо известные черты. Усталость и беспокойство, сочувствие и любовь — лицо, полное жизни. Обеспокоенные глаза пытаются выяснить мое состояние души. — Снова этот сон? Я провожу по его щеке дрожащими пальцами, чтобы развеять еще одно заблуждение. Но его кожа теплая под моими кончиками пальцев. Я киваю, и по моей щеке скатывается первая слеза. Все, чего я боюсь, умирает, когда он нежно тянет меня в свои объятия. Когти кошмара отпускают полностью. Он будет здесь. Всегда. Его улыбка, его горящие глаза, его сердцебиение и его тепло. Тилль…