Мы тонем, теперь каждый сам за себя. Мария, сегодня я прощаюсь с тобой.
Jane Air - О Мария
Смерть Шортера не принесла с собой ничего хорошего. Нейтралитет не позволял Марии открыто скорбеть по нему. Единственное, что она могла вынести на всеобщее обозрение — это красные от слёз глаза и выкрашенная в фиолетовый цвет прядь волос. В городе творилось полнейшее безумие. Эш взял штурмом особняк Папы Дино и камня на камне там не оставил. Городские банды, за исключением китайцев, постепенно вставали под знамёна Артура. Эш запросил у Марии поставку внушительных размеров. Это было знаком того, что он не собирается залечь на дно и планирует что-то очень грандиозное. И несомненно опасное. Но Марии грех жаловаться, создавшаяся на улицах атмосфера постоянного напряжения отлично стимулировала торговлю. К дверям её подвала чуть ли не очередь выстраивалась. В один из дней нелёгкая приносит к ней двух китайцев. Одного из них Мария знает, это Лао Йен Тай, правая рука Шортера. Марии он никогда не нравился, но лезть в иерархию чужой банды она не собиралась. Вторым был какой-то смутно знакомый пацан в чёрной майке-безрукавке и мотоциклетных перчатках. Он насупил брови и смотрит на Марию с вызовом. — С чем пожаловали? — Моё имя Шин Су Лин, я — новый босс Чайнатауна. — Он скрещивает руки на груди. — И я претендую на те же привилегии, что были у Шортера. Марию разрывает от смеха. Она хохочет долго и громко, до выступивших в уголках глаз слёз. В какой-то момент у неё даже садится голос, и ей приходится прокашляться, чтобы вернуть себе способность нормально разговаривать. — Ты... — Она всё не может успокоиться. — Ты хоть представляешь, маленький босс, что скрывается под этими привилегиями? Лао, почему ты не объяснил ему ничего, пока вы добирались сюда? Тот не успевает ничего ответить, потому что Шин снова вставляет свои пять копеек: — Ты отдавала Шортеру оружие, и не требовала за это оплаты. Почему я не могу потребовать для себя того же? — Во-первых, ты не в праве предъявлять мне какие-то требования, Шин Су Лин, — добродушие Марии медленно сходит на нет. — А, во-вторых, я отказываюсь. Он сжимает кулаки, лицо приобретает обиженное выражение. Мария не дала бы ему больше четырнадцати лет. Тощий и угловатый, как любой подросток. И, как любой подросток, терпеть не может слушать взрослых, подчиняться им и получать отказ. — Потому что не хочу, чтобы к моим грехам добавилось растление малолетних.***
Студия совсем не изменилась с того момента, как он был там в последний раз. В комнате тоже всё на своих местах, будто он только вчера покинул её. Мария лежит на кровати спиной к лестнице и даже не оглянулась, когда Артур присел рядом с ней на матрац, который прогибается под его весом. Лишь подползает ближе, прижимаясь своей спиной к его. — Пришёл? Артур проводит рукой по чужим волосам. На глаза ему сразу попадает фиолетовая прядь. Он усмехается, но не зло, а как-то устало. — Ты был там? — Был. — И всё видел? — Да. Мария сильнее закутывается в одеяло. Никакие слова не могли исправить сложившуюся ситуацию, но Артур не стал молчать. Он не оправдывается и не просит прощения, а просто пересказывает события, очевидцем и организатором которых ему пришлось стать. — Я уверен, что он почти ничего не почувствовал. Выстрел был точный, прямо в сердце. Между своим лучшим другом и наивным маленьким самураем Эш выбрал последнего. — Маленьким самураем? Хочешь сказать, Эйджи тоже был там? — Да, Папа захотел себе милого японского котика, и Шортеру пришлось сопроводить его обратно в Нью-Йорк. Тишина в комнате прерывается только шелестом занавесок и гулом редко проезжающих мимо студии машин. — Почему про родителей ничего не рассказывала? — Потому что ты и не спрашивал. Мария понимает, что Артур вот-вот уйдёт, но не может заставить себя отбросить накопившуюся тоску и обиду. Будто не было всех дней, когда она ждала его и всегда оставляла зажжённым ночник; будто не было потраченных за рыданием часов, когда она не могла принять смерть Шортера. Будто не было опасений, что и Артура она видит в последний раз. — Завтра? — наконец сдавленно спрашивает она. — Да. Если мне удастся выйти победителем из этого поединка, то закатим такую пьянку, что небу станет жарко. А если нет, — он наклоняется к уху Марии. — Будешь ли ты так же сильно скорбеть по мне? И уходит. Как только за ним закрывается входная дверь, голос Марии эхом отражается от стен: — Конечно, глупый.***
«Кони-Айленд». Короткое сообщение, которое Мария получает ранним утром, когда солнце ещё не выползло из-за горизонта. Мария не знает, что она ожидает увидеть там. Но всё равно совершенно не разобравшись в ситуации, на всех парах стремится туда, попутно костеря Кейна, у которого было время писать ей SMS в такой ответственный момент. Мотоцикл гонит по улицам Нью-Йорка, не обращая внимания на редко встречающиеся автомобили, холодный утренний воздух пробирается под одежду, заставляя кожу покрываться мурашками. Предчувствие паршивое. К тому времени как она добирается до Кони-Айленда, бой уже в самом разгаре. Эш сильно ранен в плечо, Артур кружит вокруг. По другую сторону под железнодорожными путями собралась толпа — мелкий и наглый Шин Су Лин в окружении своих людей, народ из Black Sabbath во главе с Кровавым Кейном. Последний, увидев Марию, снова хватается за телефон. Её мобильный послушно отзывается вибрацией. «Сделай что-нибудь». В гудящей от волнения толпе она неожиданно видит Эйджи. У него сбито дыхание, а лицо блестит от пота, видимо, бежал какое-то время. Пробравшись в первый ряд, он громко зовёт Эша, что, конечно же, большая ошибка. Из-за этого окрика тот замирает, что позволяет Артуру оставить на его левом боку глубокий порез. — Никогда не отвлекай тех, кто дерётся, — раз за разом повторял ей Шортер. Потому что из-за этого можно потерять концентрацию и проиграть. Никогда. — Стойте! — изо всех сил кричит Эйджи. — Артур! Артур промахивается. Эшу хватает этой секунды, чтобы решить исход поединка в свою пользу. Он подныривает под чужую руку и наносит один удар ножом в живот, а вторым наотмашь бьёт по горлу. Артур, пошатываясь, пятится к краю платформы и, потеряв равновесие, падает. Эш поднимает вверх руку с зажатым в ней окровавленным ножом. Толпа начинает скандировать его имя. К голосам людей присоединяются звук лопастей снижающегося вертолёта и сирены полицейских машин. Кейна, Шина и добрую половину уличных берут под арест, в том числе и Эйджи, безуспешно пытающегося прорваться к машине скорой помощи, в которую погрузили Эша. И никто, кроме сердобольного детектива Дженкинса, не замечает склонившуюся над телом Артура Марию.