Ловля злых зверей

И мы бы могли остаться в живых, Но это скучно - здесь быть живым.

Когда Ваня очнулся, было уже глубоко за полночь. Лунный свет белым плевком растёкся под облаками, едва освещая поляну, на которой его оставили. Он сел, потирая ноющий затылок, прислушался, зная, что полагаться на глаза сейчас было бы глупо. Да и зрение у него совсем не острое, не чета здешним обитателям. Непривычная тишина заполнила лес, будто все живое затаилось, ожидая...чего-то, и от этого искусственного молчания становилось неприятно. Единственный звук, который он уловил, был шум воды где-то неподалёку. Хорошо конечно, что Ваню бросили у водохранилища, но до него ещё нужно было как-то добраться. Он аккуратно ощупал тело на предмет повреждений: плечо болело от ушиба, но в остальном он, вроде как, остался невредимым. Сапоги вот только жаль, что сняли. Хорошие были, новые, кожаные, а теперь по сосновому подлеску босиком идти придётся. Ваня вздохнул. Никогда такого не было, и вот опять... Он посидел ещё немного, зарываясь ладонями в сухую опавшую хвою, а потом встал, отряхнул извалявшееся пальто и двинулся в сторону заброшенной гидроэлектростанции. Добрался Ваня быстро - лес внезапно поредел, колючки под ногами сменились песком и перед его взором развернулось чёрное полотнище рукотворного озера. Тихий плеск волн убаюкивал как колыбельная. До того здесь было мирно и спокойно, что казалось, в этот раз все будет иначе. Ваня побрел вдоль кромки воды по влажному холодному песку. Его надежда таяла с каждой секундой, гонимая воспоминаниями о прошлых разах. Ничего и никогда не будет как прежде. Хоть само озеро и было охраняемым объектом, сюда все же иногда заезжали всякие ушлые туристы и копатели, наслушавшиеся сказок про сокровища. Идиоты. Ваня-то знал, что никаких кладов здесь отродясь не водилось, по крайней мере материальных: денег там или артефактов, а вот чужой мусор найти можно было вполне. На чью-то старую стоянку он наткнулся совершенно случайно - отошёл поссать в кусты, тут же чуть не наступив на ощерившуюся зубьями разбитую бутылку, припорошенную сверху землёй. Раскопав аккуратно осколки, он отыскал кусок стекла поострее и сел у воды. Каждый раз как в первый. Ваня сжал зубы сильнее, сделал надрез в нужном месте, залез туда пальцем. Секунда - и ампула с маячком тонет в илистом дне, отправленная точным броском как можно дальше в воду. Шрамов от таких «операций» на его теле так много - устанешь считать. Иван-царевич вообще весь с ног до головы покрыт белесыми буграми рубцов, и прекрасно помнит, как получил некоторые из них. Вся его жизнь - один сплошной риск. Сейчас он даже не был уверен, выйдет ли утром из леса, потому что не бывает так в жизни, когда везение - бесконечное. Теперь дело оставалось за малым и охота на него начнётся, если конечно она ещё не началась. Он подвернул джинсы, вошел в ледяную воду, отчего кожа моментально покрылась мурашками, аккуратно промыл кровоточащий порез, стараясь не поднимать взвесь со дна. Ранка сразу же побелела, и Ваня знал, что через полчаса максимум она окончательно заживет. Хоть какие-то в этом во всем были плюсы, если не считать, что запах крови по воде распространяется очень быстро. Акула вот могла учуять одну лишь каплю, находясь в радиусе трех километров от источника. А сколько нужно зверю? Впрочем, это была не его забота. Пора было уже уходить отсюда поглубже в бор. Он ещё постоял, полюбовался лунной дорожкой на воде, вышел из озера, и отряхнув кое-как ноги, отправился, куда глаза глядят. Что на его след вышли, Ваня понял, услышав испуганный вскрик сыча где-то вдалеке. Если бы не птица, он бы вряд ли в принципе стал напрягаться, высматривая зыбкие тени меж чёрных деревьев или прислушиваться к тихим шорохам - то ли ветер подул, то ли мышь пробежала. Зверь ходит настолько бесшумно и осторожно, что о его приближении и не узнаешь, если он сам не захочет, Ваня прекрасно это знал. Но теперь он не мог не напрячься. В голову закралась предательская мысль, а вдруг он одичал настолько, что не узнает его, Ваню, не отличит от добычи. Что сегодня наконец охота увенчается успехом и для него самого все закончится. Ваню бросило в холод и, хотя это было совершенно бессмысленно, он ускорился. Сначала просто зашагал быстрее, а потом и вовсе перешёл на бег, то и дело оступаясь на неровной почве. И тут ему стало по-настоящему страшно. Сознание подкидывало образы один другого реалистичнее, как его сожрут в этом лесу и обглодают кости, как на то надеялись те, кто посылает его в этот лес каждый месяц уже больше полугода. Да вот только хрен им с маслом, а не зверь на блюдечке с голубой каемочкой - все маячки, которые должны были оказаться так или иначе у Волка в брюхе, покоятся теперь на дне озера. Даже если он убьёт Ваню, даже если он все забыл, они его не получат. Он не заметил впереди обрыва и, влетев в низкий кустарник, тут же кубарём скатился по крутому склону, отбив себе все бока и сильно приложившись виском о торчащий из земли камень. Мир опасно поплыл, Ваня, зажмурившись, потряс головой, а когда снова открыл глаза, то увидел его. Впереди меж деревьев маячил знакомый высокий силуэт и два бликующих глаза в том месте, где по идее находилась морда. Ваня плавно встал, не зная, чего ожидать. Волк, очевидно, тоже медлил - он почти не двигался, только остро торчащие уши то и дело вздрагивали будто сами по себе, как трава, колышущаяся под тёплым ветром. Воспоминания захлестнули, но одна картина в памяти была ярче всех прочих: тот миг всепоглощающего счастья и мягкую густую шерсть под пальцами, когда они лежали в поле, а впереди - лишь синее небо и жизнь. А сейчас они стояли друг против друга, как какие-то враги. Не выдержав молчания, Ваня позвал Волка, совсем как тогда - как было у них принято в то солнечное и беззаботное лето. И выдохнул с облегчением, увидев, как зверь наконец опустился на четыре лапы и спокойно потрусил в его сторону. — Я скучал, — прошептал Ваня. Волк остановился в метре от него и все слышал. Хотелось сказать ещё что-то, но слова не находили выхода, застревая в горле и превращаясь в предательские слезы. Волк подошёл к нему, ткнулся мокрым носом в ладонь. Когда он не вставал на задние, то казался совсем обычным, разве что разлет спины пошире, но конечно простое лесное животное даже в сравнение не шло с волколаком. Таким невозможно было родиться, только стать, и Ваня на самом деле удивлялся, почему это могущественное существо выбрало вечные скитания, отрекшись в своё время от присяги Царю. — Здесь опасно. Забирайся, — Волк прервал его мысли, и уже через минуту Ваня сидел у него на спине, крепко вцепившись в загривок. Ночной лес, и без того монохромный, слился в один длинный одноцветный холст, пролетающий мимо них на полной скорости. Ваня не знал, куда они бежали, но теперь это было уже неважно. Он задремал, убаюканный неслышным дыханием и биением двух чужих сердец, и проснулся, когда Волк, немного притормозив, нырнул в провал в земле, прикрытый зарослями папоротника. Они недолго шли вдоль узкого лаза, где Ваня бы едва ли встал в полный рост, а потом очутились в просторной большой пещере, освещённой гнилушками и одной единственной свечой. В дальнем углу виднелся провал, ведущий, видимо, в ещё один проход. — К зиме готовишься? — поинтересовался Ваня, осматривая скромное обиталище. У одной из покатых стен лежал тонкий, набитый соломой матрас и Ваня, скинув пальто и рубаху, со стоном удовольствия опустился на него, раскинув руки и ноги как морская звезда. Волк усмехнулся и присев в изножье, принялся осторожно массировать его сбитые ступни. — Нет. Времянка. Ты же помнишь, что зимой я ухожу на юг, — он размашисто лизнул царапину на голой пятке, хотя знал, что Ваня после встречи с навками щекотки боялся как огня. Ваня засмеялся, дернул ногой и ухватив Волка за лапу, потянул на себя. — Вот так, — улыбнулся он, ощутив всю тяжесть и жар чужого тела. Гладил массивную голову и шерсть на чувствительных ушах, слушая как Волк порыкивает от удовольствия. — Сколько у нас времени? — Если ты как всегда выкинул маячок в озеро, то пара часов есть. Утвердительно кивнув, Ваня показал ему свежий рубец. Волк провёл по нему мокрым носом, принюхался, и как мог аккуратно вскрыл острыми зубами рану, принявшись слизывать кровь. И Ваня бы соврал, если бы сказал, что его это не заводило. Когда дело касалось Волка, он вообще возбуждался с пол оборота и, если сначала стеснялся этого, то сейчас попросту развёл ноги пошире, притираясь к горячему мягкому телу. — Может, не будешь тянуть кота за яйца? У нас не так много времени, — Ваня с силой оттянул Волка за ухо от его безусловно важного и интересного занятия. Взгляд чёрных глаз мутно и сыто блуждал по ваниному лицу и тонкой шее, длинный красный язык вывалился изо рта. — Ты сам напросился, — прохрипел он в ответ таким голосом, что у Вани по телу мурашки пробежали. Джинса уже неприятно сдавливала промежность. Ваня дотянулся до застёжки и стянул с себя никому ненужную одежду. Теперь они были на равных. Выпрямившись и сев на колени, Волк рассматривал его тело изучающе, будто в первый раз видел; провёл когтем по худым ребрам, оставляя царапину, поддел розовый сосок, а потом вовсе мокро лизнул его. Ваня втянул воздух сквозь зубы, застонал тихонько, выгибаясь навстречу мокрому и жаркому рту. — Прикуси... оттяни, пожалуйста, — всхлипывал он, когда резцы, способные одним укусом перебить шею косуле, сомкнулись у него на коже. Волк кусался почти до крови, тут же зализывая свои же следы. Казалось, что ещё чуть-чуть и он его съест и не подавится, но страха не было, только опустошающее желание. Ване этого было мало, он толкнулся бёдрами, проехавшись возбужденным членом по мягкой шерсти, застонав в голос - до того сладко отозвалось в нем это прикосновение. Волк усмехнулся - ему очевидно нравился такой настрой. Он отстранился ненадолго, не обращая внимание на Ванин возмущённый стон, и без труда перевернул худощавое тело на живот. Поняв, чего от него хотят, Ваня выгнулся в спине и расставив ноги пошире, развёл руками ягодицы. Зажмурился, ожидая привычного дискомфорта, но ощутил сначала дыхание, а через секунду - горячий язык на чувствительной коже поджавшейся мошонки. Стало очень сладко. Он бы так всю жизнь пролежал - раскрытый, возбужденный, дышащий с трудом, вылизанным и прижатым к матрасу огромным и таким родным зверем. — Ваня, Вань, ты меня слышишь? — прохрипели над ухом. Ваня кивнул. — Тогда впусти меня. Острые когти впились в ребра, наверняка до кровавых отметин. Волк заскулил и Ваня почувствовал, как в него медленно и неотвратимо входит широкий изогнутый член. Он расслабился как мог, но жгучая боль все равно посылала волны вдоль позвоночника, смешиваясь с удовольствием. Как же он изголодался! Медленные, тягучие толчки плавили его изнутри, а от переполнявших эмоций хотелось то ли плакать, то ли смеяться в голос. Они с Волком слишком редко виделись, и ещё реже им удавалось вот так... Ваня подался назад, насаживаясь почти до упора, и от удовольствия у него потемнело в глазах. Он громко всхлипнул и Волк, до этого отчего-то медлящий, рыкнув, сорвался на нечеловеческий темп. Ваня упал на матрас и только и мог, что скулить, проезжаясь щекой по грубой ткани, пока его с остервенением трахало животное. Волк навалился на него всем телом, сомкнув на шее зубы, утробно зарычал и кончил внутрь. Ваня дёрнулся было, чтобы отползти, но Волк не собирался его отпускать. Он какое-то время не двигался, чтобы дать им обоим отдышаться, а потом начал аккуратно пропихивать внутрь узел. — Да что ж... ты делаешь... ирод! — простонал Ваня, ощущая, как его растягивает, распирает изнутри. Он даже не понял, как кончил, потому что благодатная темнота удовольствия заполнила каждую клеточку его тела. — Ну и что это было? Мы же теперь не расцепимся! — возмутился Ваня как только пелена оргазма спала и мозг снова начал выдавать более-менее здравые мысли. Волк хмыкнул, но ничего не ответил. Тихо-тихо, буквально ювелирно, подхватил Ваню под животом и, прижав к себе покрепче, облокотился спиной на земляную стену, и, хотя он проделывал свои манипуляции так, чтобы не потревожить Ваню, тот все равно ловил сладко-болезненные судороги и чуть не кончил, пока Волк укладывал его на себя. И вот он лежит на мягком волчьем брюхе с огромным узлом в заднице и ощущает себя до безобразия счастливым. Дожили. Он посмотрел на себя и протянул руку, дотронувшись до выпирающего живота, измазанного его же белесой спермой. — Ахуеть, — резюмировал Ваня. — Думаю, тебе идёт, — отозвался Волк, зарываясь носом в его растрепанные волосы. Его голос звучал мягко и сыто, будто он только что набил брюхо отборной дичью, а не ебался как в последний раз. — Заткнись, а! — Ваня смутился, хотя это было странно в его то нынешнем положении. — Лучше скажи, когда уходишь? Волк задумался. Он щекотно засопел ему в макушку, видимо, прикидывая время. Всё-таки он жил не как все, полагаясь на чутьё, а не на технологии. Ваня даже не знал, есть ли у того нормальный человеческий календарь. — До первого снега уйду. Максимум через две недели, — наконец подал он голос. — Значит, не увидимся в этом году больше. — Пошли со мной? — Волк лизнул его в ухо и опустив голову, как-то устроил ее на Ванином плече. — Через горный перевал в южные леса? К морю? — горько усмехнулся Ваня. — Не могу. — Почему не можешь? Не хочешь? Ваня вздохнул. И как ему было понятно объяснить, что не все живут свободно и как хочется? И ведь говорили уже об этом... — Я же царевич. Отец не выдержит, окончательно свихнётся. Ты же видишь, как он тебя... А как брат на престол взойдёт, я его как-нибудь уговорю меня отпустить, а не женить насильно на какой-нибудь Василисе. А там, если судьба сложится, с тобой останусь. Обещаю. Волк ничего не ответил, только вздохнул и в этом вздохе послышалось и сожаление, и смирение, зверю не подвластное по природе. Волк подвинул его и обнял, так чтобы было удобнее и теплее. — Ты спи, Вань, спи... И Ваня заснул, зная, что когда проснётся, Волка рядом уже не будет.