Cogito ergo sum

      Однажды я, наконец, встану. Познаю это давно забытое, а, возможно, никогда еще не испытанное чувство, когда напрягается каждая мышца, когда из состояния абсолютного телесного покоя я вырву себя с корнем. Невыносимая тяжесть станет подавлять порыв, тело будет до последнего противиться, уговаривать оставить все как есть, бросить безрассудные попытки что-то изменить. Себя. Мир.       Однажды я, наконец, сделаю шаг. Будет страшно, внутри все сожмется от паники, такой, когда невозможно вздохнуть. Непроизвольно охватит дрожь. Хорошо, что нельзя видеть собственные глаза в такие моменты. Кто бы не создал нас, в этом он сжалился. С другой стороны, он поступил так жестоко, позволив другим видеть наши глаза — наши чувства и души.       Однажды я, наконец, подойду к тебе. Не так, как делаю почти каждый день, встречая на парах, лестничных пролетах, в лифте, деканате, столовой, курилке. Я знаю все места, где могу тебя увидеть, с упорством мазахиста выискиваю в толпе, чтобы снова ничего не сделать…       Однажды я, наконец, заговорю с тобой, чтобы единственный раз в жизни перестать быть честным только глазами. Смогу ли я сделать это правильно? Получится ли собрать волю, которой нет, в кулак и произнести то, что произносил уже тысячи раз в своих мыслях? Это же просто. Что может быть проще трех слов, которые выразят все, что я чувствую, что не отпускает слишком давно? Не признание в любви, но нечто большее. Осознание неизбежности, белый флаг, абсолютная зависимость.       Что ты скажешь в ответ?       Хах. Знаю, что. Удивленно поднимишь бровь и переспросишь: «Нужен для чего? У тебя что-то случилось?»       Случилось, блядь. Какой смысл в словах, если они не могут передать то, что я хочу? Сколько их мне нужно найти, чтобы ты понял?       Однажды я, наконец, признаюсь тебе в том, насколько ты мне нужен, а ты просто не поймешь.       — О чем бы ты сейчас не думал, лучше перестань. Твоя кислая физиономия — отстой.       Ты стоишь над моей партой и с этой своей раздражающей улыбочкой одним уголком рта выводишь из себя. Когда смысл сказанного, наконец, доходит, горько смеюсь, потому что вот и ответ. Самый безболезненный из всех. Потому что, если я все-таки подберу десятки, сотни нужных слов, и ты поймешь, все может быть куда хуже. И будет. Ты отмахнулся от моих несказанных слов, но в реальности ты отмахнешься от меня, засмеешься, назовешь ненормальным, скажешь, что я прихуел, возможно, даже дашь в морду.       Отвожу глаза.       — Нееет, так дело не пойдет, — ты вдруг резко хватаешь меня за руку и тянешь за собой.       — А ну, пошли. Сейчас! — добавляшь, видя, как я завис на несколько секунд. Все, о чем я могу думать, это твоя ладонь на моем запястье, и то, что сейчас пошел бы за тобой хоть на край света.       Ты выводишь меня из полупустой аудитории, а я не могу разглядеть, что происходит вокруг. Все расплывается перед глазами, остается только ощущение тебя на моей коже. Никого больше. Только ты, я и моя нужда в тебе.       Ты заводишь меня куда-то, хлопает дверь. Я прислоняюсь к стене, чтобы не упасть. Наверное, выгляжу жалко, наверное дрожу, не знаю. Я сейчас ничего не понимаю. Внезапно начинаю чувствовать тебя всем телом, хотя всего лишь держишь меня за руку, но ты везде. На коже твое тепло, даже сквозь одежду.       Где-то далеко, будто за толщей воды, тихий голос:       — Посмотри на меня.       А я не могу. Понимаю, что сейчас не могу врать глазами. В них ты увидишь себя, и это конец. Движение. Не получается сдержать судорожный вздох. Твоя рука покидает мою. Все кончилось, момент потерян, еще мгновение, и ты отстранишься, а я потеряю твое тепло. Что есть силы жмурюсь, сейчас это чистый инстинкт.       А потом чувствую твой лоб на своем и твое дыхание лице.       — И почему ты такой идиот?       От неожиданности открываю глаза, не понимая, что ты делаешь, почему говоришь такое. В нескольких сантиметрах вижу твой взгляд, и… забываю, как дышать. Молчишь, но теперь глаза открывают и твою душу. Я едва ли могу сказать, какого они у тебя цвета, но то, что я вижу, оно в самой глубине, и эта глубина поглощает.       Мы просто стоим в пустой аудитории и смотрим друг на друга, это так близко. Действительно, как два идиота, но мне так хорошо, боже.       — Эй, ты меня слышишь вообще? — резкий толчок в плечо. Поднимаю голову и смотрю на тебя.       — Опять ты выпадаешь из реальности. Пойдем курить, говорю.       Знаю, что сейчас мое выражение космически спокойно, отрицательно качаю головой.       — Ну давай! Если не пойдешь, придется трепаться в курилке с этими, — бросаешь неопределенный взгляд в сторону, смотришь почти умоляюще. Коротко вздыхаю и встаю, сдаваясь. Никогда не умел отказывать тебе, это абсолютно невозможно. Выхожу за тобой из полупустой аудитории, не вижу, что происходит вокруг. Наслаждаюсь тем, как ты двигаешься, как дышишь, напеваешь попсовый мотивчик.       Если бы кто-то решил рассказать нашу с тобой историю, она была бы мгновением, застывшим кадром. Если бы кто-то решил рассказать нашу с тобой историю, он сделал бы этой графикой, темными грубыми штрихами и чуть проглядывающими на поверхности листа бледно-серыми проблесками. Мы оба — ничто в масштабе мира: родились, жили, умрем, здесь нет ничего стоящего, выходящего за рамки обыденности.       Всего лишь ты.       Всего лишь я.       Имеет значение только то, что ты важен для меня. Словами этого не передать — это то, что между строк, как музыка, которая находит свое совершенство между нот.       Как мне описать тебя? Волосы, лицо, рост — все это шелуха, такое лишнее, для меня ты не в этом. Мой ты невообразимо неряшлив, заразительно улыбчив, отъявленно эгоистичен, в меру жесток, безмерно обаятелен. Ты любишь кофе, рок и лето. Ты ненавидишь так искренне, исступленно. Я знаю тебя почти всю жизнь, знаю твой характер, поведение, вкусы и секреты. Для меня ты — давно открытая, изученная от корки до корки книга, но оторваться невозможно, и я в который раз перечитываю тебя.       Однажды ты сказал, что я один из самых близких тебе людей. В ответ я промолчал, сдержав готовые сорваться слова, которые тебе не нужно слышать. Внутри потеплело от твоей честности, но этого мало, и всегда будет. Через месяц, год, десятилетие у тебя появится человек, который станет большим, чем смог стать я. А я буду ненавидеть вас обоих, и только внутри, в моих мыслях и моем мире ты навсегда останешься со мной. Будешь стоять, прижавшись к моему лбу своим и смотреть, будто я — самое важное в твоей жизни.       У меня этого никто не отнимет, потому что я мыслю тебя, следовательно существую.