Среди миров, в мерцании светил

      Открыть глаза. Проснуться от настойчивого стука солнечных лучей в оконные рамы на пять минут раньше установленного будильником времени. Улыбнуться. Вздохнуть. Потянуться. Вытянуть ноги, хрустнув коленками, и мягко поцеловаться стопами с ворсистым ковром. Синее небо в окне и в зеркале - запутавшееся в волосах. Душ и кофе под шуршание книжных страниц. Она шепчется с ними каждое утро. Привычка.       "Чёрт, всё-таки размылись...". Девушка, подобрав тоненькие губки, с грустью во взгляде возила маленьким пальчиком по вздувшемуся углу страницы со стёршимися литерами. Слово "проститься" разобрать было трудно, а "любовь" почти невозможно. Она вздохнула.       Её зовут Леви, Леви МакГарден. И вздохнула она над собственными слезами, так некстати выбежавшими из-под реснитчатых оков карих глаз вчера вечером за таким же одиноким ужином, каким был сегодняшний завтрак. Что-то в последнее время она совсем раскисла - стала не в меру чувствительной. Она ощущала себя натянутой стрункой, выгнутой на встречу всем ветрам тетивой лука, готовой порваться от едва усилившегося порыва... или чьей-то неумелой руки. Она невыносимо страдала - не признаваясь себе самой до конца - от одиночества, от вечно её преследовавшей необъяснимой тоски, от непонимания, от равнодушия. Её маленькое сердце чихало и кашляло от пыли, покрывшей столешницу в пустой грудине, - никто туда не заходил, никто... Всё острее и живее в её сознании возникал давний кошмар, давнее бесплотное ощущение, обретающее черты: ей всегда казалось, что она не на месте, что её вырвали из другого времени, если не измерения. Ей всегда было мучительно трудно общаться с людьми, как и им с ней. С детства она удостаивалась лишь снисходительных смешков или полного безразличия - потому что слишком внимательно и пристально смотрела на всё широко открытыми глазами, потому что всегда улыбалась, потому что не любила громкого смеха и громких разговоров, потому что была способна понять всех, потому что очень любила книги, потому что была другой. Она была странной - и её приняли с распростёртыми объятиями книги, в которые она с блаженством падала в любую свободную минуту. Только там она полноценно мирилась сама с собой и со всем миром.       Но с каждым годом пребывание на периферии общества становилось для Леви всё мучительнее. Она буквально задыхалась от одиночества и тоски, от жажды любви и понимания, от всё нарастающей пустоты и холода. Никому не хотелось погреть своих рук у внутреннего огня девушки, подложить дров и заботливо подышать, и огонёк съедался равнодушием мира. Она плакала всё чаще и чаще, иногда даже не замечая струящихся по щекам блестящих солёных ручейков.       Звонок. Споткнуться о стопку книг у кухонного стола. "А, Люси... До-доброе утро. Что? Воскресенье?.. Да, забыла... Я... Ну, хорошо...".       Леви ещё на некоторое время погрузилась в себя, как это часто с ней бывает, растворив взгляд в случайном предмете. Наконец она встала, бережно заложила книгу, убрала невымытую треснутую кружку и подошла к зеркалу. Покрасневшие глаза с залёгшими тенями, миниатюрная фигура с миниатюрными чертами и мягкими формами. Но в первую очередь в глаза бросались голубые свалявшиеся за ночь локоны. Девушка прищурилась, наклоняясь к зеркалу. Да, так и есть - корни отрасли... Девушка снова вздохнула, внезапно поняла, что это (вздыхать) ей надоело хуже горькой редьки, так что лучше будет выпрямиться, ещё раз улыбнуться окошку и собраться на встречу, как всегда спонтанно организованную единственной и самой лучшей подругой, считай сестрой. Они познакомились с Люси в старших классах на курсах по писательству, сразу заметили друг друга и крепко сдружились. Высокая девушка с запутавшимся солнцем в волосах и лучистых глазах была если не полной противоположностью Леви, то во многом отличалась от неё. Её жизнерадостность волшебным образом лишала грусть и тоску прав на существование. Она многому научила Леви, особенно во время их совместного проживания в маленькой студенческой квартирке, из которой девушка съехала всего лишь пару месяцев назад из-за переезда к парню - розововолосому сумасбродному чудиле с добрым сердцем и бешеной энергией, как характеризовала его для себя Леви.       Расчёска. А ведь именно Люси подарила Леви этот фантастичный небесный цвет волос. Это произошло в выпускном классе. МакГарден с трудом продиралась сквозь толпу с кипой лингвистических трудов по особенностям средневекового звучания европейских языков (если бы окружающие знали тематическую принадлежность фолиантов, то сразу же перестали быть толпой, благоговейно расступаясь в интеллектуальном ужасе). Длинные каштановые волосы нагло ощупывали раскрасневшееся от напряжения лицо девушки. Толчок, тычок, болезненное соитие мощного локтя и девчачьего виска - и Леви неуклюже падает на мраморный пол, зажмурившись от грубого удара и выпустив из рук все книжки. Движение толпы на мгновение застывает, тут же отмирает, переливаясь волной смешков. - Ой, звиняй, не заметил, мелкая! Ну, ты знаешь... Как обычно, в общем!.. - Не путайся тут, задротиха!.. Девушка приходит в себя, поднимает маленькую головку, краснеет, смущённо кивает и спешит собрать книги, занавесившись волосами и скрывая слёзы обиды и злости. На саму себя. За свою незаметность, робость, неспособность быть как все и со всеми. - Леви, Леви! Ох, божечки, ты в порядке?.. Люси резко, но с чувством прижимает девушку к себе, неровно дыша прямо в ухо. Становится спокойнее и теплее. - Чёрт, эти гадёныши уже улизнули... Леви улыбается, поправляя волосы, хотя глаза продолжают влажно блестеть. Висок не ноет - прямо-таки кричит. Девушка чувствует лёгкое головокружение. Но об этом она никому не скажет. Люси ужасно взволнована - это видно по взгляду. От него Леви довольно-таки глуповато моргает и сглатывает комок. Блондинка внезапно впивается руками девушке в плечи: - Я знаю, что нам делать, Леви! Они тебе не смогут не заметить - мы не оставим им ни единого шанса! Медленно и с яростной чёткостью проговаривая эти слова, Люси, сильнее сжимая плечи, впивалась в девушку ещё и глазами, горевшими таинственным фанатичным блеском. На губах играла не улыбка - усмешка, злорадная и мрачная. Из рук Леви снова грохнулись все книжки. Люси взвыла: - Уууууй, нога!.. - П... прости...       А через полтора часа Леви в оцепенении сидела перед зеркалом в парикмахерском салоне. На неё смотрело... нечто... нечто со смутно-знакомыми чертами лица... вроде бы... Нечто голубоволосое, коротко стриженное... Ку... кудрявое... После пяти минут совершенной пустоты глаза девушки стали наполнятся слезами шока. Люси довольно скалилась, навалившись на маленькие плечи подруги и восторженно хихикая. - Ах, я знала, знала, знала!.. Ну не твоё это - длинные волосы самого заурядного цвета! Ты у меня... ты у меня особенная - волшебная! Хи-хи! Необыкновенно, Ливичка, необыкновенно! Пусть попытаются не заметить тебя теперь!       Да... Избавившись от тисков неожиданности, Леви долго и восторженно смеялась. Этот цвет - цвет мартовского неба - восхищал её, заставлял улыбаться и смотреть на себя с любовью (в кой-то веки). Люси, действительно, очень многое дала девушке. Леви казалось, что каждый раз, когда она была готова утонуть и захлебнуться, Люси оказывалась рядом и хватала её за голубую мокушку, вытаскивая обратно и вытряхивая из лёгких болотную жижу тоски и печали. Как сейчас. - Как долго, Левичка, как долго! Привет!!! Глаза блондинки сияли и переливались всеми цветами радуги от счастья встречи. Она бросилась Леви на шею, заставив ту покачнуться и засмеяться. - Итак, во имя чего же я покинула свою благодатную берложку, Люси? Блондинка шутливо поморщилась. - Не гаси меня своими шедеврами изящной словесности, подруга! Леви засмеялась. - А вытащила я тебя по поводу большого-пребольшого события! Сегодня мы с Нацу устраиваем квартирник для всех влюблённых в небо! А праздника без самой настоящей принцессы облаков - тебя - быть не может! Леви думала, что треснет от улыбки - но удержаться от неё, слушая подругу, было невозможно. Люси всегда была большой любительницей праздников и вечеров, причём таких, каких, может быть, и не бывает вовсе. Неудержимой выдумщицей была её жизнерадостная подруга, а странный розововолосый парень - неудержимым её помощником. - Что? - переспросила Леви, смеясь в кулачёк. Люси схватила девушку за руки. - Ле-ви-чка! Не вникай особенно в мои глупости. На самом деле, самое главное в сегодняшнем дне - это твоё абсолютное "прощай" всем своим курсовым, литературоведческим, книжным... Короче, сегодня ты вылезаешь из своей пыльной стихии, которая уже начинает конкретно поглощать тебя (тут Леви поморщилась), и проводишь день со мной, с собой, с выпивкой и весёлыми ребятами. Не смотри на меня так и не трясись! Нельзя, в конце концов, самовольно душить себя тоскооооооой! (Тут Люси откинула свою миленькую головку назад, распаляясь от собственных слов, и мягко потрясла Леви за плечи). Поэтому! Даже не пытайся возражать! Сейчас девять утра, до шести часов я - ведущая моего любимого шоу "Леви МакГарден: до и после", потому что ещё из твоего окна я увидела отросшие корни...       К четырём часам всё было готово. Люси завила свои солнечные локоны, облачилась в лёгкое летящее ультрамариновое платье с лентой под грудью, подчёркивающей внушительные достоинства девушки, и освежила лицо мягким светлым макияжем. Леви засинела и засияла сильнее после пребывания в цепких профессиональных руках парикмахера Роки (у которого была дурацкая привычка есть креветки, а потом морщиться и жаловаться на жуткую аллергию на креветок, чтобы потом снова их (креветки) где-нибудь поесть, а затем жаловаться (на креветок)... ну, вы поняли) - мастера своего дела, большого друга Люси. Глаза МакГарден, казалось, стали больше и ярче, подчёркнутые светлыми тенями, гармонировавшими с белым платьем с летящими газовыми рукавами. Девушка была похожа на настоящую фею, только несколько зажатую и робкую, с привычкой горбиться и сжиматься и опускать глаза. Люси хлопала в ладошки от восторга и болтала без умолку. Собственно, сему перевоплощению предшествовала серия болезненных и приятных процедур во имя Венеры и Азазеля (в том числе, божественный массаж, который для Леви кончился на полчаса раньше, чем для Люси, - видимо из-за разности площадей тел). Кроме того, Леви удалось-таки затащить подругу в книжный и приобрести там несколько новинок - так что блондинке пришлось присмотреть неисправимой спутнице белую сумку через плечо, усмиряя возникшую дёргающуюся синюю полоску на лбу. - Что ж, уже четыре... Левичка, прости, но я тебя покину - поеду к Нацу. А ты отдохни где-нибудь и подъезжай к шести! Пока, моя фея! До скорого! Леви нежно улыбнулась и помахала убегающей подруге вслед. У неё есть два часа. Что ж, в таком виде не хочется просто ходить или просто сидеть - хочется застыть в какой-нибудь романтичной позе. Девушка огляделась, поудобнее устраивая сумку на плече. Через дорогу располагалась на вид очень уютная кофейня с большими открытыми окнами. "Буду читать, сидя у окна, и закажу кофе с зефирками," - бодро подумала она. Переходя дорогу, Леви спугнула стайку белых голубей. Она восхищённо подняла глаза и загадала, что если сосчитает нечётное количество птиц, то день станет для неё одним из самых счастливых, а если чётное - то ну просто перевернёт её жизнь. Вышло чётное. Девушка засмеялась сама себе, привлекая со всех сторон недоумевающие взгляды.       Два часа подходили к концу. "Вторая жизнь Уве" Фредрика Бакмана к середине. Кофе осталось нетронутым, зефирки, соответственно, бесследно исчезли. Мимо окна Леви прошло огромное число разнообразных и однообразных людей, в том числе забавный мим, разыгравший перед девушкой сцену преклонения любви, уборщица с ведром (девушке не удалось удостовериться, что оно было не пустым) и цыганка, чересчур пристально разглядывавшая "фею", а затем стремительно убежавшая. "Как от чумной," - подумалось Леви. Она лишь пожала плечами и продолжила чтение, чувствуя всё же волнительный осадок, уплотняющийся с каждой минутой, - то ли от приближающегося часа, то ли от странных незнакомцев за окном. МакГарден жила словом, работала образами, дышала символикой - она не могла не раздумывать подсознательно (иногда даже в тайне от самой себя) над загадками текста - и жизни. В этом могучая волшебная сила литераторов - магов слова, чародеев рифмы.       Девушка уже закладывала книгу, когда почувствовала за спиной шумное сиплое дыхание. Она испуганно обернулась. К ней буквально прилипли поросячьи глазки чьего-то сморщенного и обрюзглого старого лица. На лице этом располагался также полуоткрытый жабий рот, из которого вытянулась слюна и благополучно утонула в кофе. Глаза Леви расширялись от ужаса, она коченела от подступившего к самому горлу страха. - Привет, фея! - прохрустело что-то, скрытое за семью подбородками. - Господину Дрою нужна твоя помощь... Сальная дрожащая рука потянулась к девушке...