***
— Шеееееееерлок! — этот вопль Джона ранним утром явно не сулил детективу ничего хорошего. Холмс с головой укрылся одеялом, но это его не спасло. Топот… точнее цокот… и сильная рука сдернула с его головы защитный кокон. Глаза друга и верного блоггера пылали, другого слова просто не подобрать. — Что это? — вопрошал он. Нет, даже так: — ЧТО ЭТО?!!! — Уши, — сдавленно пискнул Шерлок, едва сдерживая смех. — Ясное дело — уши! Почему они такие огромные??? И пушистые??? Что ты опять намутил, экспериментатор неуёмный?!!! — Тебе идёт, Джон. Нет, правда. Я пытался сублимировать ушки оленя, но получилось даже лучше, чем я ожидал. — Лучше?! — блоггер застонал. — А это что?! — он задрал ногу так, чтобы всё ещё лежащему в постели детективу было видно. Далось это Джону не легко. — Ты лучше присядь, — посоветовал Шерлок. Странно, но тот послушался. — Почему у меня ноги стали как у козла? — уже тихо и с каким-то отчаянием проговорил Ватсон. — Не как у козла, а как у оленя, — поправил Шерлок. — Да какая разница?! У меня колени наоборот вывернуты! Я еле дошёл. И копыта!!! — Ну… — Холмс осторожно провёл ладонью по щиколотке, — я бы сказал — копытца. Такие милые. Розовые. — Пальцы Шерлока так нежно пробежались по ноге Джона, ощупывая, поглаживая, изучая, что блоггер слегка задохнулся от непривычных и удивительно приятных ощущений. — А ещё у тебя должен был появиться хвостик. Покажешь? — Ни-за-что! — Ватсон рывком поднялся с постели Шерлока (только тут осознав, что он сидел на постели Шерлока!), чуть не упал, пытаясь удержать равновесие. — Ты прекрасен, Джон, — экспериментатор сказал это с таким восхищением в голосе, что не поверить ему было невозможно. Но Ватсона это не проняло. — Верни всё как было, немедленно! Холмс вздохнул. Джон набрал побольше воздуха в грудь и постарался говорить спокойно: — Слушай… я смирился с десятком зверюшек, что носятся по всему дому! Я смирился, что в моих тапочках ночуют ежи, а в шкафу я нахожу гнёзда, свитые твоими выдрами! — Они строят норки. — Из моих рубашек! Я почти привык, что любую вещь нужно сперва осторожно ощупывать — ибо в ней могут затаиться эти колючки ходячие, а бумаги нужно запирать, потому что выдры дадут фору бобрам по разгрызанию всего, что когда-то было деревом, Шерлок! — Я ценю твоё понимание… — Но я не могу ходить на работу, цокая копытами, и пугать пациентов этими ушами! — Впереди два выходных. — Хочешь сказать, к понедельнику это всё пройдёт? — Должно. — Должно??? Шерлок, чтобы сегодня же, сейчас же… — он осёкся. Замолчал. Повнимательнее присмотрелся к Холмсу. — Так… А это что? — Где? — изобразил тот непонимание. Но Ватсон просто вцепился в одеяло и без лишних вопросов сорвал его с друга. — Что это за… зачем это, Шерлок? — Не нравится? — детектив изящно вытянулся на простыне. — Фактически ты сейчас голый. Прикройся. — Джон бросил одеяло обратно. — Да брось… всё же под чешуёй. — Ты Андерсена на ночь перечитал? Зачем тебе русалочий хвост???? — Разве Андерсон что-то пишет? — Сказочник Андерсен! Ганс Христиан! Господи… ты же и с кровати встать не сможешь. Ты что, до понедельника так лежать собираешься? — Вообще-то нет. Через пару часов за нами должен заехать Майкрофт. — Зачем? — Отвезёт нас в парк. — У меня больше нет сил удивляться. Когда я дал тебе эту книгу сказок, я просто хотел чтобы ты разгрузил мозг! Я не думал, что ты примешь её как руководство к действию! — Джон… сидеть и читать сказки — это не по мне. Увидишь, мы хорошо разгрузимся. Повеселимся, и ещё нам заплатят. — Шерлок… — Джон, ну кто подумает, что это не костюмы? Смотри веселее, это будут самые лучшие выходные в твоей жизни! И самые незабываемые! — Холмс… — Особенно, когда ты так драматично упадёшь с корабля, а я так красиво и нежно тебя спасу! Джон немного помолчал. Вздохнул. — Ты плавать хоть умеешь? Наличие хвоста этого ещё не гарантирует. — Вот и узнаем. Не переживай, это будет не море, а большой бассейн с прозрачными стенами. И зрителей человек двести. — Уши ты мне к этому времени уберёшь? — обречённо произнёс Джон. Шерлок только улыбнулся.***
Это были действительно одни из самых весёлых и незабываемых выходных в жизни друзей. Но Джон решил, что давать Шерлоку следующую книжку пока не стоит. Лучше отложить «Дневники вампира» до лучших времён.***
Этим утром Джон даже не стал орать, призывая Шерлока. Что-то подсказало ему, что это бесполезно. Он просто смотрел на мир вокруг. Смотрел и слушал. Точнее, вслушивался и вглядывался. С него как будто сняли тёмные очки, а из ушей вынули затычки. Или мир вокруг промыли от тысячелетней пыли, и он заиграл такими красками и таким множеством граней, что невозможно было поверить, что это та же самая вселенная, где он заснул вчера. Ватсон очень медленно сел на постели — голова слегка кружилась, и его вело — затем так же медленно и аккуратно встал. Пол был чуть дальше, чем он привык, а тело казалось более тонким и изящным. Джон совершенно не удивился, что проснулся в комнате Шерлока. И почти принял как данность, увидев в зеркале его лицо. Ватсон выдохнул, выпрямился, разглядывая себя. Точнее — разглядывая его. Тонкую нежную кожу — он провел кончиками пальцев по груди и бокам — спутанные со сна кудряшки и эти волшебные, способные менять цвет, глаза. Что ж… прежние его опыты были разминкой, да и является ли это — финалом? Ватсон не пошёл искать Холмса и выговаривать ему. Нет уж. Заварил кашу — пусть получает последствия. Чуть ли не насвистывая, доктор набросил на плечо полотенце и отправился в душ. Сбросив пижаму и бельё, забрался под тёплые струйки, и рука сама потянулась к любимому гелю Шерлока. Было очень странно мыть себя, но в тоже время — его. Врач усмехнулся, представив, как детектив занимается (или, вернее, занимался) тем же самым. Стыда не было. Да Господи, за прошедшие годы они прошли через такое, что стали уже не просто соседями, даже не лучшими друзьями, они стали единым целым. Ловкие руки Холмса взяли его мочалку (оранжевую и овальную), пожамкали — взбивая пену — и принялись мыть. Нет, член у него от этого не встал. Джон усмехнулся: один — ноль, детектив. Интересно, как с этим обстоят дела у тебя? Закончив с душем, Ватсон вышел на кухню. На столе его ждала накрытая, чтоб не остыла, овсянка, ещё горячий чай и бумажка с адресом. Неужели Холмс умчался на дело? В его теле? Интересно будет посмотреть на это. Не торопясь, доктор отдал должное еде. Вкус, температура ощущались совсем иначе. Он мог бы сказать сколько времени провела каша на плите, назвать точное процентное соотношение воды и молока. Да что там, даже соли и сахара по отношению к крупе. Джон словно оказался внутри компьютера, который высчитывал и анализировал всё вокруг со скоростью куда большей, чем это можно было осознать. Одевшись (он прекрасно помнил и знал где свежее бельё, а где обожаемый синий шарф), Ватсон вышел на улицу. И чуть не рухнул там, придавленный просто тоннами информации. Её несло всё: запахи, звуки, солнечные блики, что отражались от множества поверхностей — от асфальта, крыш домов, сумочек проходящих мимо дам и зонтиков джентльменов, до капель дождя, что разбивались с разным звуком и разлётом воды, падая на железо, дерево, кожу… Неужели Шерлок живёт в этом водовороте ощущений и ещё способен как-то вычленять главное? Наверное, натренировался за жизнь. Интересно, он культивировал в себе эту жуткую способность всё замечать, или же наоборот — отметать лишнее? Забравшись в такси, Джон осознал, что у него нет сил говорить и просто протянул водителю бумажку с адресом. Пока они ехали, Ватсон узнал про водителя даже больше, чем тот сам знал о себе. Частично из его болтовни о налогах и дорогах (голос, тембр, произношение: где жил, куда ездил, недавно лечил зуб, но не долечил — шепелявость — боится или денег не хватило), частично из самой машины. Её запахи, потёртости сидений просто кричали Джону, вбивали ему в мозг информацию, как «ложечку за маму», «ложечку за папу» уже закормленному по самые уши младенцу. В конце пути Ватсон выполз еле живой. Сунул деньги, не считая, но, судя по тому, как газанул водитель — тот не был обижен. Выхлоп рассказал Джону о марке и стоимости бензина, где и что в машине барахлит, что нужно срочно чинить, а что ещё протянет какое-то время. Нужно срочно найти Шерлока. Ватсон понял, что дедукцию на месте преступления может просто не пережить. Он уже увидел ограждающую полицейскую ленту (мог бы назвать её длину, ширину, плотность и знал как на ощупь отличается черная полоса от жёлтой), толпу людей (на самом деле их там было всего пятеро, но информация рухнула на Джона бетонной плитой, едва не раздавив на месте). Он мог бы сказать когда Лестрейд стирал свой плащ и куда вчера в нём ходил, назвать марку краски, которой Донован красила волосы. Боже… где же… где же он… На счастье врача, Грегори и компания чуть расступились и… Джон выдохнул. Невысокая крепенькая фигура чуть в отдалении. Нужно пройти мимо них всех, чтобы добраться до него. Нет, не так, до НЕГО. Ватсон это ощутил. Все они, все остальные, были как бурное море, что выплёскивало в мир множество информации. Эти данные впивались, вбивались, требовали внимания и орали, тогда как он был мягким и нежным. От него исходили только свет и тепло. Да, он тоже сообщал, когда и чем мыл голову и проклятая хромота, оказывается, всё же до конца не прошла (хотя видеть эти остаточные явления было дано только Шерлоку), но этот человек был гаванью: спокойной, уютной и надёжной. Только там, рядом с ним, можно было расслабиться, просто спокойно жить и дышать. Только сначала до этой гавани следовало добраться. И Джон пошёл. Он пытался не смотреть по сторонам, отмахивался от всех тех, что пытались что-то спрашивать, куда-то тыкать, объяснять очевидные ему вещи: куда бежал потерпевший и с какой стороны стреляли. Нет, не сейчас. Сначала дойти, доплыть, иначе Ватсон не выдержит. Странно было смотреть на самого себя со стороны. На свою куртку, растрепанные ветром волосы и глаза… единственные в мире глаза, что умеют смотреть так, как нужно. Джон в теле Шерлока со стоном протянул руки к Шерлоку в теле Джона и прошептал что-то нечленораздельное. Руки Шерлока-Джона обняли его, прижали к телу, к сердцу. — Бедный… — прошептал Джон, — как ты выдерживаешь всё это? Кажется Донован что-то спрашивала, остальные вразнобой отвечали, но сейчас это было не важно. Важно было скрыться от всего мира в надёжных объятиях. Джон отстранился, сверху вниз глядя на своё собственное лицо и тонул в нежности, счастье и любви, которые нужно, нет, необходимо выразить, выплеснуть, чтобы они стали защитным коконом, барьером, что будет оберегать их обоих. Не подпустит ничего лишнего к их душам. Не думая больше ни о чём, Джон в теле Шерлока, чуть наклонился и поцеловал самого дорогого человека на земле. Своего единственного человека. Своё спасение. И через миг ощутил, что это его целует один из величайших гениев современности. Выдохнув, Ватсон чуть отвёл голову назад, не размыкая, впрочем, объятий и не отводя взгляда от самых волшебных глаз не свете. — Я не хотел просто сказать «я тебя люблю», а мечтал показать, как сильно, — прошептал Шерлок, уже в своём собственном теле. — Как я почти умираю от этого чувства, но им же я с некоторых пор и живу. Как много ты для меня значишь. — Я оценил. Джон притянул Шерлока к себе: — Ну, а что я? Достаточно взаимности? — Тебе достаточно просто быть, Джон. — Нет, недостаточно, — Ватсон даже помотал головой для большей убедительности, — я… — Вы не забыли, где находитесь и зачем вы здесь?! — голос разгневанной Донован заставил их обернуться. — Простите парни, — сказал Грег, — но дело и вправду не ждёт. — Дайте нам ещё пару минут, — попросил Шерлок, — и я подскажу, где можно приобрести качественную краску для волос в два раза дешевле и адрес неплохой химчистки. Лестрейд с Донован переглянулись, вздохнули и чуть отошли. — На чём мы остановились? — обернулся Шерлок к Джону. — Мы не остановились, — врач успокаивающе провёл ладонями по спине детектива, — мы только начали. И будем продолжать. Только, пожалуйста, обещай мне, что это был твой последний безумный эксперимент. — Если ты ещё раз поцелуешь меня. — Это сколько угодно. Все поцелуи, что ещё остались в запасе, с этой минуты только твои.