***
— Питер… — с удивлением приоткрывает рот Арджент, когда посреди ночи с отрядом выдвигается в лес по следу забредшего на их территории оборотня. Лес полнится ночными звуками, причудливыми тенями, то и дело мелькающими среди стволов. Время от времени старые столетние деревья стонут в кронах от порывов ветра и скрипят от тяжести иссохших изнутри ветвей. — Помоги… — заваливается на одно колено Хейл, не отрывая руку от раненого бока, пока из раны между пальцев сочится темная жидкость, проливаясь тонкими струями вниз. Красная кровь в свете белой луны — иссиня-черная, пачкает землю, деревья и Питера, отчего его образ становится каким-то сюрреалистичным, будто не из этого мира, будто Крис стал неожиданным свидетелем чего-то не имеющего к нему никакого отношения, как будто он случайный наблюдатель. — Это… Кровь? Ты ранен? — Арджент… Боится? Слишком непривычное для него чувство, которое колет в кончики пальцев, заставляя волны холода бежать по конечностям, как по натянутым струнам, сжимает горло, скручивая внутренние органы. Он оглядывается: в метрах ста идёт охотник с фонарём, высматривая в корягах прячущегося вервольфа. Очевидно, раненый зверь так бы и поступил. Но раненый человек попросил бы помощи, как и поступил Питер. От сознания этого охотника прошибает холодным потом: они делают ужасные вещи, они нарушают собственный кодекс, где главное правило «Защищать слабых». — Крис, у тебя там чисто? — орет охотник, светя прямо в лицо парню, заставляя его жмуриться и отступать, будто перепуганного олененка на охоте. Руки трясутся, колени подкашиваются, а голос дрожит. — Да. Чище не бывает. — Парень боится: тело прошибает судорогой лишь при одной мысли о том, что вот тут, у дерева — оборотень без сознания, а охотнику напротив стоит сделать два-три шага, чтобы Хейл попал в его поле зрения. — Я налево, в лес, ты направо к обрыву. Через час на этом месте! И удачи тебе застрелить эту шавку, — орет охотник, удаляясь шумным неосторожным шагом. Болван, для которого закон не писан, и Арджента это искренне бесит. Крис сплевывает на землю, нервно оглядываясь по сторонам и пряча оружие за спину. — Тише, малой, тише, — бубнит Крис, опускаясь на колени перед оборотнем и подхватывая его на руки. Цель: спрятать и вынести с территории этого безмозглого перевертыша. — Всё-е-е будет хорошо, Питер. Всё хорошо. Ты в безопасности. Всё в порядке будет, вот увидишь. — Слова льются бесконтрольным потоком, и успокаивают они скорее самого Кристофера, нежели бессознательного Питера. Тяжело. Дыхание сбивается на первых двадцати метрах и ни одна кардиотренировка не готовила его к тому, чтоб тащить полумертвое тело оборотня навстречу к стае через осенний лес. Собственный пульс стучит в ушах и глушит вой вервольфов на другой стороне обрыва, но Арджент не даёт себе ни минуты на панический страх, подступающий к горлу и сразу же меняет траекторию, ускоряясь, ведь, вот он — их шанс, и юноша делает последний рывок, чтобы не упустить стаю. — Пожалуйста! Помогите! Помо… Помогите! — кричит юноша в ночную темноту, точно зная, что стая услышит. Падая на колени перед полуобращенной семьей Хейлов, Кристофер не испытывает стыда или унижения. Он хочет, хотя бы частично загладить грехи своей семьи, помогая спасти хотя бы эту невинную душу, и если для этого нужно встать на колени, то это меньшее, что он может сделать. Талия, бесспорно, красивая статная женщина с выразительными глазами и длинными черными волосами, осторожно принюхивается и через мгновение она уже на другой стороне, держит на руках Питера, готовясь к прыжку. Её руки на секунду касаются холодной кожи парня и он с восхищением поднимает глаза на оборотня, провожая её фигуру взглядом. — А теперь, бегите, — шепчет Арджент, подскакивая на ноги и громко крича, что он видел кого-то у обрыва и даже подстрелил. По факту, это ведь не ложь, а половина правды — тоже правда. Верно же?***
— Зачем тебе это, — Хейл смотрит прямо в лазурные, чистые, как хрусталь, глаза и щурится. Липкое недоверие расползается по жилам и Питер рычит, сжимая плечи Арджента, не осмеливаясь сделать чересчур глубокий вдох и задохнуться пряным ароматом зимних яблок. — Не знаю, — честно отвечает Кристофер, поднимая подбородок вверх и нахмуривая густые пепельные брови. Он не выглядит агрессивным, подлым или надменным. Но пульс его частит и Питер слегка ослабляет хватку. — Ты… Ты не врешь, — удивляется Хейл, отступая на полшага назад и тяжело дыша. Жалкие попытки не попасться на уловки инстинктов потерпели крах, и теперь нос щекочет такой уже до боли знакомый и ласковый запах, который сводит с ума и заставляет волка внутри биться о ребра, царапая стенки грудной клетки и скуля, в попытке добраться до человека напротив. Он не хотел уходить от этого человека? Неужели… — Я… Не могу тебе врать. Это странно. Очень, — Крис отводит взгляд в сторону, поджимая губы и насупливаясь. Так мило и красиво, что Питер не сдерживает искреннего смешка. По спине бежит толпа мурашек и юноша невольно подаётся вперед. — Пойдешь… Со мной в кино? — неуверенно предлагает Хейл дрожащим голосом, с опаской поглядывая на смущенный румянец на лице Арджента и время от времени переводя испуганный взгляд куда-то за спину парня, будто опасаясь, что кто-то их увидит. Бледные тонкие губы охотника пересыхают, от чего сердце оборотня уходит в пятки и он едва сдерживается, чтоб не сделать рывок вперёд, проведя языком по нежной коже. Наконец, это доходит до абсурда и Питер принимает молчание за согласие. — Бестолковый… — хихикает Питер, неожиданно для парня опуская ему на голову широкую ладонь и трепля Арджента по шелковистым белым волосам. — Сегодня в одиннадцать у старого кинотеатра. Не опаздывай! — Уже на бегу кричит Кристоферу Хейл, счастливо улыбаясь.***
Крис улыбается сам себе весь день: и пока моется, и пока одевается, и пока укладывает волосы. На его плечах горят прикосновения Питера, от которых по телу плывет жар, скручиваясь тугой патокой в паху. Наверное, это неправильно, так реагировать на парня? Да нет, они же просто погуляют, что тут такого? Хотя, свежий аромат леса и мяты щиплет нос и заставляет забавно морщиться. Так странно и нежно, что хочется поскорее прийти и… Прикоснуться снова? Это же не свидание, верно? Или все же свидание? Стоит ли из-за этого переживать? Значит ли это, что, возможно, они даже, может быть, наверное, ну может не точно, но… Обнимутся? Или… Кристофер мурлычет себе под нос что-то милое, пока завязывает шнурки у гриндерсов и поправляет кожаную куртку. — Крис, домой никого не приводи. Даже не думай. — Джерард даже не обернулся на сына, увлеченно читая газету. Его, как и всегда, не сильно интересовало чем занимается его единственный сын, предоставляя его воспитание ему самому. Пока от него нет проблем, проблемой он сам не является. Лишь бы под ногами не мешался и уже ладненько. — Я на всю ночь, — как можно спокойнее бросает Крис, удаляясь мучительно-размеренным шагом по коридору к лестнице, мимо кабинета отца. Возможно, в других семьях это сочтут обычной подростковой шалостью, но в семье Арджентов подобное поведение, если тебя поймают конечно, будет сочтено за нарушение семейного устава и дезертирство. — Не умри и не приведи мне в дом внуков, — хмыкнул старик, перелистывая пожелтевшие страницы. — Встретишь нечисть — стреляй на поражение. Если узнаю, что промазал, три дня без еды будешь. Хлопок дверью служит ответом. По крайней мере, они не подрались. Крис не любил отца. Он не испытывал ненависти к нему, в силу своего характера, но и не любил. Вокруг, в его клане, было много достойных охотников, но Джерарда среди них не было — он и отцом то был лишь с биологической натяжкой. Так себе охотник, так себе отец, так себе человек. Хотя, иногда Кристофера он раздражал и злил: мама была доброй, но слабовольной. Вообще амёбной, как не раз выражалась Кэтрин. К сожалению, это было правдой, иначе бы у отца не вышло захватить власть в семье Арджентов. Грустно и смешно, но и сам Кристофер лишь часть этой клоунады, где роль его — менять декорации для своих блистательных родственников. А он и не против, лишь бы никому не навредить.***
На окраине города было немного пусто и грустно. Для полного ощущения атмосферы не хватало только перекати-поля, который под грустную музыку уныло катился бы в гордом одиночестве по столь же одинокой дороге. — Шурх! — Кристофер было напрягся, но парень, вышедший из-за полузаброшенного, обвитого диким плющом здания, выглядел вполне миролюбиво. — Питер. — Крис. — Голубые глаза Хейла, как всегда, выражали очаровательное коварство характера их обладателя, чем невольно завораживали. — Так и будем стоять? — Наконец уточнил Питер, вскидывая брови и заставляя Арджента зафыркать. — Я бы не прочь пройти к кинотеатру, — кивнул юноша, проходя вперёд и чувствуя чужой взгляд на своих ягодицах. Может, остановиться и вмазать оборотню? Кинотеатр находился не так далеко, но в немом молчании минуты тянулись ужасно долго. Почти бесконечно, если честно. — Два билета, пожалуйста, — кивнул удивленному сонному кассиру Кристофер, суя пару купюр и мило подмигивая. — Почему ты платишь? — ошарашенно поднял глаза на парня Хейл, сразу стушевавшись. — Я гость, но я очень галантный гость, — усмехнулся Арджент, забирая билеты и приоткрывая дверь перед парнем. — Крисси, почему ты пришел? — уточнил Питер, как только места были заняты, а с экрана началось занудное повествование предыстории. К слову, они были одни. Из живых людей был лишь кассир, в полуспящем состоянии на автомате подметающий пол. — Я… — это было неловко. Откровенно неловко. Крис сидел и, благо в темноте не видно, краснел, как девица на выданье, — я хотел увидеть тебя. Глаза оборотня светятся жёлтым и это заставляет напрячься и приготовиться к нападению, но вместо этого, Питер лишь наклоняется ближе и жадно вдыхает его запах, бесстыже обнюхивая Арджента. — Тебя… Ничего не смущает? — хмыкает парень, невольно фыркая от щекотавших нос прядей, выбившихся из идеальной укладки оборотня, что наклонился слишком близко. — Нет, — жадно облизывается Хейл, нагло ухмыляясь, но тут же стушевавшись под тяжелым взглядом Криса. — Держи, — лукаво усмехнулся Кристофер, стягивая с себя кожанку, а за ней худи и майку. Свет с экрана прошелся по телу, осветив выпирающие ключицы и идеальный пресс, скользнув по изгибу плеча и сильной шее. Протянув майку Питеру, он едва успел убрать руку, когда парень схватил вещь, страстно прижимая ее к груди и утробно урча от удовольствия. — Ты странный, — честно признался Кристофер, натягивая оставшуюся одежду обратно. — Но это не плохо. Даже наоборот. — Надеюсь, я не напугал тебя? Я схожу с ума от твоего запаха, — неуверенно хмыкнул Питер и спрятал ее себе в пакет для улик, выуженный из-за пазухи. Вся храбрость юноши гасла под пристальным взглядом охотника, заставляя краснеть и смущаться. — Это что? — расхохотавшись, уточнил Крис. — Это то, о чем твоей красивой мордашке не стоит знать. — щелкнул его по носу Питер, хихикая, будто старшеклассница, на весь зал и отворачиваясь обратно к экрану.***
— Эй, Крисси, можешь занять очередь. — Арджент ужасается и удивляется одновременно, хотя да, он несказанно рад, когда неожиданно в торговом центре к нему подлетает взволнованный Питер. — Ты какого черта творишь? Тут моя мама, — все же для приличия шипит на него Крис, оттаскивая за локоть за стеллажи. — Если нас увидят, мне оторвут голову. — Твоя мама не чокнутая, — машет рукой Питер, задорно улыбаясь, — тем более, что мы просто друзья. — Ты меня только что зафрендзонил? — удивлённо переспрашивает Крис, смотря в никуда сквозь юношу. Эти слова лезвием проходят по трепещущему сердцу, заставляя душу рваться на части. Отчего так обидно? — Нет, дурашка. Держи, — быстрым движением пихает Хейл в кулак охотника бумажку и скрывается за стеллажами, оставив после себя сладкий шлейф одеколона. И нотки мяты вперемешку с хвоей. Вот же гаденыш. «18:00. Мой дом. Не опаздывай. Вылезешь по дереву у окна. Родителей дома не будет. Лишь сестра.»***
Как по будильнику, ровно в 17:20, Крис вылетает пулей из дома и мчится на своем стареньком Харлее до границы территории Хейлов, чтобы хорошенько спрятать байк и успеть добежать. В кармане подарок отвратительно помялся, а вместо одеколона он пахнет потом. Джинсы перепачкались и порвались, зацепившись о кору старого дерева, но когда он оказывается напротив нужного окна, его душа поет. Он видит свет в окне и Питера, мирно листающего старую книгу, и этот вид так успокаивает, что Крис чуть было не падает со скользкой ветки вниз, прямиком на ровно высаженные гортензии. Ему приходится очень сильно постараться, чтобы дотянуться и постучать кончиками пальцев по оконной раме, испуганно одергивая руку, когда оборотень в один прыжок оказывается у окна. — Чего ж ты не постучал раньше? — причитает Питер, поднимая оконную раму вверх, чтобы гость мог влезть внутрь. — Я просто… — запыхтел Крис, держась за ветку и закидывая ноги в окно. Дай боже, чтобы не порвать джинсы и не опрокинуться на эти чёртовы гортензии около дома. Тонкая линия живота оголилась, показывая кубики пресса и дорожку волос, уходящую под джинсы. Сложно не заметить, как Питер засмотрелся, скрывая это за зеванием и потягиванием, но явно наслаждаясь зрелищем. — Садись, — наконец гостеприимно предложил Хейл, указывая на измятую кровать слева от окна: одеяло смято и сброшено на пол, а с подушки почти сползла наволочка. НО. Идеально заправленная простынь говорила о том, что к приходу гостя Питер все же готовился. Бардак, которого не мог терпеть Крис, властвовал здесь повсюду, но, на удивление, это не раздражало. — Ну, спасибо, — кивает Крис, присаживаясь на кровать и тут же теряясь, когда Питер садится рядом, буквально в полуметре от него и так маняще пахнет хвоей, мятой и цикорием. Кажется, ещё нотки чего-то пряного, но понять чего — невозможно, и Арджент просто молча тонет в хрустально-голубых омутах глаз оборотня, не предпринимая ни единой попытки спастись. — Питер, я, — начал наконец Кристофер, выпаливая фразы быстрее, чем успевал осознать смысл сказанного, — я приготовил для тебя подарок. — И без секунды промедления, юноша протягивает Хейлу красиво завёрнутый листок, который оказался фотографией. Точнее, склейкой двух разных фото, на которых два юноши обнимали кого-то и улыбались, счастливо смеясь. — Это… Мы? — уточнил Питер, неверяще переводя свой взгляд, то на Криса, то на подарок. Его руки подрагивали, когда он забирал фото, в горле стоял ком и губы его предательски дрожали. — Если не нравится, я… — начал было неуверенно Крис, но Питер перебил его нежным поцелуем, обхватывая шею и впиваясь пальцами в затылок. Так нежно и неожиданно, что Арджент просто поддается напору, обнимая парня за плечи и перехватывая инициативу. — Мне понравилось, — шепчет Хейл в мягкие губы охотника, улыбаясь, как сумасшедший, и потираясь о лёгкую щетину на щеках парня, впитывая в себя все нотки запаха зимних яблок и корицы, стараясь пропитаться им полностью. Они обнимали друг друга настолько крепко, что мышцы начали болеть почти сразу, но ни один не ослабил хватку. Пожалуй, эти минуты в одной постели, как бы это не звучало, были лучшими минутами в жизни обоих. Никто не осмелился прервать это почти нереальное мгновение, окутанное сладкой негой, так и лежа в одной кровати, крепко прижимаясь друг к другу. — Кажется… — М-м-м-м? — в самое ухо парня шепчет Кристофер, опаляя горячим дыханием нежную кожу и заставляя возбуждение скрутиться внизу живота. — Кажется, я влюбился в тебя, — признается наконец Питер, задумчиво поглаживая грудь Криса. Его тонкие длинные пальцы быстро пробегаются по лёгкой ткани футболки, теребя ворот и самыми кончиками задевая ключицы. — Мне кажется, что я тоже, — абсолютно отстранённо соглашается Кристофер, хотя оборотень так же уверен и в том, что его сердце только что сделало кульбит в груди. — И что делать? Наши семьи… — Бежать. Собрать свои вещи и сегодня же ночью бежать,— серьезно кивает Арджент, хмурясь и внимательно следя за Хейлом. — Ты серьезно? — А я выгляжу как шутник? С минуту Питер молчит и на секунду его лицо мрачнеет, а взгляд становится тусклым и безэмоциональным. — А может, мы слишком торопимся? — Возможно, но тогда скажи мне, волк, как вы выбираете себе пару? — Кристофер слишком умный для своих девятнадцати с лишним. Слишком умный для любого охотника из клана, кроме отца, конечно же. Кристофер всё понял раньше остальных и даже раньше самого Питера, и теперь готов взять ответственность за этот выбор. Наверное, в этом весь Кристофер Арджент и есть, и от этого в груди зарождается надежда. В конце концов, от понимания этого, Питер вновь опускает глаза и краснеет до самых кончиков ушей. — Мы… Мы однолюбы. И выбираем себе пару на… На всю жизнь, — едва слышно произносит парень, признаваясь, по большей части, самому себе. — Так что ты мне скажешь, Питер Хейл, чистокровный вервольф в пятом поколении? — тихо спрашивает Кристофер, притягивая парня к себе и пристально смотря в холодные голубые глаза. — Скажу, что выбрал тебя, — так же тихо отвечает Питер, впиваясь в сладкие губы и вдыхая полной грудью запах родной души. Когда Крис уходил, Питер обнимал его так крепко, будто прощался навеки и что-то очень долго шептал на ухо: что-то несвязное и до ужаса глупое, но это просила сказать душа, и волк внутри одобрительно урчал. Кажется, парень очень волновался, поэтому Арджент не останавливал и не одергивал его, лишь приобнимая юношу за талию и потираясь щетиной о его макушку, наслаждаясь близостью. — Скоро мы будем вместе раз и навсегда, это точно. Никто нам не помешает, — клянётся Кристофер, вылезая через окно и весело подмигивая парню. — Обещаю.***
Питер ёрзает на стуле, дожидаясь двенадцати, и вылезает наконец из окна с рюкзаком за плечами. Он жалеет лишь о том, что не может попрощаться с Талией. Его самой близкой и лучшей Талией, которая старше его всего на четырнадцать лет, но заменившая ему его мать. Это, конечно, ничего не изменит, но он оставил ей записку, и он уверен — она все поймет. Она всегда все понимает. — Крис? — В лесу пахнет пряно зимними яблоками и корицей так головокружительно, что Питер едва сдерживается, чтобы не обратиться и не бежать по следу Арджента. — Крис? — В темноте леса его глаза неожиданно начинают светиться синим и он понимает, что теперь он одиночка. Почему-то становится очень страшно и Хейл бежит вперёд, пытаясь сквозь моросящий грибной дождь увидеть знакомую фигуру. — Кристофер! — Это становится не смешно уже через пятнадцать минут, что уж говорить, когда через четыре часа начинает светлеть, а Арджента всё ещё нигде нет. Лишь его дурманящий запах, окутывающий лес и сбивающий со следа: Питер трижды пытался выследить охотника, но лишь ходил кругами, теряясь в месте, где провел всю жизнь. Хочется плакать от пронизывающего страха и сковывающего тело холода. — Крис? Ты где? Это уже не смешно! — Рыдания рвутся из груди и парень хватается за ближайшее дерево, царапая до крови руку о кору, и едва не падая в грязь, споткнувшись о мокрый корень. — Прошу! Кристофер! Крис… Крисси… Запах. Волчьи инстинкты успокаиваются, когда он наконец чует усиливающийся родной запах — скорее, к нему, в объятия, скорее поцеловать и успокоиться. Теперь всё будет хорошо. Теперь не нужно бояться. Он не один. Его стая — его человек. Нужно лишь дойти. Нужно быстрее добраться, обнять. Нужно быть рядом. И с каждым шагом волк внутри рычит все громче, ведь к родному запаху примешивается что-то безумно пряное, даже приторное. От этого второго запаха скручивается всё внутри, сосет под ложечкой и хочется остановиться и проблеваться. — Н-н-нет, — шепчет Питер, ускоряясь, срываясь на бег и обращаясь почти полностью. — Н-е-е-е-ет!!! Между деревьев клубится густой туман, и продрогшая земля расстилает под ногами и на мокрой земле утреннюю росу. Мир замирает и поляна в предрассветном мареве предстает спокойной. Удивительно жуткое зрелище открывается перед парнем и глаза, расширенные от ужаса и испуга, наполняются слезами горя и скорби, всё внутри переворачивается и сжимается, и Питер блюет под ближайшую корягу. На раскидистой кроне дуба натянуты верёвки, измазанные кровью, после которых на мокрой после дождя коре остаются длинные следы. Всё в крови и голова кружится, и земля уходит из-под ног, а когда мир вновь обретает краски, Хейл понимает, что кровь всё ещё капает с тела: стекает по рваным краям кожи, бежит струйками вниз по петлям свисающих к земле кишок, и падает в огромную лужу из сгустков и плазмы, в которой валяются некоторые внутренние органы, прямо между извилистых корней. — Кристофер… — надрывно скулит Питер, едва не падая на колени, делая рывок вперёд, не осмеливаясь коснуться израненного возлюбленного… В один момент весь воздух из лёгких пропадает и всё, что он может, это делать полушаги к разрубленному и подвешенному за руки телу того единственного человека, которого он мог искренне полюбить всей душой. Пока волк внутри умирал, слёзы ручьями катились по изодранному о лесные заросли лицу. Касание к ещё теплой щеке, бездумный взгляд на меч, торчащий между ребер Арджента, и Питер наконец сдается, падая на колени перед изуродованным телом и начиная кричать. — Ты же клялся… Ты же… Клялся, что мы будем вместе… — надрывно рыдает Питер, поднимаясь на ватные ноги, пошатываясь, с огромным усилием вскидывая ослабшие руки и обнимая Кристофера, прижимаясь к груди, вдыхая запах корицы и зимних яблок, не смея поднять глаза на изуродованное лицо Арджента. — Он не соврал, оборотень, — доносится из-за спины голос Джерарда и точно выпущенная стрела пробивает голову оборотня насквозь, застревая в грудной клетке младшего Арджента, мгновенно убивая вервольфа. Теперь они будут вместе раз и навсегда, это точно, и никто им не помешает. Как и клялся Кристофер. Как и надеялся Питер.