Грёбаные декабристы вкрай охамели

Людям, проживающим в Сибири, неважно по своей воле или нет, сказочно повезло. На необъятных просторах этого чудесного региона всегда можно найти себе достойное и интересное занятие. Например, расчистить дорожки от снега, поработать в рудниках или просто прогуляться по лесу, наслаждаясь красотой природы. Но ни один из этих увлекательнейших вариантов почему-то ничуть не воодушевлял приятелей Трубецкого, в конец одуревших от безделья и гостинцев, ежедневно присылаемых из столицы. Они предпочитали всё время сидеть у товарища дома и противными голосами жаловаться ему на жизнь. — Скуууууучно, — ныл Оболенский, обнимая корзину с апельсинами. — Уныыыыло, — вторил ему Якубович. — Тоскаааа зелёееееееная, — не отставал от друзей Волконский. — Господа, похоже, вы окончательно деградировали! — Трубецкой вскочил с места, не в силах больше терпеть эти завывания. — Сходите в кабак, с местными подеритесь, если нечего делать! — Чтобы мне опять проломили голову бутылкой? Нет уж, спасибочки, — наотрез отказался Оболенский. — Лучше поджечь ваш дом. Я уверен, это будет очень весело. Трубецкой ошарашенно уставился на него, не зная как реагировать на подобное заявление. — Отпадает, у нас спичек нет, — подал голос Волконский. — Жаль, конечно, но у меня есть другая идея. Давайте напишем императору какую-нибудь чушь! Мы так давно ничего ему не отправляли, не хватало ещё, чтобы он про нас забыл! — Прекрасная мысль! — воскликнул Трубецкой. — А полгода уже прошло? — вдруг добавил он. — Какие полгода? — не понял Оболенский. — В прошлом письме государь сказал, что если мы будем беспокоить его своими посланиями чаще, чем раз в полгода, он перестанет отвечать, — пояснил Трубецкой. — А полгода это сколько? — поинтересовался Якубович. — Это как год, только в три раза меньше, — ответил Оболенский. — Тогда прошло уже больше, чем полгода! — обрадовался Волконский. — Я точно помню, что в последний раз мы скидывались на конверт в ноябре, а сейчас январь. Несколько лет ничего не писали, как минимум! — Нужно срочно это исправить! — скомандовал Трубецкой. И приятели забегали по дому, переворачивая всё вверх дном, в поисках бумаги и чернил. С пером оказалось проще — его извлекли из перины Трубецкого.

***

За окном стемнело, когда письмо было, наконец, готово. После трёх часов кропотливой работы друзья неимоверно устали, но были счастливы. Их совместных труд определённо стоил чернильных пятен повсюду и сорванных от матерных воплей голосов. Трубецкой принялся торжественно зачитывать письмо вслух. дарагой Импиратар, как у Вас дила??? у нас фсё харашо. мы па Вам нискучаим. а Вы па нам скучаити??? нам нравица Вас даставать. атпрафти нам пажалусто денижик водачьки и пианину! зорании благадарны 😊😊😊🤗🤗🤗 P.S. пачиму наши друзия рылеиф и кохофский исчо ни приихоли??? 😭😭😭 скожити им што бы ани патарапилис а то нам биз них грусна. или мы сами сможим кним съездит??? с приветам из сибири 😘😘😘 искрини (нет) дикобристы (нас жи так типерь нозывают?????) 😍😍😍 — Как прекрасно получилось, — Трубецкой едва не расплакался от переизбытка эмоций. — И, главное, ни одной ошибки! — подхватил Волконский. — Господа, кто пойдёт на почту? — Я могу сходить, — вызвался Оболенский. — Мне как раз прислали самогон на апельсиновых корках, надо забрать. — Я с тобой! — подорвался с дивана Якубович. — Что это с ним? — покосился на дверь Трубецкой, когда приятели ушли. — Такие хорошие друзья, ни на секунду не расстаются, — растроганно ответил Волконский. — Я-то знаю, мы же в одном доме живём. Представляете, они даже спят в одной кровати! А что такое пианина, и зачем она вам сдалась? — внезапно спросил он. — Пианина — это такой музыкальный инструмент, похожий на флейту, — начал объяснять Трубецкой. — Мне рассказывали, что она очень громкая. И я хочу довести своих соседей до самоубийства с помощью пианины. Знаете, — он доверительно понизил голос. — Со мной рядом живут три кошмарных, невоспитанных козла! — Сочувст… — Волконский запнулся на полуслове. — Подождите… Но я же один из ваших соседей!