arrest me

Легкие с каждым вдохом и выдохом все сильнее горят от слишком долгого бега, а ноги, кажется, и вовсе онемели, каждая мышца ноет и зудит, молясь на покой хотя бы на пару секунд. Парень, матерясь про себя, взбирается по лестнице из последних сил, преодолевая уже пятый по счету этаж, изредка поглядывая вниз, на крепкие ладони, обхватывающие перила на три этажа ниже, и смеется глухо, выкрикивая насмешливо: – Ебаные ублюдки. За спиной – шестой этаж и постепенно приближающиеся шаги двух пар армейских ботинок, отстукивающих свой ритм по каменной лестнице. До цели еще три этажа и брюнет честно не знает, успеет ли он с таким запасом сил добежать до нужной квартиры незаметно для его хвоста. Дыхание сбилось настолько, что инстинкт самосохранения перебивается адским желанием наконец спокойно вдохнуть. Сегодняшний день – чертово приключение. Чимин честно не понимает, какая крыса сдала их процесс копам, но обещает себе, что непременно найдет ее и уничтожит, даже если за это придется отсидеть парочку годиков. Он обязательно расправится с этой мразью хотя бы потому что в их семье не приемлят предателей в лице близких и родных людей, при условии, что никто другой просто не мог знать о том, что они собираются делать. Внутри лавой растекается ярость и адреналин, смешанный с чувством ненависти и разочарованием. В любой другой ситуации со своей неустойчивой психикой Чимин сейчас разбил себе в мясо костяшки, если повезет, об стену. Если нет – о чье-нибудь лицо. Но это так успокаивает. Даже мысль о том, чтобы наказать того, кто этого заслуживает, приносит ему неимоверное удовольствие. А от мысли о степени изощренности наказания и вовсе в животе все скручивается в один болезненно-приятный узел. Спустя пару мгновений он уже оказывается на восьмом, а после, собрав все оставшиеся силы в кулак, – на девятом, проклиная про себя и одновременно благодаря чертов нерабочий лифт. Чимин влетает в квартиру, еле слышно хлопая дверью и тут же съезжает спиной по двери вниз, чувствуя долгожданное спокойствие снаружи, но не внутри. Его дыхание сейчас предательски громкое, а псы за дверью слишком чувствительны к каждому звуку. Он подрывается, отходя подальше, к стене напротив, и присаживается у нее на корточки, опуская голову на локти, сложенные на коленях. Сбежал. Сейчас главное – чтобы они не решили проверить каждую квартиру на этих этажах, что они, скорее всего, и будут делать в поисках такого чертовски опасного обществу парня. Чимин прекрасно понимает, что они приблизительно знают, где он остановился, потому что перестали быть слышны звуки шагов и дверь, несмотря на осторожность, все равно слишком громко для подъездной тишины хлопнула. В голове, где все нити тут же спутались, одна единственная выбивается из клубка, маня потянуть за себя, принять последствия, которые тут же врезается в сознание острием самого наточенного ножа. Чимин мило улыбается, из-за чего на его щеках прорисовываются слабые впадинки, которые могли бы стать ямочками, если бы мышцы срослись неправильно. На глаза спадают мелкие пряди, разлохмаченные при беге, мокрые и почерневшие, слегка раздражающие даже. Чимин заправляет их вновь, сильно дунув, и вскидывает голову вверх, прислоняясь затылком к стене. Кадык под натянутой кожей дергается, а подводка, которой он слегка подвел сегодня с утра глаза – расплывается каплями вниз, марая виски. Пак облизывает пересохшие губы и взглядом липнет к двери, за которой слышны шаги и тихие переговоры. Они знают, что он где-то на двух последних этажах. Осталось включить мозги. Чимин совсем тихо посмеивается, когда слышит за дверью как можно более тихое: – Проверь квартиры на этаже ниже, я разберусь здесь сам. Чимин кусает губы и кривит улыбку, разводя ноги и вновь надевая на лицо максимально дерзкую маску. Замок на двери напротив щелкает, заставляя Пака вскинуть бровь, почти высокомерно глядя на вошедшего. Кажется, он сейчас кончит прямо в болезненно стягивающие пах джинсы. – Добрый вечер, Господин полицейский. Намджун ухмыляется, подходя ближе и с вызовом глядя на сидящего у стены преступника. – Нарушаете? – Нарушаю. Чимин кивает и с улыбкой поднимается, выдыхая Киму на уровне груди, вкидывая голову и наклоняя ее в бок. Перед ним – герой его влажных снов. Намджун стоит ровно и величественно, как подобает полицейским, его тело обтягивает полицейская спецназовская форма, а на массивных бедрах болтаются, противно звеня, наручники. Его волосы взмокли на кончиках от такого же длительного бега, а с висков стекает кривыми струйками пот, привлекая к себе внимание. Пак дергает бровями и опускает взгляд на грудь Кима, на которой красуется парочка значков за какие-то там заслуги, о которых Чимин никогда и не думал узнавать. В голове возникает мысль пробраться руками под эту форму и оцарапать крепкую грудь чуть подросшими ноготками. – Тогда мне придется арестовать вас. – Арестуйте, Ким Намджун. Чимин пальчиками, словно маленький человечек, ползет от груди мужчины вверх, щекоча шею, подбородок, видя, как на чужой коже появляются мурашки, добирается до нижней губы и оттягивает ту, несмело глядя в глаза, налитые безумством. Намджун тут же, не отрывая своего взгляда, обхватывает маленький пальчик губами и прикусывает, облизывая, играясь с ними языком и наблюдая за реакцией незаметно помутневших глаз напротив. Чимин уже не улыбается. Он приоткрывает рот и губы его, пухлые и большие, выглядят настолько прекрасно, настолько эстетично и правильно. Больше всего их хотелось бы видеть на своем члене. От этой мысли Ким чувствует жжение в районе нижней части живота и слабо улыбается, обнажая прекрасные ямочки, подобные самым глубоким впадинам на планете. – Руки перед собой. Ладонями вниз. Намджун командует быстро и строго, не отводя взгляда от губ, что так и манят вгрызться в них животным поцелуем. Наказать за нарушения по полной программе. Чимин успевает лишь одним ухом уловить звон наручников, а после чувствует их на своих запястьях, неимоверно сдавливающие и холодные. Ким сжимает цепочку наручников в своем кулаке и Чимина ведет в другую сторону, распахивая дверь и откидывая его со всей силы к огромной мягкой кровати на больше половины комнаты. Свет никто даже не думает включать, они и так каждый предмет интерьера в этом доме знают наизусть. Пак чувствует, как спина врезается в воздушную поверхность кровати и прикрывает глаза, чувствуя на своих бедрах вес в несколько раз больше собственного. Он разлепляет глаза и ехидно улыбается, когда видит перед собой крепкое тело только что снявшего верхнюю часть одежды Намджуна. На его груди красуются три засоса, поставленные им же, Чимином, еще неделю назад. До одурения хочется провести по ним пальцами, но любые попытки дернуть руками Ким на корню пресекает, больно сдавливая своими и пламенем в глазах обжигая. – Очень плохой мальчик. Голос Намджуна в тишине кажется зажигалкой, что поджигает внутренний чиминов бензин. С хрипотцой, грубый и низкий, он необычайно возбуждает и заставляет гореть все тело в сладкой и горячей истоме. – Когда же ты перестанешь заниматься этой хуйней, м, малыш? Чимин приглушенно смеется и чувствует, как на нем рвется футболка, а после его грубо переворачивают на живот, стягивая джинсы до колен и на пробу ударяя по нежной коже на ягодицах. Чимин вскрикивает от неожиданности и чувствует на губах чужую ладонь, не дающую ему ни звука произнести. И снова бьют. – Однажды ты сядешь и я ничем не помогу тебе, Пак Чимин. Намджун снова бьет, видя даже в темноте, как ярко сияет красным место удара и как четко отпечаталась его ладонь. Ким снимает с брюк ремень и, заставляя Чимин подогнуть колени, выпятив попку, складывает его вдвое и бьет вновь, тут же засовывая в рот Пака три пальца, которые тот, не щадя, прикусывает. – Тебе весело бегать от копов, правда? Намджун бьет еще и еще, получая садистское удовольствие от слез, стекающих по сладкому личику. – Ебаная фальшивка, Пак. Тебе это нравится. Еще удар. Чимин кусает особо больно, и Намджун, зажмурившись, убирает обслюнявленные пальцы от покрасневшего рта парня, раздвигая ноющие от боли половинки и круговыми движениями оглаживая сжимающийся вход. Внутри бурлит вулкан и проблема в том, что его побуждает и останавливает излиться только один единственный человек, который прямо сейчас лежит задницей кверху и болезненно стонет. – Твой член сейчас стоит, правда? Я уверен, безбожно. Мне нужно проверить? Чимин усмехается и разворачивает голову в бок, сталкиваясь взглядами с Намджуном, который в этот же самый момент вставляет два пальца, проталкивая их внутрь глубже, несмотря на совершенно не расслабленное состояние Пака. – Ебаный ты ублюдок, Намджун. – Расслабься, иначе я войду без растяжки твоей прекрасной задницы. Чимин напрягается еще сильнее и слезает с Намджуновых пальцев, пользуясь моментом и меняя их местами, усаживаясь на присвистывающего мужчину и пальчиками касаясь застежки его форменных брюк. – Все-таки стоит, посмотри. Ты такой помешанный, что тебя возбуждает даже боль, причиненная мной. Намджун в голос смеется, но тут же затыкается маленькой чиминовой ладошкой и грозным взглядом сверху. Он расстегивает брюки и стягивает их вниз, больно хватая возбуждающийся от активных действий член через боксеры, поглаживая его и царапая, вызывая громкие намджуновы выдохи сквозь стиснутые зубы. – Не нуждаюсь в растяжке. – хмыкает Чимин, обильно облизывая собственные пальцы и, взяв в руки член, смазывает головку, перемешивая слюну с успевшей выделиться смазкой. Он чувствует напряжение, сидя на теле мужчины, чувствует немой вопрос всеми участками своей кожи и слышит стук собственного сердца, когда, выделяя по слогам, проговаривает: – Я трахался сегодня. И улыбается, придвигаясь ближе и пытаясь расслабиться, дабы безболезненно насадиться на намджунов член. Тот реагирует быстро и, подорвавшись, хватает чиминовы бока, отбрасывая на другую половину кровати и вновь наваливаясь сверху, сжимая пальцами до боли появившиеся от улыбки щеки. Его колено давит на поджавшиеся от легкого испуга от неожиданности яички, а вторая рука сверху, словно камнем, давит на обе руки в наручниках, задерживая их, не давая даже малейшего движения произвести. – Было так охуенно. Одна цепь внутри Намджуна рвется, все слабее сдерживая демона, послушно сидящего под строгим присмотром разума, скованный толстыми и крепкими цепями, до которых этому мальчишке достаточно дотронуться легко подушечкой пальца, чтобы сорвать ко всем чертям, чтобы утонуть в ярости дьявольской, чтобы уничтожить самого себя и всякие шансы на спасение своей глупой душонки. – Он трахал меня так хорошо. Так сильно. Я не мог остановиться, чтобы перестать кончать от его рук и прикосновений. – Чимин продолжает взглядом впираться в намджуновы почерневшие радужки. Его руки сильнее сдавливают горящие щеки, а цепи внутри одна за другой срываются, неприятным лязгом ударяя по барабанным перепонкам. Чимин пальчиками ищет намджуновы, что сдавливают его руки, и поглаживает их со всей нежностью. – Лучше тебя. Он трахает меня лучше, чем ты. Он– У Кима срывает крышу, когда он слышит это насмехающееся «лучше тебя». Намджун рычит и спускается вниз, руками подхватывая подкаченные стройные бедра, закидывая их себе на плечи и, наплевав на смазку для чиминова удовольствия, входит в него, действительно слишком подозрительно растянутого для двух пальцев, которые он вставлял ранее. Не врет, маленькая мразь. У Джуна внутри все вскипает, когда он представляет, как его собственное натягивают точно так же, как и он сейчас. Как он стонет под кем-то другим, как кончает от чужих рук и пальцев, как выгибается привычно по-кошачьи от чужих поцелуев за ушком. Где-то около сердца противно скребет длиннющими когтями кошка, а губы сами по себе поджимаются. Чимин прогибается в спине и что-то неразборчивое пытается прошептать со сбитым дыханием. Он громко постанывает, когда Намджун особенно сильно, до самого основания вдалбливается, пальцами мучая простынь под собой, загребая ее всю под себя. В тишине комнаты слышны громкие шлепки, что только масла в огонь подливают, разбавляют боль желанием, превращая в едкую, выедающую внутренности смесь. Чиминов небольшой член истекает смазкой и дергается каждый раз, когда Ким проходится где-то, где очень и очень приятно. – Как бы ни старался – не переплюнешь. Чимин шепчет, чувствуя сильную боль в заднем проходе и вскрикивая через сжатые зубы. Между ягодицами, щекоча, стекает что-то горячее оттуда, где член Намджуна, ускоряясь, втрахивает его в постель. Боль лишь увеличивается и Ким лезет рукой к чувствительным соскам парня, выкручивая их, сжимая меж двух пальцев и подергивая. Чимин неестественно громко стонет в ответ от боли, смешанной с наслаждением, кусая губы и хватаясь за запястья мужчины. Намджуном сейчас неизвестно что движет, дикое и неконтролируемое, взбесившееся от раззадоривающих чиминовых слов. Собственник играет. «Моемоемое» в голове на повторе. Он голову вниз опускает, замечая на светлой помятой простыни помимо мокрых пятен капельки крови. Злит. Бесит. Он тянется к подрагивающему в такт толчкам члену Чимина и, окольцевав его своими пальцами, начинает дрочить в унисон с заданным самим собой темпом. Внизу нугой разливается теплота, обволакивая, слепляя между собой все органы, приятно согревая их сладостью. Намджун смотрит на лицо, скорчившееся в удовольствии, сверху вниз и злится еще сильнее. Так его трахал другой? Такую картину видел другой? Такое слышал другой? Чимин вскрикивает, когда чувствует, что прямо сейчас кончит и бессвязно шепчет: – Н-намджун... Ким руку убирает от члена и, схватив напряженные бедра, ускоряется, внимательно изучая каждую деталь в кончающем выражении лица этой маленькой мрази, впитывая в себя каждую эмоцию, каждое мимическое движение. Чимин кончает спустя три секунды, заткнув обеими ладонями свой рот, дабы не выкрикнуть особо громко, так, чтобы его услышали все соседи, вплоть до тех, что на первом. Он может. Ох, еще как может. Пак смотрит из полуопущенных ресниц на Кима, так и не кончившего и виновато закусывает губу, находя в себе силы присесть и руками, сдавленными и покрасневшими от наручников, легонько толкает его в сторону, прося лечь. Намджун слушается, ложась на спину и ожидающе глядя на действия Чимина. Тот усаживается на бедра его и, скорчившись, вновь насаживается на член, чувствуя боль сильнее прежней. Пак руки кладет на нижний пресс мужчины и на пробу двигается, предусмотрительно рассчитывая, насколько его хватит. Намджун глухо стонет. – Зачем? – Рот закрой и расслабься. Зло проговаривает Чимин, начиная увеличивать темп движения по происшествии каждых десяти секунд. Слева слышится вибрация телефона, исходящая от откинутых намджуновых брюк. Ким прикрывает глаза, чувствуя приятное давление на головку, представляя, каких усилий сейчас стоят эти небыстрые чиминовы движения ему, и тяжело выдыхает. – Сокджин звонит. – Мне похуй. Намджун смеется тихо и кладет свои ладони поверх чиминовых, не сжимая – поглаживая, приятно стискивая в своих, как бы говоря: «Все хорошо, я люблю тебя». Проблема в том, что не любит. Никто не любит. Оба помешаны. Зависимы, словно утопающий от кислорода, словно наркоман от очередной дозы. Чимин инстинктивно прыгает глубже, покрываясь мурашками от рук, касающихся его собственных. Намджун хрипло стонет, с каждым толчком звуча все громче. – Ты такой доверчивый долбаеб, Намджун. Как тебя только в полицию взяли. – шипит Пак, – Не трахался я ни с кем, придурок ты обдолбанный. Разве что с игрушкой сегодня с утра в душе, но больше ни с кем. Хуевое у тебя чутье на вранье. Намджун чувствует злость, исходящую от Чимина, чувствует легкую обиду, что захватила младшего, и улыбается, выстанывая что-то всякий раз, когда парень прыгает на нем особенно сильно. От Чимина крышу сносит. От ревности сносит все. Он от боли царапает намджунов пресс, а тот и не возражает – заслужил. – Зачем ты сказал все это? – С тобой диким такой охуенный секс, но сегодня ты совсем озверел. Влюбился, Господин полицейский? – улыбается, мигая бровями, продолжая прыгать на намджуновом члене, повторно находя простату, когда немного сдвигается вперед. – И кто из нас здесь помешанный? Ревнивый придурок. Намджун хватается за чиминовы ягодицы, когда чувствует волну, приливающую к члену, ударяющую прямо по головке, рычит и в мгновение снимает его с себя, откидывая в сторону и в этот же самый момент изливаясь, дергано выдохнув. – Никогда больше не испытывай меня. Он заговаривает спустя минуту молчания, которая тратится на приятно разлившуюся по телу негу удовольствия. Чимин поворачивает голову к нему, находя глаза напротив в совсем потемневшем за это время помещении. Он пальцами карабкается к острым скулам и касается невесомо, оглаживая. Намджун накрывает его руку своей, прикрывая глаза и медленно, словно котенок, ластясь к прохладной ладони. – Так все-таки ревнуешь? Чимин хихикает, придвигается ближе и кладет голову на горячий, влажный торс, обхватывая тот руками в наручниках и прикрывая глаза. Намджун на вопрос не отвечает. Чимину все и без слов понятно. – Ты снова уйдешь? – Я должен. Строго и холодно, как раньше. – Когда мы снова увидимся? Намджун пожимает плечами, оставляя и этот вопрос без ответа. Чимин поджимает губы, щекоча длинными ресницами грудную клетку. – Не твори больше ничего. Уйди оттуда, забудь этих людей. Ради тебя же, Чимин. Не связывайся с ними. – Они моя семья. Они мне родные люди. Я не брошу их. Повисает молчание. Каждый думает о своем. Телефон вновь вибрирует, раздражая привыкшие к тишине и шепоту уши. Намджун кивает так, что Чимин чувствует это затылком, а после, несильно схватив парня, перекладывает его на кровать, вставая и выискивая разбросанную в порыве страсти одежду. Пак в его сторону даже не смотрит, все еще витая в своих мыслях, в которых старшему места не находится. – Проводишь? Чимин мотает головой, переворачиваясь на другой бок и поджимая ноги к себе. Рядом под тяжестью провисает кровать. – Развернись. Не отвечает. – Чимин, повернись ко мне. Снова молчок. Намджун с силой переворачивает младшего к себе, спокойно глядя в его глаза и, доставая из кармашка ключ, расстегивает наручники, тут же поднося ближе к губам протертые до крови запястья и оставляя на них нежный поцелуй, аккуратно укладывая обратно на кровать. – Я скажу, что не нашел тебя. Полежи пятнадцать минут, потом можешь включать свет. Воспользуйся аптечкой, у тебя шла кровь. И обязательно посиди сегодня в ванной, чтобы снять боль. В теплой воде, а не в– – Проваливай уже. Шепчет Чимин, вновь отвернувшись от Намджуна. Тот в ответ закатывает глаза. Он нависает сверху и, воспользовавшись эффектом неожиданности, чмокает младшего в губы, тут же отстраняясь и вставая с кровати. Далее слышны лишь звуки шагов, хлопок двери и сильно бьющееся в комнатной тишине сердце Чимина.