Стрелы Венеры

1. – Кто?! – заорали из-за ворот. Ворота были нежно-розового цвета с огромным алым сердцем в центре: таким образом по полсердца приходилось на каждую створку. По верху четкими трафаретными буквами значилось: «ВЕНЕРА», а внизу поменьше – «Центр обучения и повышения квалификации», и еще чуть меньше: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Третья строка была накарябана мелком и явно находилась здесь по чистому недоразумению. – Стой!! Кто идет!! – повторился боевой клич. – Я… это… на обучение… и повышение… – принялся путано разъяснять Арматур. – Что такое Венера? – незамедлительно отозвался голос. – Отвечай! – Ну… вторая планета Солнечной системы, – после недолгого молчания решился Арматур. – Отзыв неверный! – констатировали изнутри. – Венера – богиня любви у римлян. Проваливай, а то открою огонь на поражение! Арматур совсем растерялся, сделал шаг назад и… наступил кому-то на ногу. – Ох… простите… У незнакомца были проницательные водянисто-голубые глаза, вздернутый нос, пухлые щеки и шапка светлых кудрей. А еще клетчатые штанишки на одной лямке и французская треуголка. Он заложил ладонь правой руки за лямку и по-отечески поинтересовался: – Что случилось, малыш? – Вот, не пускают… – прошептал Арматур. В этот момент ворота с готовностью распахнулись. – Простите, генерал де Патроламур! Виноват! – подпрыгивал дозорный. – Но меня не предупредили! Он не назвал отзыв! – Ничего, курсант Цветочкивосадур, – благодушно отозвался генерал («Ох, генерал… » – съежился Арматур.) – Вы все сделали правильно. Ознакомьте новоприбывшего с комплексом, а я распоряжусь, чтобы вас сменили. Компрэне? – Есть! – вытянулся дозорный. Генерал не торопясь прошествовал дальше, и Арматур с дозорным остались вдвоем. Мешковатые брюки цвета хаки сидели на дозорном как на корове седло, на груди удобно устроилась солдатская бляха, а на голове – шлем с защитными очками, под завязку напиханный электроникой. – Курсант Цветочкивосадур, – дозорный крепко пожал смущенному Арматуру руку. – Твое имя? – Арматур, – пробормотал тот. – Я б поржал, но у самого имечко еще то, – грустно заметил Цветочкивосадур и сдул с левого глаза каштановый локон, выбивающийся из-под шлема. – У тебя, случайно, не железный прут? – Снайперская винтовка, – обиженно отозвался Арматур, покачав продолговатым футляром. – А у меня базука, – похвастался Цветочкивосадур. – Зверь! Пошли, раз l’amor'чик велел, ознакомлю тебя с территорией. – Причем тут лемуры? – не понял Арматур. – Не лемуры, а l’amor. Это нас так генерал зовет! Утром построимся, он руку за лямку свою заложит, треуголку на лоб сдвинет, перед строем пройдется и спросит: «Ну что, mes amor'чики, никто ночью во сне разгром Наполеона под Ватерлоо не видел?». А мы ему хором: «Non, mon seigneur!» – А если кто видел? – сжался Арматур. – Ничего, – удивился дозорный. – Сны видеть не запрещается. – Ааа… – Смотри вокруг и запоминай, – начал экскурсию Цветочкивосадур, – на территории центра находятся казармы, амурная башня, плац, столовая, роща и служебный супермаркет. Они шли по длинной заасфальтированной дороге. Слева были высажены облезлые кусты, а справа возвышалась белоснежная бетонная стена с тремя рядами колючей проволоки наверху. Стена была исписана разнообразными изречениями о любви, начиная с торжественных, типа «Самое большое счастье в жизни – это уверенность, что тебя любят. В.Гюго» до простых, вроде «Любовь зла – полюбишь и козла» и вовсе уж крамольных, как например «Первой любовью молодого бойца должен стать Устав, второй – командир!». – Слева, за рощей, супермаркет и столовая, – кивнул Цветочкивосадур. – А что в супермаркете продается? – Все! Одежда, аксессуары, оружие, засахаренный мармелад… – Цветочкивосадур понизил голос. – А еще нектар 200–летней выдержки… но это нелегально, сам понимаешь… – Угу… – За стеной плац, – экскурсия продолжалась. – Перед нами казарма и амурная башня. На плане конструкция выглядела здорово: неизвестный архитектор спроектировал казармы в большое четырехэтажное сердце с просторным внутренним двориком. Сердце не смыкалось на своем остром конце: его части соединяла прозрачная галерея, зависшая на высоте трех этажей. В целом, казармы казались высокими: один их этаж вполне сошел бы за два обычных. Точнехонько посреди «сердца» возвышалась отливающая сиреневым стеклом и металлом башня, заостренная сверху. – Там шесть лифтов, – указал Цветочкивосадур. – Больше ты через ворота ходить не будешь. В лифт сел – бац! – и на Земле. А на самом-самом верху обретаются наши командиры… Все! Все ясно? – Ага. – Не «ага», а «так точно»! Или хотя бы «да». А если Патроламуру отвечаешь, скажи oui – ему понравится. – Угу… В смысле да! У дверей казармы стояли еще два амура. Один курил, а второй тут же разгонял дым крылышками. – Наше вашим с кисточкой, – амурчик с кирпичной шевелюрой быстро спрятал трубку в карман длинного серого пиджака. – Наше вашим с хвостиком, – ответил Цветочкивосадур и вытолкнул Арматура вперед. – Шерлокур! Покажи новичку его комнату. И бросай, наконец, курить! Рыжий загадочно промолчал и повел Арматура внутрь. Было тихо – в пять утра все обитатели казармы крепко спали. Впрочем, казармой здание называлось только формально: интерьер больше напоминал дом отдыха. Арматур видел ковры, картины, фикусы и большие окна с легкомысленными занавесками в алое сердечко. Дверь под номером 53АМ распахнулась, открывая взору комнату на пятерых. Пятая кровать пустовала, а по всему полу валялись шестиконечные колючки. – Стоп! – скомандовал Шерлокур. – Ни шагу! Опять Торацугур лунатизмом страдал! Арматур застыл на пороге с открытым ртом. – Тора! – завопил Шерлокур, благоразумно не входя в комнату. – Подъем! Убери колючки! ТОРА! – Ну что еще… – из постели у дальней стены, ворча, выбрался черноволосый купидончик, одетый в кимоно с журавликами. – Колючки убери, – мирно посоветовал Шерлокур. – А то опять кто-нибудь наступит и влюбится в тумбочку. – А что, можно в вещь влюбиться? – удивился Арматур. – Конечно! Можно даже вещь в вещь влюбить. У нас вот байка ходит, будто месяца четыре назад один умник, кажется, Таламур его звали, влюбил гранату в ковер… – И что? – Ну что… Граната поняла, что быть с ковром ей не суждено, и покончила жизнь самоубийством. Причем настолько быстро, что Таламур не успел отбежать… – Печ-чально, – поежился Арматур. – Тал влюбил ковер в гранату, Как и не было солдата! – бодро продекламировали из ближайшей кровати. – Это Пушкинур, – прокомментировал Шерлокур. – Из пушки стреляет? – Ага. Тяжелая артиллерия. Осколочными. – Ой, а так можно? – усомнился Арматур. – Так же можно и больше, чем двоих человек, задеть. – А ты думал, откуда любовные треугольники берутся, – хохотнули под одеялом. – А иногда и четырех… и пяти… А еще я стихи сочиняю, но это так – реклама… – Короче, устраивайся! – Шерлокур хлопнул Арматура по плечу. – Позже подберем тебе одежку… – А униформы нету? – проблеял Арматур. – Летняя есть – фиговые листочки! Дешево и сердито. А в осенне-зимний сезон носим по предпочтениям, – тут же последовал ответ. Дверь негромко хлопнула, оставляя Арматура наедине с новыми товарищами. Половина этих товарищей мирно дрыхла, лишь Пушкинур таращился из-под одеяла, да Торацугур ползал на коленях, подбирая колючки и ругаясь по-японски. – А кто тут? – прошептал Арматур, кивая на две другие кровати. – Докатур и Программур, – Пушкинур ничуть не заботился о том, чтобы приглушить голос. – Хорошие ребята. У одного шприцы, а другой через комп действует. – Это как? – не понял Арматур. – Ну смотри, – приподнялся на локте добровольный «просветитель». – Любовь – она разная бывает. Знаешь, как говорят «Вот, мол, я ее увидел – как дубиной по голове!». А это, может, и в самом деле дубиной. Хотя, кажись, ни один из наших такими штучками не балуется… Ну значит, я из пушки пальнул или Цветочкивосадур из базуки. А есть еще «укол любви» – так это то ли Торацугур иголочками из трубки духовой пуляет, то ли Докатур шприцами. Только у Торы любовь быстродействующая, а у Дока года два пройти может. Ну понимаешь, гуляли парень с девушкой, дружили, а потом бац! – и влюбились. Вроде как ни с того ни с сего… – Ого, – прошептал впечатленный Арматур. – А есть еще выражение «пламя страсти» – зевнул Пушкинур. – У нас какой-то пацан бегает… с огнеметом… не помню, как его звать… – А Программур? – напомнил Арматур. – Ааа… Об Интернет-знакомствах представление имеется? – Угу. – Его рук дело! – подмигнул Пушкинур. – Программур у нас на все руки хакер! В сети познакомит кого угодно и с кем угодно. Немного возраст подправит, фотку подрисует – и пожалуйте: любовь-морковь. Однако, бывает ненадолго. Ненадежный метод… Ладно, чего болтать. Раскладывайся, новенький, а я… уааахаа… еще посплю… * – Ну что, mes amor'чики, – привычно вопрошал генерал де Патроламур, кивая так усердно, что треуголка сползала ему на глаза, – никто ночью во сне разгром Наполеона под Ватерлоо не видел? Арматур, который успел подремать полчасика, видел во сне не только Ватерлоо, но и Бородино вкупе со Студенкой, но об этом тактично промолчал, а только вместе со всеми гаркнул: «Non, mon seigneur!!» – После завтрака у вас гранаты! – объявил генерал. – Арматур! А вы пока выберите себе униформу! Цветочкивосадур, сопроводите! Путь в супермаркет лежал через рощу низенькой акации, украшенной пушистыми розовыми цветами, и высоченных платанов. Цветочкивосадур сорвал цветок и заложил за ухо. Длинное серое здание было похоже на что, все угодно, но только не на супермаркет. Купидончики остановились перед дверью. – ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! – их встретил амур, одетый в пожарно-красный килт в зеленую и желтую клеточку, красные лаковые сапоги и фиолетовый шейный платок. – Нам бы… – заикнулся Цветочкивосадур. – Молчите! – амур уставился на прибалдевшего Арматура. – Ничего не надо говорить! Я уже вижу! Я вижу его образ! Кстати, из чего стреляем, малыш? – Из винтовки… – пробормотал Арматур. – Ага! Все ясно! Через две минуты вокруг Арматура будто завертелся вихрь. Казалось, что у продавца восемь пар рук, восемь пар ног и способность находиться в нескольких местах одновременно. У Арматура немедленно закружилась голова, и он зажмурился, пытаясь справиться с приступом морской болезни. Когда Арматур приоткрыл один глаз, то увидел перед собой большое зеркало. – Э-это что?!! – завопил он. – Это твой образ! – на все двадцать один с половиной зуб улыбнулся продавец. Черные шорты, стянутые армейским ремнем, стильный темный в серую полосочку галстук и черные очки – вот и все, что обнаружил на себе Арматур. – Э-это что? – потише повторил Арматур. Продавец тактично промолчал, лишь выразительно поморщился. * После приобретения униформы Арматур и Цветочкивосадур отправились прямо к столовой. Из ее дверей как раз выходил генерал де Патроламур. Увидев новобранца, генерал одобрительно цыкнул зубом и нацепил монокль: – Недурно, недурно… А ты-то сам как, малыш? Нравится? – Ага… То есть, так точно! – как известно, высшему начальству, не возражают. – Очень нравится, мой генерал! Особенно галстук! К нему бы еще рубашку… Впрочем, последнюю фразу Арматур вслух уже не сказал и, подталкиваемый голодным Цветочкивосадуром, побрел на завтрак. За едой Арматур узнал много полезных вещей. В частности, что продавец служебного супермаркета за небольшое вознаграждение поставляет глушители к любым видам оружия (представив глушитель на шприце, Арматур нервно хихикнул) и нектар урожая 1789, 93, и 96, которые выдались особо удачными для цветников в роще. В столовую заглянул амур в плащ-палатке: – Чего копаемся, амурчики? А ну, стройсь! – Это прапорщик Купидондон, – шепнул Пушкинур, поспешно что-то дожевывая. – В голове у него полный дон-дон – одно слово звон, и от голоса звон в ушах. На плац шли строем и даже умудрились попадать в ногу. Прапорщик открыл незаметную дверь в белой стене и пропустил амуров по одному, пересчитывая по головам. – Тэк-с, второй амурный взвод, тридцать одна голова… Так, почему тридцать одна? Кто за ночь без разрешения еще одну голову отрастил? – Никто не отрастил! – крикнули из середины строя. – У нас новенький! – Где новенький? – Купидондон просканировал взглядом цепких глазок шагнувшего вперед Арматура. – Значит, снайпер? Ничего, сынок! Амурмия из тебя человека сделает! В конце строя легкомысленно захихикали. Брови прапорщика съехались на переносице. – Кому там смешно? Запомните, амурчики! Хорошо смеется тот, кто после тренировки еще может смеяться, ясно? – Ясно… – так как Купидондон все еще смотрел на Арматура, тот решил, что вопрос адресован ему. – А чтобы вы в этом могли убедиться, будем три часа бросать учебную гранату, – продолжал довольный собой прапорщик. Строй хором взвыл и, нечего делать, начал бросать учебные гранаты. Первый час Арматур только и знал, что увертывался. Les amor'чики бросали гранаты по какой-то странной системе, точнее, вообще не по системе: куда полетела, туда и ладно. Все действо больше напоминало игру в вышибалы во дворике психиатрического отделения. К середине второго часа стало легче: то ли Арматур приноровился, то ли остальные устали. Во всяком случае, Арматур нашел гранату и тоже начал ее швырять, куда попало. К середине третьего часа стало совсем легко, но тут кто-то запулил учебной гранатой в Купидондона, и весь взвод в качестве наказания отправился наворачивать круги по периметру внешних стен казармы. * – После обеда каждый тренируется со своим оружием, а завтра – учебное задание! – таинственным шепотом сообщил Цветочкивосадур за компотом. – Так быстро? – изумился Арматур, подавившись вишенкой. – У нас центр повышения квалификации, а не ясли-сад, салага! – зычным шепотом осадил приятель, передразнивая, очевидно, Купидондона, и добавил нормальным голосом: – Только не говори, что не умеешь стрелять. – Да я снайпер! – возмутился Арматур. – Правда, начинающий… Но мне говорили, что способный. – Проверим, какой ты способный, – прапорщик будто вылез из-под стола. – Хватит обедать, амурчики! Через две с четвертью минуты жду всех на плацу! Кто опоздает – будет чистить яблоки на весь взвод! – А почему яблоки? – удивился Арматур, когда Купидондон отошел на достаточное расстояние. – Он считает, что картошка – это слишком вульгарно, – Цветочкивосадур казался чем-то обеспокоенным. – Как ты думаешь, он не слышал, как я его передразнивал? На плацу Арматур занервничал: цель казалась страшно далекой, а оптический прицел подозрительно прыгал. – Не дрейфь, – подбодрил его Цветочкивосадур. – Ты лучше о Докатуре подумай: каково ему в такую даль шприцы метать… Или о Торацугуре – ему еще хуже: иголочки-то легкие. Хотя… Хе-хе… Купидондону потом эти иголочки по всей мишени чуть ли не на ощупь разыскивать, причем еще не факт, что Тора попадет… Арматур глубоко вздохнул, взбодрился и выступил совсем неплохо: из пяти предлагаемых попыток два выстрела пришлись точно в «яблочко», два попали в щит, и только одна пуля просвистела мимо и ударила в стену, пустив по штукатурке замысловатую трещину в форме сердечка. – Неплохо, курсант! – покивал Купидондон. – Еще месяцок тренировок и выпустим тебя в свет полноценным амуром, а не полуфабрикатом недожаренным, коим ты сейчас являешься! – Это он чтобы не перехвалить, – шепнул остолбеневшему Арматуру Цветочкивосадур, поправляя на плече базуку. После того, как все успешно или не очень отстрелялись, прапорщик обозрел строй и милостиво позволил «Ра-а-авняйсь! Смирно! Вольно! До завтра! Шагать куда-нибудь, а не шататься по плацу без дела!» – А ты, голубчик, шагай сюда, – поманил он пальцем сразу приунывшего Цветочкивосадура. – Ты меня сегодня в столовой передразнивал? Передразнивал. Яблок не завезли, так что в качестве наказания тебе задание – выковырять из всех мишеней иголки Торацугура, ни одной не сломать, ни одной не потерять. Приказ ясен? – Так точно! – Выполняйте! – и довольный собой Купидондон отправился пить чай с рафинадом и нектаром урожая 1793 года, который, как известно, был одним из лучших для цветников. 2. Утром Цветочкивосадур поднялся злой и невыспавшийся. Пока les amor'чики собирались, он пилил Торацугура. – Скажи, ну зачем ты стреляешь из маленькой духовой трубки ма-аленькими иголочками? Я вчера замучился! И без ужина остался! Взял бы ты что ли катану или нагинату какую… – Как ты себе представляешь метательную нагинату? – глубоким голосом отозвался Тора, парящий под потолком в позе лотоса. Арматур в ванной подавился зубной щеткой и забрызгал зеркало. – Ну, сюрикены, сякены… – не смутился Цветочкивосадур. – Они не такие микроскопические… – Я свою трубку ни на что не променяю, – Торацугур перестал трепыхать крылышками и, резво приземлившись на кровать, принялся заплетать на макушке куцую косичку. В девять утра второй взвод собрался у Амурной башни – стройного здания из металла и фиолетового стекла. – По системе напарников мы работаем редко, – генерал де Патроламур взялся лично наставлять бойцов. – Либо по одному, либо группами по три и больше. Итак, mes amor'чики, делимся на девять троек и одну четверку. На первый, второй, третий рассчитайсь! Так, а теперь первые стоят на месте, вторые – шаг вперед, третьи – два шага вперед. Раз, два, стой! Арматуру выпало быть в одной группе с Пушкинуром и Торацугуром. Пушкинур поправил цилиндр и подтянул небольшую пушку на колесиках, которую обычно таскал за собой на цепи, как игрушечный грузовичок на веревочке. – Первые шесть троек по лифта-а-ам! – громко скомандовал генерал. Внутри Амурная башня тоже отливала стеклом и металлом. Арматур случайно поднял голову и прибалдел: куда-то вверх уходили бесконечные кольцевые галереи, огороженные хрупкими на вид перильцами. Огромный холл был абсолютно пуст: лишь посреди сиротливо стояли журнальный столик с каллой в вазочке и пухлый сиреневый диванчик. Из застекленной будки справа от двери бдительно посматривал охранник, маскируясь свежим выпуском рукописной газеты центра «Венера» с одноименным названием. Пол лифта был застелен мягким ковриком, а на панели разместились двадцать кнопок верхних уровней и красная кнопка с надписью «ВНИЗ». К ней и потянулся Торацугур: – Граждане пассажиры, пристегните ремни, парики и вставные челюсти, наш самолет находится на высоте много метров, спускаемся со скоростью свободного падения с ускорением 9.8 м/с2 Спустя секунду Арматур понял, что Тора не так уж и шутит. – ВАААААААААААААААА!!! Лифт плавно замедлял падение и, наконец, плавно, почти без толчка остановился. – Все в порядке? – поинтересовался Пушкинур. – Эй, Арматур, ты чего вверх смотришь? – Жду свой пищеварительный тракт, – мрачно отшутился Арматур. – По-моему, мы с ним в полете немного разминулись. – Привыкнешь, – хохотнул Тора. – Однако, les amor'чики, пора вылезать. Лифт открылся, и группа выбралась на крышу трехэтажного дома. – Ага, – Пушкинур без опаски подошел к самому краю и, выудив из дула пушки бинокль, начал разглядывать что-то внизу. – Вот и наш объект. Арматур тоже подошел поближе. Здание, на котором они стояли, было очень длинное, оранжево-белое и с двенадцатью колоннами на фасаде. Затем шел газон, обсаженный стрижеными кустиками, да блестела полоса по-осеннему спокойной речушки. Серую набережную полукругом огораживали ажурные перильца, вдоль которых выстроилось человек двадцать. – Ого, что они там делают? – Женятся, – прищурился Пушкинур. – Сейчас фотографироваться долго и упорно будут, а наша задача – сработать, пока они стоят удобно. – А в кого стрелять-то? – На, – поэт протянул ему бинокль. – Видишь, над головой невесты висит сердечко со стрелой, а над женихом простое? – Ну? – Баранки гну! Короче, в невесту пульнули, а в жениха не успели. Стреляй давай. – В жениха или в сердечко? – пытался добраться до сути Арматур. – Да хоть куда! Только быстрее, а то такая позиция пропадет! Арматур пожал плечами, быстро собрал винтовку и, улегшись поудобнее, начал наводить прицел на жениха. Остальные амуры волновались не меньше, хоть для них эта операция была не первой, да и стреляли не они. Торацугур конфисковал бинокль, а Пушкинур всем мешал и шептал ЦУ под локоть: – Хорошенько целься! И жениха со свидетелем не спутай – у них костюмы похожие: конфуз получится. Тора, ты подстраховывай! Если Арматур промахнется, лети туда и преврати жениха в ежика! Арматур фыркнул – длинный ствол качнулся, и прицел снова сбился. – Не смейся! – взвыл Пушкинур. – Брак должен быть по любви! – А браки по расчету самые крепкие, – назло ему бормотнул Арматур, по новой ловя на прицел широкоплечую фигуру в красивом жемчужного цвета костюме. Пушкинур в священном ужасе сел на свою пушку, и Арматур спокойно послал пулю в спину жениха. – Ну… что? – его голос слегка дрогнул. – Попал? – Во! – Торацугур вместо ответа показал большой палец: в бинокль он увидел, как над головой жениха зависло сердечко со стрелой. – Поздравляю с боевым крещением, Арматур! – воскликнул Пушкинур. – Лучше и не придумаешь! – И они теперь будут жить в любви и согласии? – восхищенно протянул Арматур, разбирая винтовку. – Да. В любви и согласии… до самого РАЗВОДА! – ???!!! – Шутка. Но, если хочешь, можешь слетать туда и сделать контрольный выстрел. – Нет, спасибо. Поверю вам на слово. И вовремя. Церемония, наконец, отлепилась от перил и начала упаковываться в лимузин и разномастные автомобили, украшенные разноцветными шариками, лентами и букетами. * Прошли трудовые будни – недели три. Арматур с приятелями умудрились пять раз уйти в самоволку в компании с несколькими фляжками пресловутого нектара, а в последний раз, как позже выяснилось, и прапорщиком Купидондоном, который крался следом с видеокамерой, диктофоном и компьютеризованной метательной секирой. Эта прогулка стоила амурам двадцати килограммов антоновских яблок, помытых, очищенных и порезанных фигурными ломтиками. Были, конечно, и учебные вылазки. Несколько раз Арматур проводил их в одиночку и за все время промахнулся только один раз. В итоге несчастный влюбленный исполнял пылкую серенаду… старенькой скамеечке под кленом, вызывая нездоровый интерес у прохожих и проезжающей мимо бригады неотложки. И вот наступил знаменательный день. 3. – Наша выпускная работа, – гордо объяснил Цветочкивосадур. – Завтра мы с тобой расстанемся. – Мы? – Ну, мы – я, Пушкинур, Торацугур, Докатур, Программур, Шерлокур – перечислил по пальцам Цветочкивосадур. – Ты ж на неделю позже заявился, значит, тебе после нас еще неделю торчать. – Тогда почему..? – Да, ты не должен участвовать в операции, но сам де Патроламур считает тебя очень одаренным, поэтому наверху и дали добро. – Ааа… – протянул Арматур, чувствуя легкую печаль. – Ничего, амур, выше лук и дальше стрелы! – воскликнул Цветочкивосадур. – Сегодня повеселимся, потом еще недельку отбабахаешь, а там, может, и свидимся. Мы тебе адреса и телефоны оставим. – Ага… * – Ну-с, mes amor'чики, – генерал де Патроламур расхаживал перед семью купидончиками, заложив руку за лямку клетчатых штанишек и сдвинув треуголку на левый глаз. – Завтра наш центр проводит вас в последний путь и на большую дорогу, а сегодня постарайтесь сработать наилучшим образом! Постараетесь? – Оui, mon seigneur! – в один голос отозвались les amor'чики. Арматур покосился направо, потом налево. Курсанты пребывали в лучшей форме. Правофланговым стоял Цветочкивосадур – в мешковатых штанах цвета хаки и шлеме, который совмещал функции прибора ночного видения, бифокальных очков, плеера, подслушивающего устройства, каски, маячка, переговорного устройства, а в нестандартных ситуациях – соковыжималки, печки и еще один бог знает чего. На груди Цветочкивосадура блестела надраенная бляха, а на плече ласково урчала базука. Правда, через секунду Арматур понял, что урчит не базука, а его собственный живот – то ли от голода, то ли от волнения. Вторым был Торацугур – в нарядном кимоно, деревянных сандалетах, с духовой трубкой в рукаве и веером в другом рукаве. Рядом с Арматуром Пушкинур вертел в пальцах звенья цепи, его цилиндр съехал на ухо, а губы беззвучно шевелились: амур поспешно слагал поэму «Прощание с центром “Венера”». Слева от Арматура Докатур проверял развешанные на манер патронов связки шприцев. Его накрахмаленный халат сиял белизной, всю нижнюю часть лица прикрывала повязка. Далее переступал с ноги на ногу Программур в комбинезоне, очках и с ноутбуком под мышкой, а замыкал шеренгу Шерлокур, который держал руки в карманах длинного серого пальто и мусолил во рту незажженную трубку. Завершали его наряд кепи и длинный клетчатый шарфик. Генерал был по-военному краток: – Удачи, бойцы! Смирно! Вольно! * Октябрь был теплым. Купидончики, шагнув из лифта, оказались в большой куче листьев в одном из городских скверов. – Нам туда, – наскоро оглядевшись, Цветочкивосадур указал на полуразвалившуюся каменную башенку. Внутри оказалось просторно, сухо и прохладно. По стенам стояли несколько ящиков и старый открытый сейф. Камни покрывали надписи разной степени грамотности и приличия, а из длинного узкого дверного проема при желании можно было прыгнуть прямо в воду неглубокого прудика. Издали казалось, что башенка стоит прямо в пруду. Группа укрылась за сейфом. – Задание простое, – начал Цветочкивосадур. – Сюда приходит одна мымрочка, которая уже год по Интернету мучает некого парня. План следующий: свести их вместе и влюбить, ага? – Ага, – Арматур нахмурился. – Две загвоздки: первая – насколько далеко живет этот «некий» – мы же тут неделю сидеть не будем; а вторая – точно ли этот «некий» – парень, а не, скажем, заскучавшая домохозяйка. – Домохозяйка скучать не может по определению: ей некогда! – отозвался Цветочкивосадур. – А если серьезно, все проверено. Это точно парень, и проживает он на одной лестничной площадке с нашей мымрочкой, хоть и не признается. – Они не столкнутся? – Здесь она должна пробыть часа полтора, а парня Программур достанет по Инету, когда она уже сюда придет, – терпеливо объяснил Цветочкивосадур. – В общем, дело ясное. И если не будет никаких неожиданностей, то… Но неожиданность уже бродила неподалеку. – Ребята-а-а! Вы где-е-е?? Я опоздал немножко… – О нет! – все бойцы, кроме Арматура, побледнели и рефлексивно пригнулись. – Что такое? – перепугался Арматур. – Это Динамитур, – простонал Цветочкивосадур. – Он наш взрывотехник. Может, ты его видел, но не обращал внимания. Голос меж тем приближался. – А что в нем страшного? – продолжал недоумевать Арматур. – Он взрывотехник, – шепотом повторил Цветочкивосадур. – По кличке Черепаха Тротилла. Арматур сдавленно хихикнул. – Поверь, это не смешно, – оборвал его Докатур. – Он закладывает динамит с зарядом любви килограмма на три, поджигает фитиль и не успевает отбежать. – И что? – по спине Арматура поползли первые робкие мурашки. – И влюбляется в первого, кого увидит, – загробным шепотом закончил Шерлокур. – Как новорожденный цыпленок. К сожалению, на вещи это не распространяется. – Обычно его только немного цепляет, – добавил Торацугур. – Но как раз перед твоим прибытием на одной из тренировок он оказался в эпицентре. – И что? – дрожащим голосом повторил Арматур. Купидончики только хором закатили глаза. Впрочем, Цветочкивосадур сделал завершающий штрих: – Поэтому ты его и не запомнил – больше его на тренировки не пускают. – Да все не так уж страшно, – с буддистским спокойствием проговорил Тора. – Здесь взрывать никого не надо… а если что – спрячемся в сейфе. – Вы здесь? – в разломе стены показалась небольшая фигурка. Скрываться дальше было бесполезно. – Здесь, здесь, – Цветочкивосадур со вздохом поднялся первым. – Мы очень рады, что ты нас догнал. – Так… – в светло–зеленых глазах Динамитура зажегся холодный профессиональный интерес. – Минируем этот объект? – Не надо! – дружно завопили амуры. – Она идет! – Пушкинур выглянул в дырку в стене и заметил девушку, медленно, но целенаправленно шагающую к башенке. – Прячься! Команда затаилась. Часики в шлеме Цветочкивосадура тикали, но в башенку никто не входил. – Не понял… – Шерлокур осторожно выглянул из-за сейфа, потом вышел, огляделся и, наконец, высунулся в окошко. – От, нехорошо как… Девушка почему-то на этот раз проигнорировала излюбленный уголок и уселась на шатком деревянном причале метрах в тридцати от башенки. – Программур… – Уже, – тот застучал по клавишам. – Давайте я сбегаю динамит подложу, – с придыханием предложил Динамитур. – Не стоит, – с нажимом отозвался Цветочкивосадур. – Ну почему?! Я тут экипировался для выпускной операции… – и Динамитур распахнул удлиненную куртку. К его ремню были прицеплены с одной стороны несколько динамитных шашек, а с другой – охотничий рог с порохом. На подкладке покачивались три гранаты справа и четыре слева. – Что-то мне не хочется в одном помещении с пороховой бочкой сидеть, – прошептал Арматур. Остальные промолчали. Тишину нарушил Программур: – Через десять минут он будет здесь. С букетиком кленовых листьев и вафельным тортиком. – Пока решим, кто будет стрелять, – взял бразды правления в свои руки Цветочкивосадур. – Девушка, – он надвинул на глаза очки и поморгал, – как в бронежилете родилась, так что придется постараться… – Взорвать! – изрек Динамитур. – Как только парень подойдет, Тора пускает в ход иголочки, – решил Цветочкивосадур. – Это чтобы они сразу не разбежались. Потом я – из базуки – чтоб пробить броню. Должно сработать. – А если нет? – А если нет, палим все, кто из чего может, – сурово закончил Цветочкивосадур. – Эй, эй, кроме тебя! Его палец уткнулся в радостного Динамитура. – Но почему? – возмутился тот. – Если я взорву все это, – он указал на куртку, – здесь, то до них как раз достанет… Арматуру стало нехорошо. Нехорошо стало и всем остальным – они переглянулись, и Цветочкивосадур похлопал взрывотехника по плечу: – Давай все это оставим на крайний случай, ладно? – Ууу… – Если и это не поможет (что уже за гранью фантастики), вы, – Цветочкивосадур повернулся к Арматуру и Докатуру, – делитесь, следуете за ними и стреляете, пока что-нибудь не выйдет, ага? – Так точно! – Вот он! К причалу действительно неуверенно подбирался высокий сутуловатый парень с охапкой листьев в руке и коробкой под мышкой. Девушка оглянулась. – Пли! Торацугур высунулся в оконный проем. Сразу после него место занял Цветочкивосадур. БАБАХ! – Ну? – спросили остальные из-за его спины. Если спина может выглядеть радостно, то спина Цветочкивосадура улыбалась от уха до уха (или от лопатки до лопатки?). – Бронежилет оказался маскировкой, – довольно объявил Цветочкивосадур. – Любовь до гроба. – Ура! – за всех отозвался Пушкинур. – Что-то я не понял, – вздохнул Арматур. – Если это выпускная работа, то в чем состояла ее сложность? – Наверное… – глубокомысленно начал Тора, – в… В этот момент сзади послышался подозрительный звук. Купидончики дружно обернулись. Около сейфа стоял Динамитур и держал в руке гранату с выдернутой чекой. – Это чтобы уже наверняка, – пояснил он и сделал редкий по неуклюжести бросок. Граната мелькнула в воздухе, ударилась о камни над проемом и срикошетила обратно. – Ой, – удивился Динамитур. – За сейф закатилась. Ничего, сейчас достану… – и он полез за сейф. – КАРАУЛ! – отдал приказ Цветочкивосадур. – Бойцы, уходим! Через несколько секунд башенка подпрыгнула и окуталась густым розовым дымом. * – Ты молодец, Цветочкивосадур, – похвалил генерал де Патроламур стоявшего перед ним купидончика. – Грамотно организовал операцию и сумел без потерь эвакуировать группу, когда случился тот инцидент. – Спасибо, mon seigneur! – поблагодарил Цветочкивосадур. – Это было в наших интересах. – И как этот Динамитур к лифтам пробрался… – генерал поскреб под треуголкой. – Кстати, о птичках, Цветочкивосадур, у меня к тебе просьба личного характера. – Да? – Учитывая твою коммуникабельность и командирские качества… Цветочкивосадур начал таять. – … не мог бы ты остаться еще на недельку и попытаться сделать из Динамитура что-нибудь приличное? Цветочкивосадура словно дубиной по голове шарахнули – не амурной, конечно, а простой. Но отказываться было неудобно и неприлично. – Как пожелаете, мой генерал! Двери Амурной башни распахнулись. Цветочкивосадур нашел взглядом Арматура, который, отложив в сторону неизменную винтовку, чуть ли не обнюхивал чей-то штык. – Эй, Арматур! Поди сюда! Есть дело на три бутылки нектара! «Одна голова хорошо, а две лучше. Сообразим что-нибудь…»

КОНЕЦ