***
Мин Юнги исчезает. Единственное, что он оставляет после себя — сладкий вкус карамели на губах. Чонгук трогает свои губы, закрывает глаза и вспоминает первый и последний поцелуй. Он влюбился в учителя, как только увидел. В его красивое лицо, хриплый голос, странный смех, длинные пальцы. В его ворчливый характер, за которым пряталось доброе сердце. В его душу, которую чувствовал на кончиках пальцев, когда Юнги играл. Никто его не знал. Никто, кроме Чонгука. Он ощущал присутствие хёна во всём, что он делал. Он долгое время барабанит по двери, прежде чем раздраженная шумом соседка выходит, чтобы столкнуться с Чонгуком в холле. — В смысле переехал? Его плечи опускаются. Воздуха мало. Сердце в груди до боли сжимается. Чонгук стоит на ногах, но в любую минуту может упасть. Ему кажется, что Юнги ушёл не просто. Он забрал с собой огромную часть Чонгука. Ему снится Юнги. Они связаны нитями, но хён, глядя на Чонгука, уходит. Он тянет руку. Мин обрывает первую нить, вторую, третью. Чонгук скрипит зубами, порывается бежать, но стоит на месте. Зачем? Почему? За что так жестоко? Первая любовь должна быть светлой и романтичной, правда? У Чонгука тяжёлый случай. Его любовь родилась в тишине и так же тихо умерла. Его любовь оставила за собой мрачный след. Его любовь должна была взмыть в небо, чтобы загореться новой звездой. Вместо этого она промелькнула, словно искра, оставив за собой едва уловимый след. И теперь, когда она исчезла, Чонгук не знает — была ли она?***
— Привет… Он не говорит, он выдыхает. И горько улыбается. Чонгук смотрит, видит, но не верит. Дыхание сбивается, на кончике языка тысячи слов, которые можно сказать, но он молчит. Боится. Образ перед ним очередная иллюзия, неудачная фантазия, кошмар? Он надеется, что да. Потому что Мин Юнги сидит в инвалидном кресле. Он смотрит куда-то сквозь, не на Чонгука. Догадка поражает мозг. Его парализует. Правильно, не думай. И так слишком больно. — Не волнуйся. Я не инвалид. Я просто споткнулся и упал, растянул лодыжку. Смогу ходить через пару недель. Проходи. Юнги берёт палку в руки и держа её впереди, одной рукой крутит колёса. Чонгук медленно идёт за ним. Он и раньше казался хрупким, но сейчас… Они сидят друг напротив друга. Чонгук держит в руках кружку с чаем, дует и наблюдает, как жидкость покрывается рябью. Глаз не поднимает. Он знает, что Юнги его не видит, но всё равно. — Расскажи, что нового. Ты сдал экзамены? — Как это произошло? Он говорит быстрее, чем соображает. Юнги замирает. Рассматривает стену и молчит. Его глаза остаются неподвижными, но для Чонгука они всё так же невыразимо прекрасны. Ничего не изменилось. — Ты, должно быть, сейчас учишься в университете. Поступил на художественный факультет, как ты того хотел? — Почему ты исчез? Чонгук всегда был упрямым ребёнком. Он ненавидит, когда его игнорируют, что Юнги сейчас и делает. — Или ты поступил на юриста, как того хотел твой отец? — с улыбкой продолжает он. Последняя капля. Чонгук оказывается возле него за долю секунды, дёргает на себя и, не сдерживаясь, переходит на крик. — Почему ты ушёл? Почему не сказал? Что произошло? Расскажи мне, хён. По щекам бегут слёзы. Юнги осторожно протягивает руки, всё так же продолжая глупо, по-дурацки счастливо улыбаться. Чонгук не может вынести взгляд, который смотрит не прямо, а сквозь. Его пальцы с трудом находят его лицо, медленно касаясь, проводят вниз по коже, размазывая, стирая лишнюю влагу. Чонгук прижимает его пальцы к губам и целует. Он понимает, осознаёт, ощущает, что его любовь вновь оживает. Просыпается, стряхивает с себя боль и тоску, тянется к солнцу, улыбается, ждёт чуда, надеется. — Почему ты ушёл? — не сдерживая рыданий, тихо спрашивает Чонгук. — Не хотел, чтобы ты видел меня таким, — наконец, отвечает Юнги. — Я хочу видеть тебя любым, — медленно касается его губ лёгким поцелуем. В ту ночь Чонгук больше не задаёт вопросов. Он ласкает Юнги, проникая не только в тело, но и душу. Исследует каждый потаённый уголок, целует, поглощает. Они вместе на шелковых простынях, лунный свет, переплетённые пальцы, тихие стоны. Желание, которое они делят между собой, но от этого его не становится меньше.***
— Хён, дай руку. — Зачем? — Ну хён, просто дай. Юнги тянет руку. Пальцы осторожно раскрывают его ладонь и кладут на поверхность. Мин догадывается, что это рояль. Чонгук начинает играть. Fabrizio Paterlini — La polvere e l'incanto. Тихие звуки, медленно перетекающие ноты. Всё пространство окружено музыкой. Юнги в очередной раз понимает, что влюбился. Ещё сильнее. В музыку, пальцы, чёрные волосы, тёмно-карие глаза, мягкий смех, добродушный нрав и улыбку. Он уверен, что сейчас Чонгук улыбается. В то время, как Юнги плачет.***
— Мне не нужна твоя жалость! — кричит Мин. Он наезжает на диван и, чертыхаясь, двигает колёса в противоположную сторону. Чонгук ходит за ним по квартире. — Какая к чёрту жалость, хён? — Ты пашешь на трёх работах, недавно чуть экзамен не провалил! Не нужно гробить свою жизнь ради меня! Чонгук разворачивает его к себе и обнимает. Юнги безуспешно пытается уйти от ласк. Он царапает его плечи и спину, но Чон беззвучно терпит пытку. — Ты и есть моя жизнь… Опуская голову ему на плечо, Юнги плачет. Иногда шмыгает носом. — Я не хочу, чтобы тебя выгнали из универа из-за меня.***
— Смотри, хён, — Чонгук резко замолкает. Он по глупой привычке сказал. Но кажется, Юнги ничего не заметил. Уставился на него удивлённо. — Да? — Конкурс талантов. И награда внушительная. — Чонгук, шансы, что операция вернёт мне зрение… Юнги бесит то, как его уязвимостью пользуется наглый пацан. Чон, наклонившись, затыкает его поцелуем. — Я всё равно попытаюсь, — шепчет он.***
Чонгука ощутимо трясёт. Для своего выступления он выбрал музыка из композицию Jan A.P. Kaczmarek — Goodbye. Это был его любимый композитор и любимая мелодия. Он хотел сыграть любимое произведение Юнги, но хён сказал: «Тогда в твоей игре не будет души, а значит, смысла». Он видит публику, тысячи лиц, но лишь на одном останавливает взгляд. Юнги его чувствует, улыбается. Глядя на его детскую, широкую улыбку Чонгук уже ощущает себя победителем. Главный приз давно принадлежит ему. Он счастливчик. И сделает Юнги таким же счастливым, как он сам. Наступая на клавиши пальцами, Чонгук ломает все барьеры — пространство, язык, время. В его реальности ничего из этого не существует. Есть он, есть музыка, есть потрясающий человек. Он знает, что душа гораздо важнее техники, гораздо важнее победы. Чонгук выиграл уже, потому что истина открылась ему. Первая любовь должна быть светлой и романтичной, верно? Его первая любовь именно такая. Его первая любовь, душа и урок, который он выучит на всю жизнь. Тишину прерывают громкие овации. Чонгук ищет глазами лишь одно лицо. Юнги ему улыбается и плачет. Его хён такой поразительный. Глядя на его детскую, широкую улыбку Чонгук уже ощущает себя победителем.***
Несколько дней тишины, мрака и неизвестности. Нервы сдают. Жуткий пик машин и холодные руки, кромсающие и лечащие. Тусклый свет, который мрак пока не пробивает. Медленно, слой за слоем с него снимают белые путы. Каждое движение находит отклик в его теле. Юнги дрожит. Он боится. Лёгкая дымка развеивается. Он ощущает себя ребёнком. Говорят, самое тёмное время наступает перед рассветом. Юнги верит. Он слишком долго был во мраке, изучил его, жил в нём. Рассвет наступил, развеял мрак, подарил ему надежду. Его больше ни одна тьма, ни одно зло, ни одна печаль не напугает. Потому что он видит улыбку Чонгука. Его руки обхватывают пальцы, он, склонившись к его плечу, громко и безудержно рыдает. «Дурачок», — шепчет Юнги, поглаживая его по голове, словно малое дитя. Чонгук такой нелепый, но ужасно искренний ребёнок. Плакать должен Юнги. Но он улыбается.***
Юнги сидит перед роялем и, странное дело, не играет. Чонгук, присаживаясь рядом, целует его в висок и задаёт вполне логичный вопрос. — Я разучился, — краснеет хён. Чонгук смеётся. Ставит его руки на клавиши. — Что ж, — игриво произносит он, улыбаясь. — Начнём с основ.