Не плачь над могилой моей

Падший Они раскрыли его грудь, думая, что смогут заполучить его сердце. Они ошиблись. (Флоппи, так доктор Кано назвал его. Провальный эксперимент. Ошибка. Их ошибка.) Все закончилось тем, что они позволили ему сбежать. И второй раз в жизни Амон Котаро бежал от врага. Паломничество Раненый, Амон уходит в глубину леса. Солнечный свет льется на него сквозь ветви и листья. Он идет быстро, стремится вперед — все дальше, дальше и дальше. Не замечает растянутых сухожилий, и того, как грудная клетка едва удерживает его от распада. Боль все еще блуждает по венам. Зато кровотечение почти остановилось, а тело залечило все порезы и ссадины. Он скалится в ненавидящей улыбке, — его человечность похоронена в собственном теле, но не забыта. Этот мир искажен. Несколько часов проходит с тех пор, как Амон сбежал, и теперь, должно быть, он достаточно далеко от них. Но сколько месяцев он провел взаперти? Сколько лет? (В камере, на хирургическом столе — оно казалось вечностью.) Ноги ведут его в неизвестность. Ему некуда идти, поэтому он может отправиться куда угодно. Нужно только место для выздоровления, а затем… Впереди открывается вид на пологие холмы, он вдыхает запах влажной земли. Там, где заканчивается лес, недавно подстриженная трава открывает пристанище воспоминаний, выгравированных в камне и печали. Он узнает это место. Вдалеке кто-то склоняется над могилой, оставляет цветы и говорит, хотя он не может различить слов. Женщина. Она поднимается, отводит за ухо прядь светлых волос. Он узнает и ее. — Акира, — произносит он хриплым шепотом, но это не дает облегчения. Она жива. Она… …прекрасна. Амон с удивлением понимает, что протягивает к ней изуродованную руку. И тут же прячет — стыд опаляет кожу. Деревья скрывают его в тени, и Амон наблюдает за далеким силуэтом, пока глаза могут различить его. Только когда не остается сомнений, что здесь больше никого нет, он подходит к месту, где стояла Акира. У могилы букет белых гвоздик. Грустная улыбка перечеркивает его лицо. АМОН КОТАРО 7 АПРЕЛЯ 1985 — 11 ИЮЛЯ 2012 Он стоит на коленях перед своим надгробием, кончики пальцев прослеживают имя, высеченное в холодном камне. Что он такое теперь? Всего лишь призрак, гуль, что угодно, но не человек. Руки ищут на шее четки, на которых висит крест — единственное, что они не забрали у него. В молчаливой молитве Амон закрывает глаза, и в нем зреет решение. Он встает и подходит к другим надгробиям, ищет другие имена. Товарищи, которые умирали у него на глазах на поле боя; кто-то пропал без вести, как и он сам, — Амон встретил их позже, в лаборатории доктора Кано. Каждый шаг дается ему с трудом. По крайней мере, он знает, что Акира невредима. Жива. Он цепляется за эту мысль, как за якорь. Еще он надеется, что если тут нет могил Шинохары и Сузуи, то они здоровы. С ними все должно быть в порядке. Амон останавливается у могилы Такизавы, где лежит еще одна гвоздика. Он прикусывает нижнюю губу, от злости и сожаления сжимает кулак. Прости, что я не смог спасти тебя. Его следующая остановка — у Харимы. Он приносит ей одну белую лилию, сорванную на кладбище. «Это все, что у меня есть сейчас, — говорит он, — прости». Амон качает головой: возможно, все, что у него сейчас есть, это извинения. Он пытается найти слова: «Надеюсь, у тебя все хорошо». Его прогулка заканчивается у могилы Мадо, здесь тоже лежат цветы Акиры. Амон приветствует его кратко — он больше не следователь, но Мадо навсегда останется его наставником. «Мадо-сан… Мне должно быть стыдно появляться перед вами так. Но я хочу, чтобы вы знали… что я и дальше буду сражаться». Правая рука замирает у отверстия в груди, и его края наконец смыкаются. В некотором смысле Амон думает, что теперь понимает гулей хотя бы немного: есть вещи, после которых нельзя жить дальше. Via crucis Одноглазый, пожирающий себе подобных — так говорят о нем. Большая тень в переулке. Его рука изуродована, но трех пальцев достаточно, чтобы ломать кости. Слухи распространяются, и они же приводят одну из Ясухис на его сторону: его сторона — это та, что не Аогири и не CCG. Это его путь: между людьми и гулями, между живыми и мертвыми. Это война: снаружи и внутри него. Милосердие (Существует ли оно и для него тоже?) Голгофа Есть то, о чем никто не говорит: он искатель истины, несущий крест. С ним всегда три креста — на шее, на плечах и в самом его имени. В ту ночь Амон и Ясухиса укрываются в заброшенной церкви, прогнивший потолок пропускает внутрь лунный свет. Амон прислоняется к стене, собираясь спать, когда Ясухиса вдруг зовет его: — Амон-сан… могу я кое-что спросить? — Сон улетучивается, и Амон смотрит на нее, кивает. — Вы католик? — Нет, — отвечает он вежливо. — Из-за них, да? — он указывает на четки. Смущенная тишина, и после: — Да. — Я ношу крест, потому что не хочу забывать. — Не хотите забывать что? (Работа на заднем дворе приюта. Первый раз, когда он попробовал пончик. Детский смех, заполняющий каждую комнату. Голос отца, зовущий обедать. Отец вручает ему крест: «Он защитит тебя». А затем оказывается волком в овечьей шкуре. Под дождем плачет юноша, умоляя Амона не делать его убийцей. Вопрос без ответа: что делает тебя монстром?) Наконец он отвечает: — Мое неведение. Я умер, чтобы преследовать тебя Он сопровождает Акиру из тени каждые выходные, когда она приходит на кладбище. Она оставляет цветы любимым и всегда уходит в одиночестве — этот образ сохраняется на внутренней стороне век, даже когда он закрывает глаза. Бывают моменты, когда Акира переводит взгляд от могилы к лесу, как будто ищет что-то или кого-то, и Амон отступает дальше за деревья. Иногда он дожидается на крыше здания. Наблюдает за тронутым луной окном ее квартиры, пока не загорится свет, когда Акира вернется домой. Ты не одна. Я здесь. Этого он не произносит. Апрель — беспощадный месяц Теперь за ним следует тень — голод, прикрывающий правый глаз, всегда за его плечом. Возле рта блестит свежий кровавый след. Давным-давно юноша плакал перед ним: «Я не хочу больше есть». Амон смотрит на полную луну и понимает, о чем были те слова — о невозможном желании. Этот голод всегда будет преследовать его, куда бы он ни шел. Нас похоронили заживо Несколько недель после Аукциона он не следит за Акирой: в это время многие приходят, чтобы проститься с погибшими в последней миссии. К кладбищу опасно приближаться, пока там столько следователей. Он приходит впервые после этого. Акира в порядке, но все же на лоб Амона ложится глубокая тревожная складка. Перед ним последнее надгробие, у которого была Акира. Она простояла там долго, с пустыми глазами и пустыми руками. У могилы Такизавы нет цветов. У бога две руки Прошло несколько дней с тех пор, как он начал наблюдать за группой Аогири, установившей контакт с Розой. Он видит отряд куинксов, на который устроили засаду гули, и ждет — они смогут справиться с врагами. В конце концов, с ними Глазная Повязка. Но кое с кем нет Глазной Повязки. Амон слышит женский крик и мчится на звук: мелкая девчонка оказалась в ловушке у стены, над ней навис гуль. Ноги, крепко стоящие на земле, дают Амону оттолкнуться и использовать вес, чтобы придать силы атаке и отбросить гуля. Пыльное облако окружает его, и он уходит, прежде чем до него доносится слабый шепот благодарности. Позже Амон смотрит на свои руки со странным чувством в груди. Как же давно он не спасал чужую жизнь. Поцелуи — лучшая судьба В мечтах его загрубевшая ладонь мягко касается ее губ. Их глаза встречаются, пальцы Акиры сразу же ослабляют хватку на галстуке. Он извиняется, она отворачивается. Она уходит, не оглядываясь назад. В его мечтах он останавливает ее, берет ее руку, мягко, но уверенно, и только тогда Акира снова смотрит на него. На этот раз уже Амон наклоняется и… Я должен сдержать обещания и пройти путь, прежде чем усну — Амон-сан... почему вы не вернетесь? Когда она произносит это, он отрывает взгляд от ночного неба. — Что ты имеешь в виду, Ясухиса? — Ваша ситуация отличается от моей. В конце концов, я выбрала это. И в отличие от меня, Амон-сан... у вас есть люди, которые вас ждут. По крайней мере... один человек, к которому вы ходите каждую неделю. Мгновение Амон размышляет над ответом. — Даже если вернусь, я не оставлю тебя, Ясухиса. К тому же... по правде говоря, я уже решил не возвращаться. То, что я ищу, не найдешь в CCG. Я понял это после встречи с Глазной Повязкой и всего, что произошло после. Я выбрал рискованный путь. Если бы мы встретились, и она помогла мне, это поставило бы ее в еще более опасное положение. Вот почему я не могу вернуться. Глаза Ясухисы влажно поблескивают. — Амон-сан, вы жестоки. Но я понимаю... и спасибо за все, что вы сделали для меня. Его рука ласково касается ее головы. — Незачем меня благодарить, Ясухиса. Клянусь всеми цветами Наблюдая за квартирой Акиры, Амон начинает беспокоиться. Обычно к этому часу Акира уже возвращается, но возможно, она осталась в офисе допоздна, чтобы написать срочный доклад или отправилась на задание. Он уже собирается уходить, когда замечает остановившееся рядом с домом такси. Акира с трудом выбирается из машины. Она спотыкается на тротуаре и, чтобы не упасть, хватается за ближайшую стену. Амон вздыхает и подходит к ней. В конце концов он оказывается с бесчувственной Акирой на спине и с ключами в руках перед дверью ее квартиры. Ситуация странно знакома. — Добрый вечер, — приветствует он кошку. — Давно не виделись. Кошка предпочитает игнорировать его и отправляется на кухню. Амон усмехается и идет в комнату Акиры. Перед тем, как осторожно уложить ее на кровать, он замечает фотографию на тумбочке. Он встает на колени у постели Акиры и смотрит на нее. Убирает волосы от ее глаз. — Я же говорил, что тебе не стоит пить, — бормочет Амон, с любовью и ностальгией в голосе. Но почему она выпила так много? Акира стонет, на лице ее отражается страдание. Он осматривает тумбочку в поисках лекарства. Прежде чем он успевает подняться, рука Акиры останавливает его, хватает за плащ. — Подожди, — шепчет она. — Не уходи. Его сердце подпрыгивает. Амон слышит, как ее колени тихо опускаются позади него. — Это... сон, верно? — спрашивает Акира надломленным голосом. — Иначе тебя не было бы здесь. Это сон. Поэтому я могу сказать что угодно... что захочу. — Акира?.. — Амон, я... нашла его. Но он не... это уже был не Такизава. — Амон замирает, когда рука Акиры с силой сжимает его плащ. Ее пальцы дрожат. — Что они с ним сделали? Если бы я ничего не сказала тогда... что я беспокоюсь о тебе, он бы не пошел туда. Я убила его. Это моя вина. Амон поворачивается, кладет руки ей на плечи. Ее голова опускается, глаза смотрят в землю, челка занавешивает лицо. — Акира, посмотри на меня, — просит он и не получает ответа. Пытается снова: — Это не твоя вина. В ее смехе слышится отвращение к себе. — После того, как увидела Такизаву, я подумала: «Что, если... что, если ты тоже жив?» Ее руки цепляются за его одежду, лицо и слова отпечатываются в сердце. Алкоголь — яд для Акиры, он заставляет старые раны расцвести, раскрывая их лепесток за лепестком. Слова слетают с ее губ против воли. — Слухи о гуле-каннибале и рассказ Йонебаяши... а может быть, просто я эгоистка. Дура. Потому что, когда я задумываюсь об этом, Амон... выходит, что для тебя было бы лучше умереть. Это значило бы, что ты не так страдал. Амон не может заставить себя сказать хоть что-то — его голос застрял в груди, придавленной влажной тяжестью там, где Акира прижимает к нему голову. Она... Наконец Акира поднимает на него взгляд. По ту сторону ее глаз целая река, но она позволяет лишь редким каплям скатываться по щекам. — Амон Котаро, я... — начинает она, чуть улыбаясь мокрыми губами, — люблю тебя. А затем словно разрушается заклинание, и она больше не может сдержать слез. Амон совершенно беспомощен и делает единственное, что может. Акира устраивается в кольце его рук, его плечо выпивает каждую слезу, успокаивает каждый приглушенный всхлип, пальцы пробегают по ее волосам. Он шепчет в волосы: «Я здесь, мне жаль, все в порядке, все в порядке, все в порядке», и крепко обнимает ее. Она плачет, пока к ней не приходит сон. Он снова укладывает Акиру в постель. И, положив руку ей на плечо, Амон ждет, пока не кончится ночь. Печаль светлеет, и наступает утро Перед самым рассветом он покидает квартиру Акиры и идет туда, откуда видно крыльцо ее дома. Через несколько часов Акира распахивает балконную дверь. Звуки утреннего города повисают в воздухе, она закрывает опухшие глаза, приветствуя легкое прикосновение к коже. Словно во сне, Амон исчезает, едва ее глаза открываются вновь.