I'm already an adult, hyung

— Хён, — тихий голос еле слышно разрезает тишину, но Чану кажется, что Чонин слишком громко говорит и что их слышно даже на улице. — Я хочу тебя.       Всего три слова — и Чан тут же начинает часто моргать и незаметно щипает себя за руку, проверяя, не спит ли он.       Чонин подходит ближе к Чану, который сидит на своей кровати, и бесстыдно садится на колени старшего лицом к лицу. Во взгляде Яна читается то, что Чану больше не скрыться за отговорками о возрасте, и то, что младший больше не намерен это терпеть.       С момента их знакомства Чонин только и слышал: «Давай подождем», «Не будем спешить, Чонин-а», «Когда достигнешь совершеннолетия — обязательно», «Ты еще ребенок, и я не хочу портить тебе жизнь». Ян, откровенно говоря, очень злился на все фразы хёна, но покорно отвечал согласием и обещанием подождать. Конечно, слова о том, что Чан может испортить ему жизнь, очень сильно задевали. Становилось как-то грустно от того, что хён, которого Чонин так сильно любит, думает о том, что он может быть ошибкой в жизни неопытного Яна. Может быть он и был таковым, но дураком-то точно не был и точно знал, чего хочет. Чрезмерная забота Чана раздражала, а Чонин, на секундочку, молодой парень, которому хочется чего-то большего, чем невинные поцелуи (даже без языка) на кухне, пока все спят.       Больше всего Яна раздражало то, что в их общаге никого больше не смущала разница в возрасте с партнером. Минхо с Джисоном вместе с джисоновых восемнадцати, а Чанбин с Феликсом вообще с момента шоу на выживание. И что-то подсказывало Чонину, что по ночам, пока ему с Чаном приходилось шкериться чуть ли не под кухонным столом, остальные далеко не в дженгу играли в комнатах, о чем свидетельствовал их помятый утренний вид и иногда недвусмысленные звуки, доносящиеся из-за стен. Это, по мнению младшего, было совершенно несправедливо, и Чан не раз и не два выслушивал все, о чем думал Чонин и кормил обещаниями на завтрак, обед и ужин.       Сейчас же Бану некуда деваться и бежать тоже. Только от одного взгляда Яна, он понимает — попытка побега карается смертной казнью. Только вот Чан не смеет бежать, как и говорить младшему о своих страхах и переживаниях, боясь показаться трусом и быть не понятым.       Чонин упертый. Настолько, что если он чего-то хочет, то не видит преград. Вот и сейчас, когда ему только сегодня исполнилось девятнадцать, граница считается пройдённой, а новые горизонты открыты — бери не хочу.       Обещание есть обещание, и Чан не имеет права его нарушать. Именно поэтому он шумно сглатывает, наблюдая за тем, как Чонин начинает расстёгивать свою атласную рубашку пуговица за пуговицей. Взгляда оторвать невозможно, младший приковывает, захватывает в свой плен и отпускать не желает. Рубашка соскальзывает с плеч, открывая вид на манящие ключицы, вдоль которых хочется оставить россыпь алых пятен, и красивую шею, кожу которой хочется укусить, оставляя полукружья зубов.       Чонин улыбается, обнажая ровные зубы, а в глазах виднеется хитринка, которая завораживает. Чан отбрасывает все свои страхи и предрассудки, слегка поддается вперед, едва касаясь пальцами ключиц, ласково проходясь вдоль них. Кожа младшего мягкая и бархатистая, такая, которой хочется касаться и ласкать, покрывая поцелуями. Ян прикрывает глаза, пытаясь в полной мере насладиться ощущениями. Ладони Чана теплые и слегка шершавые, но Чонин более чем уверен, что они самые замечательные во всем мире. Самые желанные. Любимые.       Чан завороженно смотрит на младшего и закусывает губу. Он думает, что Яну сейчас нужно иметь невероятное количество смелости, чтобы вот так сидеть на старшем, но на деле самому Чану ее требуется намного больше.       Возвести отношения на новый уровень сложно. Но в данный момент нужно всего лишь сделать шаг вперед, ведь Чонин прямо перед ним, такой открытый и готовый ко всему… но страшно. Чан боится знать, куда эти отношения могут привести в итоге. Он не хочет после всего в конце пути слышать слова разочарования от Яна. Он слишком дорог, чтобы позволить этому произойти.       Чонин видит сомнения в глазах напротив и решает сделать этот шаг самостоятельно, просто не оставляя старшему выбора. После того, как Чонину исполнилось девятнадцать, право на свой выбор Чан потерял, а Ян как раз таки приобрел.       Без какого-либо стыда Чонин кладет свою ладонь поверх чановой, поднося ее ко рту, и совершенно по-блядски проходится языком по губам, а после, смотря прямо в глаза старшего, втягивает указательный палец Бана к себе в рот, посасывая его.       Чан теряется, совершенно не зная как на это реагировать, но разум туманится, как только младший начинает обводить палец языком, лаская. — Что же ты делаешь, — сквозь зубы шипит Бан. Кто бы знал, как ему не хватает скромного Чонина. Он был таким милым и добродушным мальчиком. А сейчас это хитрый лис, который умело вьет из Чана веревки.       Ян лишь слегка прикусывает палец во рту и нетерпеливо ерзает на бедрах Чана, задевая уже эрегированный член. Старший вымученно стонет и вырывает руку изо рта Чонина, резко меняя позиции, прижимая его к кровати всем своим весом. — Ты напросился, — шепчет он в самые губы, перехватывая глубокое дыхание младшего. — Мне того и нужно было, — хрипло проговаривает Чонин и вовлекает Чана в поцелуй, тут же неловко углубляет его.       В отличие от обычных и трепетных поцелуев, которые были так редки и невинны, в этот раз Чан не сдерживался. Чонин старался довести его до точки кипения, и у него это получилось, правда, намного проще, чем оба предполагали. Кожа младшего горячая и мягкая, что ощущается ладонями. Чан отрывается от желанных губ и спускается ниже, целуя и прикусывая шею, вызывая тихий стон младшего. Оставив небольшую метку на ключице, как и хотелось, но не наглея, Чан спускался все дальше и дальше, к оголенной груди, обводя кончиком языка горошину соска, после слегка прикусывая его, сразу же отрываясь.       Чонин выглядит максимально пошло, и Чану это нравится, немного непривычно, но оттого и лучше. Бан смотрит на него — и рука сама тянется к тонкой шее парня, слегка сжимая ее. Ян приоткрывает губы и пытается сделать вдох, что получается немного затруднительно, но он совершенно не против происходящего. Разжав хватку и ухмыльнувшись, Чан спускается ладонью ниже, останавливаясь на ремне младшего, расстегивая его. Чонин упорно старается помочь и, пытаясь расстегнуть пуговицу с ширинкой, получает от старшего по рукам.  — Я сам, — приказным тоном произносит Бан и пристально смотрит младшему в глаза, после чего тот шумно сглатывает и облизывает губы.       Чан склоняется над пахом Чонина и, как бы это странно не выглядело, закусывает язычок молнии зубами и тянет вниз. Подавив в себе то ли возмущенный, то ли восхищенный возглас, Ян неотрывно наблюдает за Чаном, стараясь даже не моргать, чтобы запечатлеть все в своей памяти и ни в коем случае не забыть ни момента. Хотя даже если бы он и хотел отвести взгляд — не смог бы.       Все происходящее для Чонина в новинку, и каждое касание старшего только сильнее распаляет его. Как только Чан справляется с ширинкой, то переходит на пуговицу, которую расстегивает за долю секунды. Руки Чана оглаживают стройные бедра младшего, плавно опускаясь на ягодицы, и, пройдясь по оголенной пояснице, тонкие пальцы старшего проникают сразу под резинку белья, с силой сжимая упругий зад, от чего Чонин охает.       Все происходит немного не так, как Ян себе представлял — он думал, что будет смелее и наглее, что будет бесстыдно издеваться над Чаном, наслаждаясь его реакцией. На деле же, как только Чонин остался полностью обнаженным, смущение взяло верх, и парню неистово хотелось прикрыться с непривычки. Однако, как только Чан отстранился и начал стягивать с себя футболку, то все мысли сразу же разбежались, оставляя лишь пустоту.       Чонин не мог оторвать взгляда от тела Чана. Конечно, он и до этого видел крепкие бицепсы старшего, да и тело в принципе, и до сих пор поражается тому, как он не умер от того вида, но именно сейчас это казалось максимально завораживающим и возбуждающим настолько, что казалось, сердце вот-вот готово было остановиться. Взгляд цеплялся абсолютно за все части тела, начиная с макушки старшего и не заканчивая, потому что как только Чонин, казалось бы, увидел все, то начинал заново, не в силах прервать этот замкнутый круг.       Чан раздевался быстро, настолько, что Ян, будучи увлеченным рассматриванием самых интересных частей тела, даже не заметил, как старший оказался рядом и потянул Чонина на себя. Рука Бана скользнула на поясницу младшего, спускаясь на ягодицу, сжимая ее и притягивая парня к себе максимально, насколько это возможно, близко. Кожа к коже.       От осознания того, что они еще никогда не были так близки, у Чонина сбилось дыхание, и сердце буквально билось где-то в горле, отбивая чечетку. Сбросить с себя зачарованность Чаном совершенно не получалось. — Чувствуешь себя зажато, — больше утверждает Чан, чем спрашивает в самые губы Чонина, — а был таким дерзким и напористым в самом начале.       В голове у Яна щелкают предохранители, а в глазах пляшут черти, намекая на то, что младший, после таких слов, сдаваться не собирается, и он вспоминает, что еще не говорил старшему об одной маленькой детали. — Но ведь это еще не все сюрпризы, хён, — игриво улыбаясь, произносит он, резко положив руку на бицепс Чана, сжимая его, плавным движением руки опускаясь вниз, пока не доходит до ладони и обхватывает ее крепче, опуская на свое бедро, и заводит назад, в ложбинку между ягодицами.       Чан сначала не понимает, в чем, собственно, дело, но, когда младший протягивает его руку дальше, то Бан действительно ощущает, что сюрпризы на сегодня не закончены. — Серьезно? — Чан приподнимает брови в удивлении. — Чонин-а, — слегка хрипло протягивает он, — кто тебя этому научил? — Ты точно хочешь сейчас поговорить о Феликсе? — Чонин улыбается, откидываясь назад на кровать, и совершенно бесстыдным образом раздвигает ноги. — И вообще, — влажный язык скользит по приоткрытым губам, — я слишком долго ждал.       Чонин поглаживает себя по внутренней стороне бедра, подобным жестом приглашая Чана, а старший больше не может держать себя в узде и покорно принимает это приглашение, устраиваясь между ног младшего. Бан пошло улыбается, настолько, что Яна буквально дрожь пробирает. Старший склоняется над пахом Чонина, облизывая губы и опаляя его горячим дыханием. Буквально через секунду головки члена касается влажный, горячий язык, и Ян буквально захлебывается неизвестными ему ранее эмоциями. Чан намеренно медленно облизывает головку, слегка касаясь губами, а после спускается вниз по стволу до основания, останавливаясь и возвращаясь обратно.       Чонин гортанно стонет, чувствуя, как двигаются губы Чана, буквально мучая младшего, а потом еще медленнее насаживаются на член. Чан не сводит глаз с Яна, наслаждаясь видом приоткрытых губ, которые безуспешно хватают воздух, как только старший берет в рот до конца. Расслабить горло оказалось сложнее, чем Бан думал, однако его это не сильно волновало, ведь его любимый Чонин-и сейчас получал невероятное удовольствие, от чего и самому Чану становилось хорошо. А еще лучше ему будет, когда старший начнет двигаться, что он, собственно, и делает.       Шумные вздохи младшего сменяются стонами, которые усиливаются по мере того, как Чан меняет амплитуду движений и все чаще двигает языком, лаская во рту головку члена. Такие звуки и реакции Чану непременно нравятся и даже немного льстят. Чонин прекрасен во всех его проявлениях и великолепен, когда поет, но его стоны лучше любой песни и мелодии, за его стоны Бан готов отдать все что угодно.       Руки Чонина зарываются в волосы Чана, слегка оттягивая их, а тело начинает медленно дрожать, когда старший в очередной раз берет до конца. Бан понимает, что Чонин вот-вот кончит, и поэтому отстраняется, сжимая член парня у основания, на что тот разочарованно хнычет и слегка царапает его плечи. — Хён, — жалобно произносит он тихим голосом, — ты такой жестокий. — Но мы еще не разобрались со всеми остальными проблемами, малыш, — Чан наклоняется к парню и целует его за ухом, прикусывая мочку.       Глаза Чонина расширяются, когда Чан касается анальной пробки, слегка надавливая на нее. — И часто ты так «развлекаешься» без меня? — жаркий шепот в самые губы — и Ян поддается вперед, чтобы поцеловать, но Чан слегка отворачивает голову, и Чонин мажет губами лишь по щеке. — Отвечай, — требовательно и даже слегка грубо. Если бы Чонин сейчас стоял, то точно бы ощутил, как от такого тона старшего у него подкосились колени. — Нет, — отводя взгляд в сторону, неуверенно произносит младший, зная, что Бан сейчас в таком состоянии, что он может огрести по полной, — всего второй раз.       Чан с силой шлепает его по ягодице, после проходясь по ней ногтями, от чего Чонин слегка поскуливает и неуверенно ерзает на месте. — В первый раз было вчера, — руки Чонина обвивают шею Чана, притягивая к себе. — Я хотел, чтобы не было больно.       Понимая все страхи и желания младшего, Бан смягчается, позволяя Чонину накрыть его губы и целовать, задавая ритм. Поцелуй выходит больше ленивым и извиняющимся, что слегка охлаждает мозг Чана и дает возможность пересмотреть ситуацию с нескольких углов. Улыбнувшись в поцелуй, Бан отрывается от любимых губ и отстраняется буквально на несколько секунд, за которые Чонин умудряется весь изхныкаться и извертеться, даже пару раз сделав самую опасную вещь в своей жизни — матюкнуться на Чана, за что незамедлительно получает по губам ладошкой, а после, когда старший возвращается, полностью расслабляется.       Протяжный стон заполняет комнату, когда Чан вытаскивает игрушку из Яна. Чан обильно выдавливает смазку на ладонь и тут же касается колечка мышц младшего, сначала кружа пальцами вокруг, а потом плавно проникая сразу двумя пальцами. Ян зажмуривается, но старается держать свое тело максимально расслабленным, позволяя напрячься лишь пальцам, которые сжимают плечи старшего. — Тише, — успокаивающе произносит Чан, двигая пальцами внутри младшего. — Все хорошо, Чонин-а, дыши медленно.       Не то чтобы Чонину было больно от пальцев старшего — он знал на что шел и перед тем, как завалиться в комнату Чана попробовал подготовить себя настолько, насколько это было возможно. Но это не отменяло нервозности перед предстоящей потерей девственности. Все-таки она у Чонина одна, и не каждый день он ее лишается.       Ян пропускает тот момент, когда в нем помещается уже три пальца, но гортанно стонет, когда они касаются комочка нервов внутри него. Он знал, что будет приятно, но не думал, что ощущения будут настолько крышесносными. — Тебе нравится? — откровенно спрашивает Чан, уже ничего не стесняясь. — Да! — чуть ли не кричит Чонин, когда Бан в очередной раз проходится по простате.       Еще пару раз проделав подобное, Чан вынимает пальцы из Чонина, подставляя головку члена к достаточно растянутому входу младшего, медленно проникая. Чонин скулит, закусывая изнутри щеку и старается смаргивать подступающую влагу с глаз, потому что «не больно» не удалось, несмотря на то, что он тщательно готовился к этому событию. Чан с ним предельно мягок и шепчет на ухо всякие приятные глупости, в перерывах между словами целуя шею и, как только член входит до конца, останавливается, смотря на Чонина, поглаживая его одной рукой по щеке. — Прости, безболезненно не получилось, — в голосе старшего слышится некое раскаяние, но Ян лишь мотает головой из стороны в сторону, давая понять, что все понимает, и обиды не держит. — Я люблю тебя, — счастливо улыбаясь, произносит Чонин, обвивая Бана руками и ногами. — Больше жизни люблю. — Больше всего на свете люблю тебя, — Чан тяжело дышит и медленно проводит носом по щеке младшего, на что последний буквально мурчит. — Давай, хён, — просит Ян, слегка двигая бедрами. — Я готов.       Чан на пробу делает первое движение и чувствует, как Чонин сжимается не только внутри, но и снаружи, понимая, что их первый раз выходит совершенно не радужным, как рисовал себе это Ян. Боль вряд ли сможет так легко пройти, но старший сможет хотя бы отвлечь от нее. Губами Бан припадает к ключицам младшего, целуя, переходя на шею, щеки, губы, нос — куда только может дотянуться. Он аккуратно двигается в Чонине, поглаживая все части тела, до которых достают его руки, и со временем чувствует, как Чонин постепенно расслабляется.       Первый стон младшего ласкает слух и угол, под которым сейчас Чан входил в парня, больше не меняется. Старший старается быть предельно нежным, двигаясь плавно и медленно, но в один из моментов, когда Ян начинает насаживаться сам, он понимает — Чонину легче, и он просит большего. А кто Чан, собственно, такой, чтобы продолжать отказывать своему парню в их общем удовольствии? — Хён, — выстанывает Чонин, прогибаясь в спине. — Еще, пожалуйста.       Ощущения, которые получает Чонин, когда Чан начинает двигаться более резко, не могут сравниться ни с чем. Каждым своим действием Бан буквально сводит младшего с ума, заставляя обнимать крепче и цепляться сильнее, царапая спину, руки, грудь, да и вообще все части тела старшего, до которых Чонин мог дотронуться. Сейчас плевать на то, что следы на теле может кто-то завтра увидеть. Что кто-то может прямо сейчас слышать, что происходит в комнате. И что весь мир не вертится вокруг них двоих — плевать. Чонину все равно, что, возможно, его стоны слышит вся округа. Главное, что Чану нравится то, как Ян отдается ему и уже буквально насаживается сам.       Дыхание сбито, губы пересохли, а голова откинута назад, открывая взору старшего прекрасную шею, которая разукрашена небольшой россыпью алых отметин. Чану думается, что это искусство, когда он толкается в Чонина сильнее. Младший сжимает его в себе сильнее с каждым толчком, и Бан понимает, что тот уже близок.       Оставив очередной след на коже младшего, Чан опускает руку на его член, двигая ей в такт движениям и не успевает сделать даже несколько движений, как Чонин содрогается в оргазме, громко крича его имя и особенно сильно впиваясь в уже расцарапанные плечи ногтями.       Чан шипит, но движения не прекращает даже когда на его руку выплескивается белесая жидкость, а Ян буквально обмякает, тяжело дыша. Он делает еще пару особенно глубоких толчков и выходит из Чонина, изливаясь на его живот. — Прости, — шепчет старший, опускаясь на простыни рядом с Яном и тяжело дыша, — было сильно больно? — Терпимо, хён, — Чонин открывает глаза и ехидно смотрит на старшего, улыбаясь, опускает руку на свой живот и, почерпнув указательным пальцем сперму, тут же отправляет ее себе в рот, облизывая палец. — Но мне все понравилось.       Чан вымученно стонет, проклиная тот момент, когда его прелестный малыш Нини вырос в такого чудовищного монстра Чонина, который явно хочет свести старшего с ума. И, к слову, получается это у него неплохо.