Улыбайся, мы обречены

      Ричард заметил, что в последнее время Гэвину приходится думать дольше, чтобы родить новую колкость. Что отставной детектив пьёт чистый виски и подолгу курит на балконе. Что чаще уходит в себя и размышляет о постороннем, когда RK к нему обращается. Не дозовёшься.       Ричард не знает точно, что происходит, но с вероятностью в 85% Гэвин таким образом готовится к своему Дню рождения.       − Что тебе подарить? — как-то спрашивает андроид, пытаясь придать голосу непринуждённый тон.       − Револьвер и одну пулю, − хрипит мужчина, щупая колючий подбородок.       − Это не смешно.       − Это не шутка.       Дело в том, что седьмого октября две тысячи девяносто второго детективу департамента полиции Детройта на пенсии Гэвину Риду исполнится ровно девяносто лет. И с каждым годом мужчина всё пристальнее вглядывается в своё отражение, всё дольше сидит в ванной. Ричард начинает беспокоиться.       − Ты пытаешься там утопиться?       − Молчи, жучара, у меня почти получилось.       За три дня до праздника RK навещает «Киберлайф» для своеобразной пластической операции. Ему не впервой обзаводиться морщинами и качать моды старения. Некоторые андроиды даже замедляют операционные процессы, чтобы имитировать увядание, но лично Ричарду кажется, что такая услуга − сплошное высасывание денег из честных налогоплательщиков.       − Ты что, блять, сделал?       − Небольшие косметические корректировки с поправкой на возраст.       Гэвин ругается, качая головой. А затем отчитывается перед андроидом, какие лекарства он уже принял за это утро. Ричард не был предназначен для ухаживания за пожилыми людьми и лет десять назад ещё пытался невзначай напомнить об этом Риду, предлагая нанять домашнего андроида, но мужчина от таких разговоров заводился с пол-оборота, так что в какой-то момент RK просто сдался и стал по-тихому качать себе продвинутые программы андроидов-сиделок. Гэвин понял это, когда однажды утром его Ричи внезапно предложил попробовать пилатес.       − Ты совсем ёбу дал, жучара? Ещё этой хренью я на старости лет не занимался!       Прогресс, технологии, пересадка и выращивание органов — всё это давно стало реальностью, и линия жизни среднестатистического человека уже не обрывается на семидесяти-восьмидесяти годах. Лейтенант Андерсон дожил до ста семи с заменой практически всех жизненно важных органов (особенно пришлось повозиться с печенью). Однако пока учёные не подобрали ключ к вечной жизни, тело и разум год от года всё так же изнашиваются, а жизненный цикл ведёт к логическому концу, хоть и отодвинутому на несколько десятков лет. Ричард прекрасно видит, как Гэвин мучается в ожидании.       Седьмого октября Рид послал к чёрту всех знакомых, предпочтя подготовке к празднику валяние в кровати до обеда. Он никого не звал, надеясь, что те немногочисленные друзья, которые у него остались, вспомнят сами.       Звонила Тина, жившая в пансионате для престарелых, таком себе отеле для одиночек с пятиразовым питанием и видом на море Майами. Постоянно весёлая после выхода на пенсию, она поздравляла с праздником, спрашивала о здоровье и рассказывала про новые лекарства против старения.       − Слышал о тириумных согревающих патчах от болей в пояснице?       − Тина, это очередная новомодная хуйня, которая сосёт из тебя деньги, − разражается тирадой Гэвин, и, чуть подумав, добавляет: − К тому, же эффекта вообще никакого.       Ближе к вечеру пришёл Коннор. Принёс торт и палёную голубую кровь. Ричард смотрел на своего двойника, такого же молодого, как и в далёком 2038-м, и украдкой прокручивал воспоминания тех дней (надо показать Гэвину, тот поржёт, какими зелёными они были). Коннор всё ещё работал в департаменте, хоть и был уже совсем не передовой моделью. Он рассказывал полицейские байки, и Гэвин мало-помалу оттаивал. На бледных губах появилась улыбка, такая редкая в последнее время, глаза, осаждённые сетью морщин, вернули себе задорный блеск. Ричард смотрел на старика и снова видел тридцатишестилетнего мужчину, причину своей давнишней девиантности.       Коннор, не обладавший достаточным чувством такта, чтобы понять, как устал за вечер Рид, собрался домой только в начале двенадцатого. Ричард вызвался его проводить до остановки.       − Говори, − первым начал RK-800, когда они оказались на улице. — Ты ведь не просто так за мной увязался, так что выкладывай.       Ричард выдерживает паузу, как будто собираясь с духом:       − Я хотел расспросить тебя о лей… об отце. Как ты пережил его утрату.       Коннор вздохнул очень натурально:       − Все люди рано или поздно умрут, Ричард. Когда не стало отца, сначала я, было, решил последовать за ним, но понял, что он бы не хотел этого. Отец всегда говорил, что дети должны пережить своих родителей, что у них должна быть своя жизнь, − Коннор взглянул прямо на Ричарда. — Он бы не простил мне такого малодушия.       − И как ты сейчас?       − От смерти близких нельзя полностью оправиться. Но можно оправиться настолько, чтобы продолжить жить. Мне помогла работа. Уверен, если ты захочешь вернуться в участок, тебя с радостью примут, − чувство такта снова подвело Коннора на последней фразе.       Ричард сделал вид, что не заметил намёка.       − Не слишком воодушевляет.       Они подошли к остановке, заполненной лунным светом и блеском рекламных щитов. Ночной автобус ездил строго по расписанию, так что у близнецов оставалось ещё минут пять до его прибытия.       − Я всё думаю, − начал Ричард после молчания, решившись продолжить разговор, − ну почему он не может быть андроидом, как и я? Столько проблем отпало бы само собой.       − Я знаю достаточно андроидов, которые счастливо живут с себе подобными, − Коннор привычным движением прокрутил в пальцах монетку и спрятал её обратно в карман куртки, − но у нас другой путь. Некоторые называют это судьбой.       Больше они не разговаривали.       Ричард застал Гэвина со стаканом виски в руках.       − Я думал, праздник уже закончился.       − Я думал, ты уехал вместе с Коннором, чтобы не видеть, как я здесь разлагаюсь.       − Гэвин.       − Ричи, − передразнил мужчина, глубже усаживаясь в кресло, кладя ноги на пуфик.       Ричард присел на диван напротив.       − Знаешь, что я думаю? Мы давно не танцевали.       − О, серьёзно, − Гэвин вскинул брови, − ты хочешь заставить дряхлого старика вилять задом под музыку? Чёртов извращенец.       − Давай, Гэв, я включу что-нибудь из любимого, − Ричард встал с дивана, обошёл пуфик и подал руку мужчине.       − Хорошо, но виски пойдёт со мной.       − Нет, не пойдёт, − ловким движением андроид зацепил пальцами полупустой стеклянный стакан и резко, пока Гэвин не опомнился, потянул на себя. Отошёл, поставил на подоконник. Обернулся к музыкальной системе.       − Ричи, ну ты и…       − Жучара? Вставай, детектив, я включаю твои странные песни из двухтысячных.       Гэвин медленно поднимается, бредёт к андроиду. Тот аккуратно подхватывает его за талию, позволяет положить голову себе на плечо. Они раскачиваются в такт старой мелодии, где низкий голос певицы неторопливо ведёт беседу с саксофоном. Честно говоря, это трудно назвать танцем, но кого волнует такой пустяк?       − Ричи, хочешь прикол? Я живу с тобой в два с половиной раза больше, чем жил без тебя.       − Сам посчитал или Коннор подсказал? — Гэвин фыркает, прячет улыбку в белоснежной рубашке RK.       − Теперь твой черёд говорить глупости.       − О, не знал, что это какая-то игра, − Ричард крепче обнимает мужчину. — Хорошо, Гэвин, хочешь прикол? Конечно хочешь, так вот: только из-за тебя я смог почувствовать себя живым. И я благодарен за каждую минуту, что мы провели вместе, − андроид зарывается носом в седые волосы. В ледяном лунном свете они блестят серебром, словно шлем далёкого сказочного рыцаря. — Страшно даже представить, чем бы я был, если б не встретил тебя и не получил этот сбой в системе.       − Звучит эгоистично, − Гэвин, как обычно, скрывает под иронией своё смущение, и Ричард прекрасно знает об этом, улыбаясь в его макушку. — Словно я был тебе нужен только чтобы девиантнуться.       − Нет, ещё ты хорошо целуешься, − Ричард быстро проводит губами по его рту, затем углубляет поцелуй. Несколько мгновений они стоят неподвижно, пока Гэвина не начинает душить кашель.       − Кажется, у меня сейчас полезут котята прямо из глотки, потому что ты развёл тут розовое болото, − Ричард вздыхает как человек, кладёт руку на плечо, как человек, и совсем по-человечески волнуется за него. Гэвин прекрасно это знает и оттого добавляет чуть тише: − Прости.       Андроид качает головой. Не за что извиняться.              − Вам нужно вырастить сердце и подлатать лёгкие. На печень я бы тоже обратил внимание, мистер Рид.       − Понятно, − отзываются сразу оба.       Андроид-врач царапает стилусом экран планшета.       − Нужно будет пройти обследование, чтобы мы поняли, под какие параметры подгонять сердце.       Гэвин исподлобья взглянул на доктора, скрестил руки на груди и по-детски насупился. Ричард в курсе как он ненавидит «всякую врачебную муть». С возрастом (и под благоприятным воздействием андроида) характер мужчины стал мягче, но некоторые вещи не изменятся даже через сто лет.       RK ждёт в коридоре. Здесь стерильно чисто, слышится журчание музыки, за панорамными окнами кружатся хлопья декабрьского снега. Он думает о разговоре с Коннором, о сердце Гэвина, которое, вообще-то, меняли три года назад. Такое бывает, импланты быстрее выходят из строя. У некоторых людей организм отторгает инородное тело.       Ричард стискивает кулаки, смотрит в белую пелену за стеклом.       − Ты там выключился или как? — Гэвин стоит метрах в пяти и настороженно разглядывает андроида. — Я зову тебя уже шесть часов.       − Не ври, ты не настолько терпеливый.       Ричард встаёт, подаёт Гэвину куртку. Одеться не помогает, потому что прекрасно помнит, как вопил тот, когда андроид попытался однажды застегнуть ему молнию на свитере. «Не делай из меня беспомощного старикана!» − в этом весь Гэвин, никогда не признается, что ему сложно.       − Сказали прийти через месяц на операцию.       Гэвин направляется к выходу. Ричард чуть позади, анализирует походку мужчины. Тот вечно отказывается от трости, но идти самому с каждым разом всё труднее, и это прекрасно видно. RK хмурится, подмечая, каким развалистым стал стремительный когда-то шаг, как неуклюже ступают такие сильные в молодости ноги. Догоняет мужчину и берёт под руку. Тот на удивление спокойно реагирует на такую наглость.              Иногда после крепкого сна Гэвин не может понять, где находится. Стимулирующие токовые процедуры и таблетки в ярких упаковках, расфасованные по ячейкам — каждая на один приём пищи − помогают затормозить умирание мозга, но вылечить его не в силах. Иногда проснувшись утром мужчина зовёт маму или спрашивает у Ричарда, как зовут андроида. А как зовут его самого? А почему кольцо на безымянном пальце, неужели детям можно жениться?       Ричард очень боится, что однажды Гэвин не сможет вспомнить.              − Так мы идём в кино или как? — мужчина стоит, уперев руки в бока, и недовольно глядит на андроида. — Сам же вроде пригласил, почему ещё не собрался?       − Иду, − рассеянно бросает Ричард.       Боевики никогда не доставляли ему удовольствия, он скорее согласился бы посмотреть драму или комедию, чтобы ещё раз понаблюдать над многообразием человеческих чувств, палитрой столь сложной, но вместе с тем завораживающей и притягательной. Однако Гэвин, тосковавший по дням, когда погони за преступниками разгоняли по венам застоявшуюся кровь и он с реакцией барса скользил между свистящих пуль, обожал киношные драки, хоть и ругал их за недостоверность. «Всё не так, всё врут сучары!» − возбуждённо шептал он на ухо Ричарду, но при этом не отлипал от экрана ни на одно мгновение, жадно ловя каждое движение актёров.       Конец декабря. Со снежным месивом на дорогах в этом году не справляется даже армада беспилотников, в два раза больше, чем в прошлом. Автомобили идут по радарам очень медленно, но даже прожжённые классики не сядут в такую погоду сами за руль. Гэвин обожает снег.       Они идут пешком до автобусной остановки. Ричард поддерживает мужчину за локоть, подстраивает свой шаг под медлительные движения старика. Молчат, наслаждаясь снегопадом.       Ричард не сразу понимает, что происходит.       Гэвин хватается за предплечье андроида с ужасом утопающего, губы немо глотают воздух, не пропуская слова. Мгновение — и он обмякает, оседая на снег.       Ричард кидается к нему, подхватывает голову. Мгновенное сканирование, и система вопит — инфаркт. Андроид мгновенно связывается с неотложкой.       На бледный лоб и пушистые серебряные волосы продолжают царственно падать снежинки.              − Мистер Рид? Мистер Рид, − кто-то несильно, но настойчиво теребит Ричарда за плечо. Он выходит из стадии ожидания. — Операция прошла, вы можете войти в палату.       − Как он? — андроид замирает в нетерпении, ощущая электрические покалывания в подушечках пальцев.       − Состояние очень тяжёлое, мы сделали всё, что могли, − мужчина в очках и в белом халате виновато качает головой.       RK коротко кивает врачу и кидается к двери. За ней, весь окутанный трубками, под белоснежным одеялом, лежит его человек. График сердцебиения неровно скачет, выписывая колючие изломы на экране.       Ричард подходит ближе, замирает возле самой койки. Невесомо касается пальцев руки мужчины. Становится на колени перед кроватью и прижимается лбом к тыльной стороне ладони. Не замечает, как быстро щёки становятся влажными.       Он дежурит в палате, ждёт возвращения Гэвина. Ричард часто ожидал его: с важного задания, с прогулки с собакой, с походов в бары, но этот раз был одним из самых ужасных. Так ждал он Гэвина в молодости, высчитывая удачный исход операции и вероятность возвращения живым и, хотя бы частично, невредимым. Тогда минуты текли как засахаренный мёд с ложки, сейчас же всё повторяется. Нет погонь, сражений и врагов, потому что самый ужасный враг — время. И как бы ты с ним ни боролся, время возьмёт своё, избежав наказания.       Ричард прислушивался к дыханию с усердием первокурсника, следящего за речью самого строгого преподавателя. Сидя в жёстком кресле, он то и дело сканировал Гэвина, ища хотя бы намёк на улучшение состояния.       Спустя два часа RK захотелось поговорить.       − Помнишь, Гэвин, мы смотрели фото с нашей свадьбы? — начал он, следя, чтобы тембр голоса не взлетал до тенора. — Ты был потрясающе красив и прекрасно знал это. А я смотрел, смотрел и не мог поверить, что могу называть мужем самого прекрасного человека на планете, − Ричард взял паузу и, не зная, что делать со скопившейся тишиной, продолжил. — Так что теперь, после стольких лет того, что люди зовут любовью, я абсолютно не понимаю, что мне делать, если ты вдруг не проснёшься.       Тишина снова опустилась на плечи. Гэвин не просыпался.       Он не проснулся, даже когда пульс стал критично низким, и Ричарду пришлось позвать врача. Ехать в операционную не требовалось, и андроида выставили за дверь палаты, чтобы не мешал приводить пациента в чувства. Ричард покорно ждал, когда его позовут обратно. Подушечки пальцев снова забило током. Наконец врач вышел из палаты, и, проанализировав его мимику, RK понял всё.       − Простите, мистер Рид, − он покачал головой. — Мы не смогли спасти вашего мужа.       − Я могу зайти в палату один? – электрические покалывания стали невыносимыми.       Врач кивнул, избегая встречи глазами, и Ричард пулей залетел в палату. Остальные молча вышли, поторапливая друг друга лёгкими похлопываниями по плечу.       Андроид медленно, словно боясь оступиться, подошёл к больничной койке. Мужчина на ней был отключен ото всех трубочек, что вились по его телу ещё полчаса назад. Только теперь Ричард познакомился с настоящей могильной тишиной.       Он сел в кресло, не отрывая взгляда от выражения, застывшего на лице Гэвина. Абсолютное спокойствие и беспристрастность так не вязались с его кипучим темпераментом. Только одно это уже указывало на то, какие ужасные изменения произошли с мужчиной. Кожа, сплошь покрытая морщинами, приобрела странный матовый тон. Ричард поморщился — снова эти покалывания.       − Гэвин, Коннор сказал мне, что я могу вернуться в департамент, − Ричард рефлекторно тронул место на виске, где когда-то давно мерцал диод. — Только зачем мне это, если там не будет моего напарника? Дома же пусто без твоего голоса, что я найду в этой кирпичной коробке, если там нет тебя? Вся моя жизнь была так тесно связана с твоей, что я позволил себе думать, что так будет всегда. Вернее, забыть, что мы обречены на финал, − Ричард подвинул кресло поближе и зажал в руках остывающую ладонь. — Мне бы хотелось, чтобы ты улыбался мне снова. Мне бы хотелось верить, что есть место, где мы ещё встретимся. Для этого ведь и нужна религия? — мужчина прикрыл глаза. — Ты бы сейчас над этим посмеялся. Улыбаться, заранее зная, на что мы обречены, это так по-человечески.       Принудительное отключение системы, сродни самоуничтожению, − не базовая функция, а продуманный, модифицированный вирус. Все операции затормаживаются и, в конечном счёте, замирают навсегда, даже при отсутствии повреждений андроида. Словно яд, пущенный по вене, действует незамедлительно и безотказно. Ричард скачал его когда-то очень давно, так, на всякий случай.