NOT EVEN A WITCH

- Он смотрит на меня, будто давно знает, - её лицо бесстрастно, и оно светится решительностью. Что происходит, когда непреодолимая сила сталкивает неподвижные объекты? Гретель. Она смотрит через стол на доктора М. Это если коротко, но Ганзель всегда называл её Мюриэл. Всё в этой женщине было скупо и будто бы недосказано, как осколки стекла или несобранная мозаика. Её голос, скулы, улыбка, даже смех - звериный, хищный, как наждачкой по древесине. Иногда, М. казалась мягкой, человечной, пока Гретель не начала видеть всё так, как видел всегда Ганзель. И это ужаснуло. Она была резче чем кто-либо, кого знала Гретель, даже среди людей их профессии. И всё в движениях М. было внезапным и резким. Даже пальцы М. были похожи на шпили, увенчанные длинными ногтями. Забавно, как Гретель начала видеть те вещи, которых в принципе и нет, но ей казалось, что то же возникало перед глазами Ганзеля, стоило тому открыть глаза. М. встречается взглядом с Гретель и та уже не видит в её тёмных глазах прежней доброты, а лишь прорезающееся раздражение, будто женщина повторяла одно и то же много-много раз. Это правда, что Ганзель на протяжении уже долгого времени проходит у М. лечение, но они не имеют права испытывать на нём лекарства. Ганзель называет их просто – конфеты. Их начали ему давать после одного неприглядного инцидента, когда его пришлось силой успокаивать…но то было до появления Гретель. Он всегда был рядом с ней, всегда. И если девушка уходила, оставляя Ганзеля одного в четырёх стенах, тот сразу же начинал паниковать. Он боялся, что Мюриэл заберёт Гретель. А сама Гретель считала, что это потому что у него никого нет. - Он знает, что заблуждается. Он… Наконец, её маска безразличия треснула и она понимает, что не может находиться рядом с М. Гретель уже ненавидела её надменность и то, что женщина, сидящая перед ней, видит не дальше собственного носа. Но что доставляло самой Гретель удовольствие, так это то, что М. чувствовала себя несколько некомфортно в присутствии девушки. Она привстала, отодвинув свой стул и, опираясь ладонями о край стола, наклонилась к М. «Он смотрит на меня так, будто знает, кто я. Чёрт возьми, он знает и понимает меня!» В её голосе прозвучала сталь, чем-то схожая по остроте с голосом М. Гретель никогда не была жестокой девочкой. Мягкая, упрямая, иногда даже импульсивная и полностью независимая, но при всём при этом нежная. Добрая девочка. Ганзель говорил, что у неё сердце Великой Белой Ведьмы. И Гретель любила эти его сказки, которые он рассказывал ей. Правдивы они или нет, но она ими заслушивалась. Девушка даже записывала некоторые из историй, чтобы не забыть… Их волшебные приключения! Его взгляд ясен и осознан, когда Гретель рядом с ним. Она же всегда чувствовала себя в безопасности, не смотря на то, что рядом с ней фактически находился психически больной и неуравновешенный человек. И эти мысли разжигали огонь в её словах. - Он говорит со мной, слушает меня и заботится… Это что-то да значит! До того знакомства в парке, мы с ним не были знакомы, но всё равно он каким-то образом знает меня. Может, он не сумасшедший? Может…может он и вправду верит в магию… Тот день в парке… Ганзель и его…смотритель? Да, подходящее определение. На его футболке был знак Аусбургского Реабилитационного Госпиталя. Гретель сидела на скамейке. Осень. Листопад. Она ни на кого не обращала внимания, погружённая в собственные мысли… Но затем… Затем… Он бежал к ней со всех ног, выкрикивая её имя. Сказать, что Гретель была напугана и озадачена - не сказать ничего. Кто-то сразу попытался оттащить его в сторону, но вопреки ожиданию, Ганзель не сжал девушку в своих объятьях. Он просто упал на колени возле неё и, крепко цепляясь, обнимал руками её бёдра. По его щекам текли слёзы, пока он снова и снова шептал о том, как он счастлив, что нашел её…что она жива и здорова. Снова и снова. Конечно же она была в порядке. Кто-то вновь попытался оттащить Ганзеля от неё, но Гретель не позволила. Откуда-то возникло сострадание и желание ответить. Поэтому девушка отослала надзирателя и, нежно взяв ладони Ганзеля в свои, принялась вытирать с его щёк слёзы. - Конечно же со мной всё хорошо. Не бойся, не плачь…пожалуйста, не плачь. Выражая явное неодобрение по поводу всего сказанного, М. резко вскочила со своего места так, что её стул чуть было не перевернулся. - Магии не существует! – отрезала доктор М. – Вы же понимаете, что лишь ухудшаете его и без того тяжёлое состояние, продолжая потакать его капризам, Гретель! Послушайте меня, если Вы желаете ему добра, то должны… - Он никого не обидел. И я не перестану навещать его! Неужели Вы не видите, что ему одиноко и что он напуган? Вы только и делаете, что говорите о том, что Ганзель болен, что ему нужно серьёзное лечение, препараты, но ведь это Вы можете оказаться неправы! Я нужна ему. Ещё до нашей с ним встречи он прекрасно знал, кто я. И мне всё равно, что Вы скажете. Если Вы запретите мне к нему приходить, то я найду иные пути, чтобы увидеться с ним. А если Вы сами желаете ему добра, то потрудитесь взглянуть в свои медицинские отчёты, где ясно сказано, что Ганзелю стало намного лучше с тех пор, как я начала его навещать. То, что ему нужно – это я. Вы понимаете? Если бы взглядом можно было бы убить на месте, а тишиной задушить, Гретель не сомневалась, она была бы мертва. Однако М. не произнесла ни слова в ответ, поэтому девушка развернулась и быстро вышла из её кабинета. Даже если она ничего не сможет дать Ганзелю, Гретель подарит ему счастье. И ни одна ведьма не сможет её остановить.