***
Джейсон рисовал красного быка. Рисование — единственное, что успокаивало шестилетнего мальчика после вечных истерик матери. Ты никчемная дочь! Видимо как ты — мать! Опять сестра ругается с матерью. Джейсон не вмешивался в ругань, но прибегал, когда дело доходило до рукоприкладства. Он не защищал мать от Талии, тем более что девушка никогда не поднимала руку на женщину, хотя могла. А вот старшую он всегда защищал. Даже как-то взял в руки нож, заставив женщину зарыдать. Непонятно, то ли от боли, то ли от понимания, что ее ударил родной сын. Джейсон не не любил мать. Он не считал Берилл Грейс матерью. Он никем ее не считал. В отличие от Талии, которая старалась хоть как-то образумить женщину. Джейсону было все равно. Он не замечал ее. Ни ласковых взглядов, ни теплых рук. Ни-че-го. У него была Талия. Больше никто нужен не был. Как и он впрочем никому.***
Талия раздраженно поправила соломенную шляпу. Ее страшно бесил весь этот маскарад, который заканчиваться не планировал. Мать сияла улыбкой и бриллиантами, держа одной рукой дочь, а второй сына. Все смотрели на нее с восхищением. Если б они видели, как пару часов назад она каталась в истерике, взгляды бы были такими же восхищенными? Грейс старательно натягивает на лицо улыбку. Все же в ней есть что-то от матери — талант притворяться кем угодно. Она может играть счастливую дочь рядом с великой актрисой. Никто не заметит фальши в ее движениях. Никто не узнает, что происходит в их квартире. У Джейсона взгляд отрешенный, но это можно спихнуть на усталость. Кто поверит, что мальчик просто не считает женщину, стоящую рядом, матерью? Они играют на публике свои роли. Это то, что они умеют. Роли счастливой семьи.***
Талии двенадцать, когда она теряет брата. Талии двенадцать, когда она уходит из дома. Талии тринадцать, когда она умирает. Ей шестнадцать, когда она приобретает новую роль. Роль дочери, которая должна достойно нести имя своего отца. Зевс, интересно, знает, что он ей противен? Сама Грейс ему этого не говорила, но это же бог. Он может понять? Видимо нет. Он сверлит ее своими глазами, и Талия с грустью понимает, что очень похожа на него. Папина дочка, чтоб ее. — Я делаю это не ради тебя. — говорит она, смотря отцу в глаза. — Я делаю это ради своей семьи. Своих друзей. Она стала охотницей, чтобы помочь Перси. Стала заменой Бьянке, чтобы память о ней не угасла. Стала вечно живущей, чтоб присматривать за полубогами. Боги думают, что она поступила, как дочь Зевса. Талия же поступила как Талия. Она хладнокровно отрезает волосы, перекрашивая их в синий. Она не может изменить лицо, но свой образ — вполне. Она заявляет отцу, что откажется от бессмертия. Ей не нужно это. Ей не нужно ещё что-то связывающее с ним. В глазах Зевса злость и боль. Потому что его своей семьей Грейс не считает. В этом они равны. Талии его жаль. Она не любит его, но понять может. Но он бог. И помучиться может хоть один раз. Она не папина дочка. Окружающие этого не знают. Но он знает. Этого хватит.***
У Джейсона с семи лет новая жизнь. Он претор Рима. Он сын Юпитера. Он почитает своего отца. И он не хочет знать, кем был до семи лет. Он не хочет вспоминать свою мать. Потому что знает, что похож на нее. Он долго рассматривает себя в зеркалах, и долго изучает статуи Юпитера. Ничего общего. Значит, он унаследовал внешность матери. Почему ему так плевать на эту мысль? Джейсон не хочет помнить, что он Грейс. Он не хочет вспоминать прошлое. Он римлянин. Он — претор. Это его новая роль. И когда он говорит это в лицо призраку-мании с абсолютно наплевательским видом, его ничто не заботит.***
Они встречаются спустя много лет. В пещере. Зимой. В своих новых ролях. У Талии синие волосы. У Джейсона стальной взгляд. Их маски разбиваются о камни. Брат с сестрой никогда друг другу не врали. Зачем? Ведь только друг друга они и любили. Считали семьей. На их воссоединение смотрят с улыбками. Талия плачет, впервые не притворяясь никем. А Джейсон чувствует теплоту в сердце, от того, что единственный кусочек нужного прошлого вернулся на свое законное место. Они сидят в пещере, смотря на звезды. Месяц освещает двух совершенно непохожих людей, соединенных кровными узами. Они — семья. Это единственная правда, которую должны знать окружающие. И да, они дети Зевса-Юпитера. Только для них это ни сказка, ни радость, ни гордость. Это просто факт, который они бы оба хотели изменить. Потому что идиот придумал, что судьбы детей повелителя богов счастливые. Они самые несчастные и даже Аид испытывает сострадание к племянникам. Быть ребенком Зевса — это вечные маски. Быть ребенком Юпитера — вечная роль вождя. Быть ребенком этого бога — вечно чувствовать за спиной грозу. И это далеко не поддержка. Быть ребенком Зевса — это держать на себе хрупкий мир полубогов, которые слепо ими восхищаются, а так же прогибаться под тяжелыми божественными взглядами тех, кто тщательно бдит за их действиями. Талия смаргивает слезы. Джейсон легонько ее обнимает. Этот ход они оба не в силах изменить. Но они могут сделать нечто, что будет принято за самоубийство. Сорвать свои маски, становясь не только детьми Зевса, а теми, кем они являются. А именно: просто братом и сестрой.