С наибольшей вероятностью

В любой книге я всегда сначала читал последние десять страниц, а в любом фильме смотрел последние десять минут. Какой смысл погружаться в историю, если она неинтересно заканчивается? Когда во мне начали проявляться способности Видящего, я постепенно начал точно знать, чем закончится вообще всё, что происходит вокруг. Не то чтобы я предсказываю будущее. Я вижу самый вероятный вариант развития событий. Думаю, хорошие аналитики или детективы могут делать то же самое. Возможно, нейросети могли бы неплохо справиться, если наполнить их нужными данными. А для меня это всё равно что выглянуть на улицу, увидеть сгущающиеся тучи и сделать вывод, что сейчас пойдёт дождь. Конечно, есть вероятность, что тучи как придут, так и уйдут, не пролившись на землю, но будет глупо на это надеяться и не взять с собой зонт. Для того, чтобы узнать концовку, мне нужно сформулировать задачу. Если сравнивать с книгами, мне нужна завязка сюжета. Первые десять-двадцать страниц. И тогда я смогу сказать, что будет на последних. Проблема в том, что я понятия не имею, когда это произойдёт. Книга может быть и короткой повестью, и романом-эпопеей. Меня самого это не напрягает – плевать я хотел, что и когда произойдёт. Но это чертовски бесит тех, кто задаёт мне вопросы. После всех скандалов и взаимных обид я общаюсь с представителями фракции только через Анри. Она отлично умеет рассказывать завязки сюжета. Пару месяцев назад она пришла ко мне, чтобы рассказать о том, что сейчас происходит. В последнее время концовки их историй становятся всё хуже. Я постоянно напоминаю Анри, что то, что я вижу – это не приговор. Если нашей фракции интересно будущее, почему бы им не попробовать его изменить? Но, похоже, даже сама Анри надеется, что ответственность возьмёт на себя кто-то другой. Каждый из них уверен, что лично он всё делает правильно, а катастрофа произойдёт из-за других людей. Когда мы закончили с рабочими задачами, Анри спросила, может ли она рассказать свою личную историю. – Конечно, – ответил я, – мне несложно. – Это касается одного мужчины. – Ты уверена, что хочешь узнать концовку? – сразу спросил я. Раньше я иногда говорил друзьям и подругам, чем закончатся их отношения, но мне сложно вспомнить историю, в которой моё предсказание было бы на пользу. Одна пара, самая вероятная история которых заканчивалась счастливой старостью в окружении любящих детей и внуков, умудрились рассориться так, что в их нынешних финалах вообще нет семьи. Я серьёзно подозреваю, что именно отдалённое предсказание заставило их пойти наперекор всем силам. «Твоя любовь недостаточно сильная, чтобы быть достойной такой концовки» – как-то так. – Уверена, – кивнула Анри, не раздумывая. Похоже, она уже всё решила. – Если честно, мне хотелось бы услышать, что ничем хорошим эта история не закончится. И перестать бороться. Она начала рассказывать, но мне быстро стало понятно, что говорить о себе ей сложнее, чем о делах фракции. Она сбивалась, сыпала малозначимыми деталями, и, если сравнивать с книгами, это было похоже на дешёвую макулатуру, которую покупаешь на вокзале, чтобы хоть чем-то заняться в долгой поездке. Не факт, что у такой истории вообще есть сколько-либо значимая концовка. Просто какие-то бесконечные мелочные интриги без какого-либо смысла. В конце концов я честно признался, что не вижу тут вообще никаких концовок, потому что нет самой истории. Она некоторое время молча смотрела в стол, а я совершенно не представлял, что мне делать. – Наверное, я просто слишком много себе напридумывала, – наконец сказала она и попыталась встряхнуться. Выглядело неубедительно, но я старательно подыгрывал и вполне искренне верил в её слова о том, что всё в порядке и она справится. У меня никогда не было неразделённой любви. Не знаю, связано ли это с моими способностями Видящего. Вообще, я не могу видеть собственное будущее и концовки тех историй, которые касаются меня самого. Но даже без своих способностей я неплохо представляю, что и как повернётся, так что не вижу смысла тратить силы на невозможное. Но я много раз видел со стороны, как люди влюбляются в тех, кто для них совершенно недостижим. Мне кажется, Анри больше всего хотела услышать, что всё то, что с ней происходит, – хотя бы какая-то история, существующая вне её фантазий. Хотя бы о дружбе. Хотя бы о неудаче. Хотя бы о какой-то пользе друг для друга. Впрочем, я всё же кое-что увидел – как она рыдает взахлёб, оплакивая своё разбитое на тысячу осколков сердце. И это, на мой взгляд, хорошая концовка для этой ненастоящей истории. Я не стал об этом говорить – в конце концов, теперь это наиболее вероятное развитие событий, которому я ничем не могу помочь, но и не хочу помешать. После этого она пропустила три еженедельных встречи подряд. Вместо неё пришёл угрюмый молодой человек, который сказал, что Анри взяла отпуск. Я надеялся, что она сразу пошла по пути наибольшей вероятности, а не начала пытаться что-то изменить. Без Анри работа была не такой эффективной, но, в общем-то, довольно успешной. Угрюмый молодой человек – его звали Кайс – подошёл к делу сухо и беспристрастно. Если сравнивать с фильмами, то это было похоже на документальное кино. Анри создавала из деталей реальности пышную драму; Кайс упрощал её до новостных сводок. Впрочем, на такие сухие запросы было легко давать столь же ёмкие ответы. По ним сложнее было выстроить линию развития событий, но пока ничего значительного не происходило, и новые данные неплохо ложились на шкалу, созданную Анри. Будущее оставалось в своей колее наибольшей вероятности. Когда Кайс пришёл в третий раз, после обсуждения всех рабочих моментов я осторожно поинтересовался, как там Анри и вернётся ли она к этой работе. На вопрос, зачем мне это, я ответил, что мне было с ней очень комфортно, и, если она решила сменить род деятельности, я был бы рад поддерживать с ней неформальный контакт. – Я встречусь с ней завтра, – несколько неохотно признался Кайс. – Я передам ваши слова, если не забуду. – Вы встречаетесь по работе? – зачем-то спросил я. – Нет, – Кайс отвернулся. – Мне нужно поговорить с ней о личном. Внезапно я ярко увидел, как он признаётся Анри в любви, а та с пустым взглядом отвергает его. Я был уверен, что ко мне снова отправят кого-то нового, потому что, видимо, и Кайсу срочно потребуется отпуск, но через неделю в мою дверь снова вошла Анри. – Думаю, та моя история закончилась, – сказала она. – Извини, если я напрягла тебя своими проблемами. – Нет, что ты, мне совершенно несложно. И мне было интересно. Ты так вовлекаешься в дела фракции и так красочно рассказываешь. Я был не против узнать, что тебя волнует вне её. Она вымученно улыбнулась. – В каком-то смысле, это тоже дела фракции, – призналась она. С её появлением история как будто снова начала развиваться. Сравнивая её истории с тем, что говорил мне Кайс, я понял, что Анри умеет подмечать детали, которые могут казаться несущественными, но помогают собрать кусочки паззла большой истории. Он озвучивал то, что лежит на поверхности, и во многих случаях не нужно было быть Видящим, чтобы точно сказать, чем это закончится. Она описывала мелочи, которые сама раскапывала, наблюдая за событиями и разговаривая с людьми. Если сравнивать с книгами, это было похоже на детектив, в котором смутное беспокойство одного человека помогает предотвратить огромную трагедию. Впрочем, менять будущее по-прежнему никто не спешил. Страсти внутри и снаружи фракции продолжали накаляться. В какой-то момент я начал видеть странную пустоту в некоторых личных историях. Это не было отсутствием концовки, это была как непроглядная тьма – но тьма осязаемая и конкретная. Я чуть не свихнулся, пытаясь понять, а после – объяснить это абсурдное видение. Анри отнеслась к этому очень серьёзно. В нашу последнюю встречу она рассказала мне о планируемом ритуале. Они, наконец, собрали достаточно сил, чтобы выйти из тени и провести ритуал, во многом повторяющий легендарный эксперимент в лаборатории Ниантик, только в масштабе целого города. – Если всё получится, мир изменится навсегда, – сказала она. – Так что сегодня нам нужно очень подробное предсказание. Она открыла сканер и некоторое время листала чат. – Наши ребята начнут в пятнадцать минут, – наконец сказала она. – Уже в половину над нами будет шестьдесят два поля. Надеюсь, такой концентрации XM хватит. Я сдержанно кивнул. Обычно во время встреч над моим домом устанавливали три-четыре поля, да и то лишь потому, что в моём районе это было легко. Способности Видящего усиливаются под полем своей фракции, и если обычно я могу максимум смутно увидеть какие-то картинки будущего, то под действием силы поля я могу описать их довольно точно. Однако каждое следующее поле уже не так заметно влияет на способности Видящего. Я разве что могу чуточку дольше сосредоточиться на увиденном. Впрочем, шестьдесят два поля... Что ж, возможно, это действительно заметно усилит мои способности. Анри тем временем раскладывала на столе стикеры, на которых были написаны ключевые события прошлого и наиболее вероятные события будущего. Я бегло просматривал её заметки. К сегодняшней встрече она собрала их в нечто, похожее на краткое содержание предыдущих серий. В общем-то, я и так прекрасно знал завязку сегодняшней истории, но было не лишним получше сфокусироваться. Я взглянул на часы. Десять минут. Скоро начнут поднимать поля. – Анри, та история... Личная. Чем она закончилась? Я спросил как бы мимоходом. Просто чтобы чем-то занять эти пять минут. Не то чтобы мне не было интересно, но я не был уверен, что готов к обсуждению. – Ничем, – сухо ответила она. – Ты же сам сказал, что никакой истории и не было. – Но ведь для тебя это было важно... – Сейчас – неважно, – отрезала Анри. Я послушно умолк и вернулся к заметкам. Когда Анри откинулась на стуле, показывая, что довольна расположением стикеров на столе, я перевёл взгляд на них. Вообще говоря, я не совсем понимал, зачем тут мои способности. Сейчас, когда все стикеры прошедших событий были выложены вдоль условной временной шкалы, лежащей в плоскости стола, было совершенно очевидно, что события просто не могут пойти иначе как по стикерам событий наиболее вероятного будущего. Накопленные знания, возросшее напряжение внутри фракции, внешние конфликты, действия организаций и новости со всего мира логично подводили к кризису. Возможно, если бы у фракции были другие лидеры, возможно, если бы были другие возможности, возможно... Все эти возможности оставались и сейчас, но какова была их вероятность? Процент? Доли процента? Я невольно вернулся мыслями к Анри. Если – или, точнее, когда – ритуал завершится, в городе не останется людей, неспособных чувствовать XM. Многие станут Видящими – возможно, именно об этом та чёрная пустота, которую я вижу в личных историях. Я никогда не пытался смотреть в будущее других Видящих. Я понял, что не знаю, чем кончится история Анри. Обретёт ли она силу? Станет ли такой же Видящей, как я? Будем ли мы продолжать общаться, если у фракции отпадёт потребность обращаться ко мне за помощью? Мы столько проработали вместе, и ни разу я не заглядывал в её будущее. Кроме того случая, когда она спросила. И я ничего не увидел. Не увидел... Потому что я не могу видеть собственное будущее. Картинки будущего обрушились на меня водопадом, одновременно давая ответы на все вопросы прошлого, причём не только сформулированные, но и те, что болтались где-то на окраинах моего подсознания. Шестьдесят два поля влили в меня столько энергии, что я как будто читал шестьдесят две книги одновременно. Всё это время Анри была влюблена в меня. Я не видел будущего с ней, – потому что вообще не способен видеть своё будущее, – и то ли из-за своей привычки полагаться на дар, то ли из-за собственной бесчувственности не придал значения её знакам внимания. Анри давно не нравилось то, к чему идут дела фракции. Чем больше она знакомилась с людьми и чем больше узнавала (разумеется, под предлогом “я куратор Видящего, который предсказывает будущее”), тем сильнее ей казалось, что лидеров фракции ведут не идеи справедливости, которые транслировались публично, а злоба и обида. Сопоставляя услышанное и те изменения вероятностей, о которых она узнавала от меня, она весьма точно вычислила людей, которые могли бы повлиять на наше общее будущее. Но она ужасно устала. Это была машина, которую невозможно было сдвинуть в одиночку. Анри попыталась поговорить со мной, рассказав мне же историю её любви ко мне. Она не знала, что я не могу увидеть собственное будущее. Я отверг её. После к ней пришёл Кайс, который не только признался ей в любви, но и крайне настойчиво начал доказывать, что ей стоит бросить нынешнюю работу, заняться собой, пойти на фитнес, сходить к стилисту, найти себе, наконец, нормального мужика... Не исключено, что в чём-то он был прав. Анри действительно чертовски устала от всего, что она пыталась унести, и ей не помешало бы снять с себя этот груз ответственности и как минимум хорошенько отоспаться. Тогда она не брала отпуск, как сказал мне Кайс, тогда она занялась другими делами, влезла по уши в дела фракции. И в какой-то момент сломалась. Бороться не было смысла. Вместо попыток остановить грозящее разрушение, она начала с мрачной настойчивостью его поддерживать. У неё накопилось огромное количество знакомств и знаний, и когда она пошла по течению – её стало невозможно остановить. Она добралась до исследований других организаций и поняла, что, скорее всего, невозможно сделать человека Видящим, если он не родился таковым. Да, был один удачный эксперимент... Но что стоит одна удача против нескольких десятков погибших при других попытках? Да, можно увеличить чувствительность человека к XM – но только если она и так есть и только аккуратной операцией. Та чёрная пустота, которую я вижу, – это смерть. Взрыв XM выжжет мозги половине города. И в первую очередь – Видящим. Останутся только те, у кого начисто отсутствует чувствительность. Не то чтобы Анри хотела лично моей смерти. Она думала о том, чтобы предложить мне уехать на время ритуала. Правда, никак не могла определиться, сказать мне или нет. С наибольшей вероятностью – не скажет. Я увидел весь ритуал. Увидел, как все причастные возбуждённо готовятся, обсуждая, как изменится город. Увидел, как все слаженно работают для общего дела. Увидел, как растёт концентрация XM и всеобщее воодушевление. Увидел, как начинают корчиться в муках самые чувствительные. Увидел, как люди умирают – один за другим, и многие даже не понимают, что происходит, потому что они никогда не слышали про XM. Увидел, как те из лидеров, у кого оказалась самая низкая чувствительность, пытаются что-то сделать и остановить ритуал. Увидел, как он постепенно стухает сам по себе, и все поля и связи над городом истончаются, а порталы иссякают. Я судорожно вдохнул и открыл глаза. Анри смотрела на меня с беспокойством. – Всё пойдёт по плану, – ответил я, не вдаваясь в детали. Анри кивнула. Она была уверена, что я имею в виду тот план, который написан на стикерах. А я думал, скажу ли я ей всё-таки, как всё пойдёт на самом деле. С наибольшей вероятностью – не скажу.