Семя

—…ли вы стать мужем Гудрун Зильбершванфлоссе? — окончание вопроса долетело до Вернера откуда-то из-под купола храма, где нежно улыбались неведомому посланники Создателя. — Согласен, — смазано произнес Вернер, глядя на изображения святых, потемневшие от времени и речной влаги, постоянной в этой церкви на берегу Эйне. — Гудрун Зильбершванф-флоссе, — запнулся священник, и, дернув кадыком, продолжил фразу: — согласны ли вы стать женой Вернера фок Бермессера? — Согласна, — прошептала Гудрун, держа голову прямо, как на параде: хоть ваяй с нее еще одну носовую фигуру для «Звезды веры». Хотя аллегория скорби сейчас подошла бы ей больше. Пусть Гудрун была воспитана во дворце и не могла позволить себе слез в открытую, Вернер знал цену этому спокойствию: хрупкая маска, перекаленное стекло, по которому только щелкни — и разлетится на мелкие осколки. Изящно сдвинув кружева с запястья Гудрун, Вернер надел ей обручальный браслет — и поморщился, ощутив, как по его руке скользнули ледяные пальцы бывшей принцессы. Теперь — окончательно бывшей. Ставшей такой стараниями единственной гостьи на этой свадьбе: Элизы Штарквинд. Она сидела на скамье не одна, но кто же считает слуг и охранников? Дождавшись, пока священник дочитает гулкую молитву, Вернер, куртуазно поддерживая Гудрун под локоток, спустился к ней. — Благодарю вас за то, что вняли моей просьбе, — низкий голос Элизы звучал глубоко и ровно, — И желаю нежным супругам приятного свадебного путешествия. — Не сомневайтесь, мы последуем вашему пожеланию, — Вернер раздвинул губы в вежливой улыбке. В своем роде, он обязан был поблагодарить Элизу: она оставила все владения и имущество семьи Вернера при нем. Не так уж мало для чудом спасшейся бывшей принцессы и бывшего адмирала цур зее. — Не сомневаюсь. Вернер, я рассчитываю, что вы позаботитесь о Гудрун, — Элиза вежливо улыбалась, сложив руки поверх черного траурного платья, но в светло-серых, почти прозрачных от старости глазах застыл иней. — Непременно, — Вернеру пришлось выслушать слишком много слов, начинающихся с «не», чтобы суметь противостоять желанию добавить еще одно, — Не смеем задерживать вас и отбудем поскорее. — До встречи, тетушка, — равнодушные слова Гудрун повисли в воздухе. Теперь Вернер знал, что настолько отрешенной Гудрун становится только перед вспышкой эмоций и требовательно сжал ее локоть, побуждая выйти из церкви быстрее. И не ошибся — Гудрун отчаянно разрыдалась через пару секунд после того, как за ними захлопнулась дверца кареты с гербом Бермессеров. С тех пор, как он увидел ее после смерти Фридриха, такое случалось с Гудрун нередко. Часы и дни апатии сменялись краткими, но шумными вспышками слез — и кто бы мог узнать в опухшей и раскрасневшейся, как крестьянка, девице принцессу Дриксен? Вернер не знал, стоит ли жалеть об этом ее изменении: по пути в кесарию он тоже успел многое переоценить в себе и мире. В сущности, Вернера уберегла только шутка судьбы и жестокость Вальдеса, решившего отправить пленника в Метхенберг в компании двенадцати трупов и единственного на «Звезде» суточного запаса воды. Как Гудрун удалось вырваться от растерзавшей Фридриха толпы, Вернер не спрашивал: первое упоминание об этом кончилось слезами настолько бурными, что он впервые испытал по отношению к тогда еще принцессе что-то вроде брезгливости, ведь нельзя было, в самом деле, настолько отдаваться эмоциям. Обратная дорога прошла под аккомпанемент беспорядочных всхлипываний: Вернер, слегка отодвинув штору, смотрел на медленно плывущий за окном Эйнрехт, который ему предстояло оставить самое меньшее на год или два. Победители не будут рады побежденным — это Элиза, чей сын Иоганн только что с блеском подавил мятеж Марге и после скоропостижной кончин Готфрида готовился принять корону, объяснила им достаточно ясно. Хотя Вернер никогда не любил глушь родного поместья и сходил там с ума от уныния, деля время между скудной библиотекой и скучной охотой, жизнь была достаточно ценным призом, чтобы принять ее и на таких условиях. В доме, с завтрашнего дня сдающемся внаем, заканчивались последние дорожные приготовления: на улице стояли несколько сундуков, за погрузкой которых лениво наблюдал слуга. — И какое же путешествие вы планируете… любезный супруг? — голос Гудрун вновь обрел подобие прежней плавности, когда они поднялись в полуразобранную гостиную и она наконец приняла любезно предложенный Вернером платок. — В мои, а теперь и ваши родовые владения, милая супруга, — Вернер не отказал себе в удовольствии посмотреть на то, как дернулась щека Гудрун. Это было намеренной жестокостью, но не было местью — он больше любопытствовал, насколько низко пала Гудрун, утратив королевское самообладание, — И было бы замечательно, если бы за время нашей поездки у нас появился ребенок. Это было пробной картой, но Вернер переоценил себя — и недооценил ее. Гудрун развернулась, взметнув кружевной подол платья — размытые слезами черты лица искривила ярость. — Не смейте, — в ее словах звенели злость и осязаемая угроза, — Не смейте даже заговаривать об этом… — Это наверняка успокоило бы подозрения вашей тетки Элизы, — у Вернера были и другие резоны, но изложить он их не успел и, признаться, не собирался: злость, которая полыхала в Гудрун, не вызывала желания дразнить этот огонь дальше. — Не смейте… — еще раз медленно повторила она, — Даже не заговаривайте об этом! Надеетесь отвлечь меня или запугать?! Или надеются они? Не выйдет — я все равно отомщу за него. Отомщу, слышите, вы?! Руки Гудрун, прежде сжатые в кулаки, снова бессильно упали на платье: она подняла взгляд на Вернера и процедила равнодушно: — Прошу прощения за вспышку, супруг. Позвольте оставить вас: мне нужно переодеться и привести себя в порядок. Не дожидаясь даже формального разрешения, она вышла — только упруго толкнула воздух открытая дверь. Опершись о подоконник, Вернер вздохнул и скомкал в руках платок: это была и не она прежняя, и не то ее сломленное подобие, бывшее рядом с ним раньше, и эта, третья принцесса ему не нравилась вовсе. Со стены на него смотрело светлое пятно на дереве: раньше здесь висела картина на гальтарские мотивы, и лицо богини мщения, преследовавшей на ней свою жертву, в сознании Вернера медленно смешивалось чертами с лицом Гудрун.