Ты живёшь в моей голове

– Прости, – качнула головой новоиспеченный дьявол, сейчас ничем не отличающийся от человека, в этом чёртовом кружевном платье и вороновьими длинными волосами, спадавшими с плеч, – Наверно, я давно убила твой образ даже у себя в голове. Из раза в раз, та же белая каморка со стулом для Хомуры и гробом для её кошмара. Или же сладкого сна. На бледных пальцах была завязана красная ниточка. Нить судьбы и общей истории. Сказки, придуманные глупыми и наивными девочками как она, правильно? Акеми ломано подобрала ноги под платье на стул и наконец, неловко перевела взгляд сначала с пальцев на продолжение нити, а потом и на хранительницу другого ее конца. Девчушка её же возраста, также в чёрном длинном платье сжимала вместе с той алой нитью и парочку роз, в то время как другие поднесенные от живых друзей цветы были раскиданы по опрятному и мягкому гробу. Там же и какие-то письма, бинты, фото в чёрных рамках. Если очень приглядеться, то на каких-то вещах можно было заметить следы от слез её бывших подруг. Хомура уже давным давно исследовала тут каждый сантиметр, так что это уже совсем другая история. Мадока не отвечала. Она вообще редко когда отвечает, но Акеми никогда за это на неё не обижалась. Но сейчас был редкий случай. Для Хомуры эти полминуты длились долгие и напряженные часы, что странно для существа не ценящего времени уже около лет так пяти. А Канаме не торопилась. Алые тонкие губы всегда смыкались в милую, еле заметную улыбку, глаза блуждали по цветам в гробу и на полу у её ног. – Ничего такого. Ты всегда хотела меня защитить. Оно и лучше, чтобы стать ведьмой. Наверное... Этот звонкий и даже уверенный голос, будто они как и раньше просто встретились у школы, когда Мадока единственной из всех протолкнулась через толпу девчонок к Хомуре, дабы сказать, что та забыла снять бахилы после очередного похода в больницу, а Акеми уже протопала в них весь парк. Глупо все это. Хомуру же эти слова пробивают насквозь, губы чуть приоткрываются, но не более. Если сейчас скажет чего лишнего, Канаме ещё долго с ней не заговорит. – Я не позволю тебе вариться в бесконечном потоке чужих желаний. Даже, когда был шанс, загадать что-то для себя, ты... – спокойно начала Акеми, лишь крепче сжимая обеими руками красную нить у себя в ладонях. – Загадала, чтобы мои дорогие друзья были счастливы и не стали сгустком печали и горя к концу волшебной жизни, – на позитивной ноте закончила Мадока, наклоняя голову вбок, – Вот помнишь как Саяка вечно на тебя дулась? Да и Мами не долека, но она же семпай... И я была так рада когда ты поладила с Кёко! Пусть её и быстро увела, так сказать, Саяка, – Канаме неловко хихикнула, кажется, припоминая что-то ещё и уж было хотела поделиться, как... Но Хомура не железная. Можно подумать, что вполне себе стойкая, но только не с Мадокой. – ХВАТИТ! – Акеми полетела со стула, падая на колени и хватаясь за уши, – Перестань мне сниться, умоляю! – наконец сказала она жмурясь от подступающих слез и склоняя голову к полу. Жаль. Теперь, Мадока уже вряд ли ей нормально ответит в ближайшее время. Все что она сейчас может, это соскользнуть с края гроба к Хомуре, мягко улыбнуться ей, словно потерявшемуся дитя и провести ладонью по её макушке. Акеми просто замирает на месте не в силах вымолвить и слова. – Как скажешь, – еле слышно проговаривает она перед тем как испариться. Тепло женской руки исчезло, а дьявол просто продолжила глядеть в пол, где край нити Мадоки безжизненно валялся у того же гроба, выпав из рук Канаме. Нет. Мадока никогда её не оставит. Придет и в следующую ночь, и в следующую. Будет нема как рыба, но будет также улыбаться ей, Хомура ведь знает. Наверное.