Иногда, кажется, что все эти чувства никогда и не исчезали. Словно они преследовали меня до самого конца, не выпуская из своих лап, а если и пропадали, то оставляли на костлявых плечах глубокие царапины, которые напоминали о том, что ты чувствуешь. Нежность, боль, слезы и спокойствие. Бесконечно болит шея. Но зачем убирать голову с плеча, если оно так манит? Если ты всей своей душой хочешь быть ближе к этому плечу? Огромное желание молчать и говорить одновременно, огромное желание закричать на весь мир: «Люблю! Люблю!» — но никто не поймет. У слова «люблю» миллионы значений. И ни одно из них не подходит под то, что я чувствую. Это что-то большее, чем забота, это что-то большее, чем нежность. Это что-то выходящее за рамки моего понимания. Это то, что я не смогу понять никогда. Я пишу и плачу. Потому что разлучаться слишком тяжело.
Интересно, ему тоже этого не хотелось?
Колёса на рельсах выстукивают тире и точки, словно всем, чем только можно намекая: «Спасите её. Верните её обратно». Звук затухает лишь на станциях, давая возможность схватить рюкзак и убежать из поезда к чёртовой матери, чтобы пробыть в этом месте одну ночь и вновь вернуться. Только ехать уже в правильном направлении. Не-тот-город ломает пополам. Сжимает нежные плечи до хруста. Бьет в ключицу, дробя её в мелкую крошку. Сердце сжимается до пульсации в висках. Сознание покидает и без того хрупкое тело. Кровь свинцом переливается от головы до кончиков пальцев. Руки вибрируют в немой истерике. Глоток свежего воздуха. Тот-город нежно принимает в свои объятия. Встречает порывистым ветром и снегом в середине марта. Жалуюсь только ради того, чтобы жаловаться. Погода за окном не имеет значения, особенно когда люди вокруг светят ярче, чем солнце. Когда люди вокруг действительно рады меня видеть. «Здесь дом» — бросаю я, надеясь, что никто ничего не услышал. Ветер снова начинает сдувать мою шапку. Скажи мне, тот-самый-город, это подтверждение или отрицание того, что я сказала? — Скорее всего второе. — говорит мне человек-солнце. Я смотрю на него, смотрю на его саркастичную улыбку и не могу перестать улыбаться в ответ. Мы оба понимаем, что он не прав. Не-тот-город молчит. Ждёт, чтобы обнять меня до сломанного позвоночника вновь. Ждёт, когда снова сможет запустить свои гнилые пальцы прямо вглубь моей глотки, до боли сжимая легкие. Не-тот-мать его-город отравит меня своими сигаретами, заставит прочистить желудок прямо на асфальт возле вокзала, уронит в лужу приговаривая, что я сама в этом виновата. Тот-самый любимый-город мягко выпускает из своих объятий. С полным печали выдохом сажает в потрепанный временем поезд. Смотрит на меня через стекло и понимает, что совсем не хочет отпускать меня обратно. Мы оба не хотим этого. Поезд вновь стучит по рельсам. Снова глубокая ночь. Я все так же не могу уснуть. Остановка, после которой уже нельзя повернуть обратно, пройдена несколько часов назад. Люди ходят по вагону, подыскивая более удобные места для того, чтобы уснуть, забыться хотя бы на время. Телефон еле-еле мерцает экраном в темноту за окном. Мне осталась лишь легкая печаль и желание вернуться в тот-самый-город как можно скорее. Вновь почувствовать его теплое плечо, вновь утонуть в мягких объятиях. Но о городе ли я говорю?