Все хорошо

Стук в дверь настолько еле уловим, что Джон даже задерживает дыхание: не показалось ли. В самом деле, он бы ничего не услышал, не случись ему забыть на кухне молоко дочери и пойти за ним именно сейчас. Стук повторяется. Не показалось. Джон оставляет чашку с молоком на одной из полок в коридоре и идет открывать. Спокойно, не на цепочке, как какая-нибудь одинокая домохозяйка, даром что на часах почти одиннадцать ночи, а в доме кроме него трехлетний ребенок. Но это не безответственность, а уверенность в своих силах — и в своей интуиции, которая сейчас в полный голос кричит о необходимости поскорее открыть дверь. И не ошибается. За дверью обнаруживается Шерлок, прислонившийся к столбику крыльца, бледный, как смерть, и насквозь мокрый. Странно, Джон и не заметил, что шел дождь, настолько увлекся, читая Рози сказку… — Джон. Шерлок приветствует друга, но не делает ни шагу ему навстречу, и интуиция принимается кричать еще громче. Причем интуиция не солдата, но врача — Джон давно уже отличает их по голосу. Шагнув на крыльцо, он решительно хватает Шерлока за руку и тянет на себя, почти тут же вынужденный его приобнять: на ногах тот держится с явным трудом. — Ну-ка, давай… Два-три шага с крыльца в куда более освещенный коридор даются им нелегко, но все же даются, и Джон помогает Шерлоку опуститься в старенькое кресло, которое все не поднимается выбросить рука. Попутно стаскивает с его шеи шарф и внимательно, словно бы у него в такие моменты включалось рентгеновское зрение, осматривает. Голова цела, спина вроде бы тоже, дыхание частое, но не такое поверхностное, как при поврежденных ребрах, руки двигаются, ноги… Заметить расплывающееся кровавое пятно на черных брюках не очень-то и легко, но на зрение Джон пока не жалуется, а освещение у него хорошее во всей квартире. Правая нога, чуть выше и правее колена, входное отверстие от пули и насквозь мокрая штанина. Рана, разумеется, ничем не зафиксирована. Черт бы тебя побрал, Шерлок Холмс. Джон хватает одной рукой запястье Шерлока, считая пульс, второй нашаривает отброшенный прямо на пол шарф. Черт его знает, сколько он уже потерял крови, нужно… Продолжить хотя бы мысль не дает донесшийся сверху детский требовательно-тревожный возглас: «Папочка?» — Иду, милая! — Джон отзывается тут же, сверкая глазами на Шерлока. — Сиди здесь. Я сейчас. Пульс учащенный, но довольно ровный, за несколько минут ничего не случится, не должно. Шерлок собирается что-то сказать, наверняка возразить, но Джон коротко прикладывает палец к губам, и тот замолкает. Так-то лучше, поговорят они потом. — Терпи и постарайся сделать это молча, — Джон ловко просовывает безнадежно портящийся шарф под ногой Шерлока и одним движением туго фиксирует его выше раны. Шерлок со свистом втягивает воздух, но молчит. Закончив, Джон ободряюще касается пальцами плеча Шерлока, подхватывает чудом не испачканными руками чашку с молоком и через две ступеньки уносится наверх. На то, чтобы уложить Рози в больших наушниках, подаренных миссис Хадсон («Зачем вы, это же вредно, у нее все равно будет уставать от них голова…»), и включить ее любимую музыкальную подборку, уходит буквально три минуты. Рози полюбила эти большущие розовые Beats с первого взгляда и моменты, когда папа разрешал ей немножко послушать в них что-нибудь, считала праздниками со всей детской непосредственностью. Плотно затворив дверь, Джон слетает вниз. Идеально. Рози не услышит ничего, а он ее — прекрасно. Надо будет только обязательно стащить с нее это розовое нечто, когда они закончат. Шерлок обнаруживается на том же месте, где Джон его и оставил, но выглядит так, словно вместо четырех-пяти минут прошла пара часов. Дыхание более поверхностное, на лбу и висках пот, а еще его явно трясет. Джон поджимает губы, но остается спокойным. Этого следовало ожидать: какое-то время Шерлок наверняка держался на том, чтобы добраться до дома друга, плюс болевой шок — а сейчас туго скрученная пружина начинает понемногу распрямляться. Ничего. Они успеют. — Нам нужно перебраться в ванную. Поможешь мне? — Джон опускается перед Шерлоком на корточки, чтобы их глаза находились на одном уровне, мысленно перебирает запас имеющихся в доме лекарств. Годится. Шерлок взгляд фокусирует, кивает. — Переключись из режима заботливого папочки, мне не три года. Язвит. Отлично, Джон даже улыбается, помогая Шерлоку подняться. Того тут же ведет в сторону, но Джон держит крепко, не впервой. До ванной они добираются медленно, но вполне успешно, Шерлок даже не издает ни звука (напряженное сопение не в счет) и отключаться, судя по всему, не собирается. В ванной Джон сгружает его прямо на пол, умудряясь при этом стащить мокрое от дождя пальто. Одежда под ним — рубашка и в кои-то веки не пиджак, а кардиган, — тоже мокрая насквозь, хорошо хоть не от крови. Но это все равно не дело, сосредоточиться на ране и оставить Шерлока с воспалением легких в планы Джона не входит, потому он стаскивает и кардиган, а следом принимается за рубашку. — Нога, Джон! — Шерлок окликает его негромко, но раздраженно, словно это он теперь обращается к трехлетнему ребенку. Джон не удостаивает его ответа, продолжая свое занятие, а избавив Шерлока и от рубашки, достает из шкафа огромное полотенце, в которое можно завернуть двух Шерлоков (или одну брыкающуюся Рози). Минутное растирание, и Шерлок укутан полотенцем выше пояса. Все, остальные меры предосторожности могут подождать. Джон достает из другого уже шкафчика свой медицинский чемодан, ставит прямо на пол, раскрывает и почти сразу сует Шерлоку в руки флакон с антисептиком. — Держи. Если можешь, открути и обработай мои руки. Конечно же, он прекрасно справился бы и сам — но не тогда, когда дело касалось Шерлока Холмса. В сознании, что немаловажно. За годы дружбы и десятки переделок, многие из которых оканчивались примерно такой же картиной, какая разворачивалась сейчас, Джон прекрасно изучил реакции Шерлока и знал, как себя с ним стоит вести, а как — нет. И первое правило поведения заключалось в том, что находящийся в сознании Шерлок должен участвовать в процессе. Правда, ему, со своей стороны, пришлось запомнить, что участвовать и руководить — это разные вещи, потому сказали тебе держать антисептик — держи антисептик. Пока Джон тщательно моет руки под краном, вооружившись антибактериальным мылом, а затем растирает их еще одним чистым полотенцем, Шерлок справляется с колпачком и после щедро опрыскивает руки Джона, а заодно и свои. Джон никак это не комментирует, зная, что Шерлок может и полезть этими руками, куда не надо, и указания держать флакон в руках не отменяет. Шерлок держит. Джон надевает извлеченные из чемодана стерильные перчатки, достает еще одно полотенце и раскладывает на нем все необходимое: несколько запечатанных стерильных инструментов, ватные диски, ножницы, перекись водорода, бутылку с водой, непонятно на какой случай хранящуюся всегда в шкафчике и регулярно обновляющуюся… Подумав, шприцы пока оставляет в чемоданчике, за ампулами все равно идти к холодильнику. Первой наступает очередь шарфа, изрядно уже набрякшего кровью. Узел поддается плохо, но Джон справляется. Кровотечение тут же усиливается настолько, что из небольшой, почти аккуратной дырочки в брюках выплескивается небольшой фонтанчик, а Шерлок глухо стонет. — Как давно? — теперь можно и задать несколько вопросов, самое время немного Шерлока отвлечь, а руки дело знают, они уже тянутся к штанине, вооружившись ножницами. — Не больше получаса, — Шерлок отзывается сразу, внятно, но не слишком точная формулировка Джона слегка тревожит. — Ты отключался? — Нет. Таксист… — ножницы подбираются все ближе к ране, Шерлок ненадолго задерживает дыхание. — Высадил меня за квартал до твоего дома. Сказал, что я ему весь салон изгажу. Джон едва слышно скрипит зубами. С такой раной только квартал пешком… Ничего удивительного в том, что Шерлок дошел, нет, он бы и три квартала дошел, правда, потом Джону точно бы пришлось вызывать парамедиков. По-хорошему, стоило бы сделать это и сейчас, но Шерлок явно не за тем к нему пришел, и разочаровывать его Джону пока не хочется. — Пуля? — самый важный вопрос, определяющий весь ход операции. — Полагаю, внутри. А вот это, по меткому выражению старшего Холмса, прискорбно. Но паниковать причин все равно нет. Джон разрезает штанину уже почти до самой дырочки, но дальше идет совсем туго, а из-за плотно сжатых губ Шерлока слышится еще один стон. Залить бы всю эту красоту перекисью, но если пуля действительно внутри (а Джон теперь в этом практически уверен, подобравшись к ране ближе и примерно представляя траекторию пули), он ни черта потом не увидит. И анальгетики колоть пока нельзя. — Шерлок, мне нужно три секунды. Три-четыре секунды. Дождавшись безмолвного кивка, Джон осторожно, но резко тянет ткань на себя, не переставая работать ножницами. Шерлок снова стонет, пластиковый флакон в его руке временно теряет первоначальную форму, но Джон не преуменьшил необходимого ему количества времени, освобождая наконец рану от ткани. Крови много. Настолько много, что пытаться даже осмотреть рану бессмысленно, снова срочно нужен жгут. Джон тянется за ним к чемоданчику и так же ловко, как и шарфом, перетягивает ногу. Мельком бросает взгляд на Шерлока: тот во все глаза смотрит на рану, словно надеется разглядеть пулю прямо так. Все, понимает Джон, сейчас начнется. Не повреди пулю, Джон, отдай мне пулю, Джон, позвони Лестрейду, Джон… Но пока Шерлок молчит, можно действовать. Бутылку открыть Джон ему не предлагает, она всяко тяжелее антисептика, отвинчивает крышку сам и щедро льет на рану. Шерлок молчит. Правильно, самое время поберечь силы, они еще понадобятся… Обоим. Но Джон собран и спокоен, в такие моменты ему практически все равно, кто перед ним: солдат британской армии, «дух», Шерлок Холмс или сама королева. Он делает свое дело. Крови становится чуть меньше, а Шерлок — еще бледнее. Джон касается пальцами его запястья — пульс слабеет, но пока уверенно ровный. Можно урвать минуту на то, чтобы осмотреть ногу со всех сторон. Точно, второго отверстия нет, но Джон уже и не ожидал его увидеть. Можно продолжать. Джон раскрывает упаковку с ватными дисками, кивает Шерлоку — тот понимает, сбрызгивает их антисептиком. Первое же прикосновение к коже еще только вокруг раны отзывается приступом дрожи в теле Шерлока, который Джон, стоящий на коленях к нему вплотную, прекрасно чувствует. — Оружие? — Джон, конечно, предполагает по входному отверстию с почти стопроцентной уверенностью, но делает попытку отвлечь Шерлока, пока руки продолжают обработку. — Глок, — голос Шерлока звучит тише прежнего, но ровно. — Глок? — а вот Джону сдержать удивления не удается, его предположение верным не было и близко. Только Шерлок мог нарваться в Лондоне ночью… На глок. Слов нет. Шерлок не отвечает, пожимает плечами, заставляя Джона вновь пройтись по нему внимательным взглядом, потому что дальше будет только еще хуже, и они оба это прекрасно знают. Шелестит упаковка, и в руках Джона почти одновременно появляются спринцовка и пинцет, а из груди Шерлока все же исторгается вздох. С губ Джона едва не срывается предложение все же вызвать парамедиков, но он молчит, склоняется только над раной, одним коленом придавливая ногу Шерлока ниже колена. Помнится, когда-то, в первый подобный случай, Шерлок по неосведомленности выразил (в полуобморочном состоянии, но оттого не менее экспрессивно) сомнения в том, что Джон справится с такой процедурой один. Джон тогда обошелся только одним словом: Афганистан. Больше Шерлок не сомневался, ни между произнесением этого слова и извлечением первой пули, ни после всей операции. Между тем, сейчас Джон не предавался воспоминаниям, а ловко оттягивал пинцетом края раны, одновременно отсасывая спринцовкой кровь и периодически сбрызгивая ее в подготовленный для этого лоток. В такие моменты Шерлоку с без сомнения туманящимся от боли сознанием казалось, что у Джона рук десять, никак не меньше, иначе когда бы он все успевал… — Шерлок! — Джон замечает сразу, едва только Шерлок закрывает глаза дольше, чем на обычное моргание, окликает его, устанавливает зрительный контакт, кивает. — Еще немного. На самом деле не так и немного, крови в ране как будто не убывает, несмотря на промывание и жгут. Джон, как заведенный, оттягивает пинцетом кожу, орудует спринцовкой, оттягивает, отсасывает, оттягивает… Наконец ему кажется, что можно переходить дальше. Отложив пока пинцет и спринцовку, он берет наконец анестетик — спрей-«заморозку», замечая, как при этом блестят глаза Шерлока. Хотелось бы верить, что от радости при виде анестетика, а не от начинающегося жара… Джон знает, что спрей ощущается довольно приятно, охлаждая рану, поэтому расходует его не жалея, буквально кожей чувствуя, как Шерлок немного расслабляется. Закрывает флакончик, убирает его и касается губами лба Шерлока. Немного горячий, пока только немного, но тянуть будет уже опасно. Шерлок морщится, не то от боли, не то от отеческих методов проверки жара, но молчит. — Сзади тебя радионяня, включи, пожалуйста, — внезапно просит Джон, пользуясь передышкой, чтобы сменить перчатки, заново обработав перед тем руки. Шерлок сидит, прислонившись спиной к стиральной машинке, на которой и вправду стоит радионяня. Причем стоит удобно, у него без труда получается дотянуться до нее, включить и поставить обратно, а взгляд, направленный на Джона после появления на приборчике кровавых разводов, становится даже чуточку виноватым. Джон в ответ улыбается уголком губ. Подумаешь, и не такое отмывал… Главное, что радионяня молчит, значит, Рози спит себе в своих Beats. Пора. Джон осторожно касается пальцами краев раны, наблюдает за реакцией Шерлока, сначала слегка надавливая, затем пробуя чуть раздвинуть края. Шерлок морщится, щурится, но не издает ни звука, только кивает, мол, можно. Все же определенную пользу годы практики в этом деле принесли: храбриться лишнего Шерлок перестал и даже начал сообщать Джону какие-то подробности своего состояния объективно. Приводить его в сознание Джон, конечно, был готов в любой момент, но совершенно не горел желанием. Наступает черед нового пинцета, Джон распечатывает его, берет в левую руку, правой раздвигая края раны уже насколько возможно. Входное отверстие ровное, кость не повреждена, значит, пытаться нащупать пулю сначала пальцем не стоит, только мучить Шерлока лишнего, и Джон сразу проникает в рану пинцетом. Шерлок вздрагивает. По счастью, Джон держит его ногу крепко, уже почти сидя на ней, а занять свои руки Шерлок и сам в состоянии. Например, схватить валяющуюся неподалеку собственную рубашку, будучи готовым вцепиться в нее, если придется, зубами. Когда-то мелочи вроде шума Шерлока не волновали, но с появлением Рози… Вернее, в данной ситуации, появление было как раз его. На территории Рози. И завтра они наверняка встретятся — в том, что Джон не отпустит его даже на такси даже под опеку миссис Хадсон, сомневаться не приходится. — Джон. Коротко, предупреждающе, но Джон и сам все понимает по тому, как Шерлок напрягается всем телом, безуспешно борясь с приступами дрожи, откладывает не добравшийся до цели пинцет. Черт, только бы обошлось без надрезов. — Дыши. Вдох через рот, выдох через нос. Вдох… Выдох. Вдох… Шерлок справляется, дышит, остается с Джоном, покусывая бескровные губы. Джон дает ему буквально минуту — больше нельзя, они уже слишком рискуют заражением. Кто знает, сколько вообще лет этому глоку… Пинцет снова устремляется в рану, заставляя Шерлока шумно вдохнуть, и на этот раз встречается с целью почти моментально. Теперь только подцепить… Джон понимает, что не дышал, уже когда пуля звякает о дно лотка, падая туда вместе с пинцетом, но не останавливается, вскрывает следующий пинцет, надеясь достать им хоть что-то из того, что оказалось в ране вместе с пулей. — Глок. Точно глок, — Шерлок, дурная голова, уже во все глаза смотрит на пулю, но руками не лезет, и на том спасибо. Правда, и рубашку пока не выпускает, но Джон представляет, насколько ему сейчас больно даже с анестетиком, который, по сути, успел прихватить только верхнюю часть раны. Глок так глок, об этом они поговорят потом. Джон бросает в лоток и этот пинцет: все, что смог, он из раны извлек (крохотные частички ткани брюк). Берет наконец перекись водорода и придвигается к Шерлоку вплотную, чтобы и согреть немного своим теплом, так как его сейчас непременно должно начать знобить, и поддержать. И удержать тоже, потому что когда на рану льется перекись, Шерлок неосознанно дергается всем телом, оказываясь в крепких объятиях Джона. Крепких, но коротких, поскольку рану необходимо очистить, убрать тщательно марлевыми тампонами перекись, смешанную с кровью и грязью. И повторить это еще трижды. На третий раз Шерлок ухватывается за плечо Джона, по счастью, здоровое, несильно, но крепко, и глухо стонет. — Все, Шерлок, все. Дыши, — Джон осторожно высвобождает плечо, убедившись перед этим, что Шерлок его слышит. — Мне нужно две минуты. Ты сидишь и дышишь. Хорошо? Кивок. Джону дважды повторять не надо, он стаскивает перчатки и вылетает из ванной со скоростью той же пули. Кухня, холодильник. Мазь для повязки, ампула тикарциллина, две ампулы трамадола, физраствор. Молли не раз уже шутила, что Шерлоку нужен отдельный холодильник (желательно размером со всю кухню) для его препаратов на опыты, а Джону — для медикаментов. Такого же размера. Если подумать, в этом была доля истины, но Джон прекрасно умел обходиться и малым. Он возвращается ровно через две минуты и находит Шерлока не только в сознании, но и держащим лоток с пулей на уровне глаз и пристально ее рассматривающим. Не выбрав между закатить глаза и рассмеяться, Джон просто опускается снова подле раненой ноги Шерлока и достает очередные перчатки. Пусть себе рассматривает на здоровье — именно на здоровье, потому что если это помогает ему терпеть боль и не отключаться, Джон будет последним, кто станет этому возражать. Перевязка не занимает много времени. Шерлок морщится, даже шипит, отставляет лоток, но держится, за что Джон ему благодарен, действуя выверено, на автомате. И обдумывая параллельно, что из вещей Шерлока имеется у него дома и где его положить спать. По всему выходит, что удобнее всего бывшая их с Мэри спальня: никуда дальше ни Шерлок не дойдет, ни Джон ему не позволит. Что ж, спальня так спальня, Джон все равно сам спит в гостиной или вовсе в детской. Ничего в этом такого нет, даже почти не больно думать. Главное, что руки не дрожат, но довести Джона до того, чтобы они дрожали, не так-то просто, явно не воспоминаниями о том, что случилось почти три года назад. Зафиксировав повязку, Джон переходит к финальной части — уколам. Шерлока просить не нужно, он сам подает руку, Джону остается только устроить ее поудобнее на придвинутой табуретке, наложить жгут и обработать. Вены Шерлока сейчас — загляденье, нисколько не напоминают о былом, Джон даже фиксирует это только где-то на задворках сознания, пока смешивает тикарциллин с физраствором. Вводит — Шерлок даже не морщится, неудивительно, после всей операции он едва ли что-то вообще ощущает, но зато антибиотик вот-вот начнет действовать, сводя вероятность заражения и воспаления к минимуму. Теперь трамадол. На этом этапе Джону никак не удается не ощутить холодок в районе позвоночника, но и только. Трамадол входит в список разрешенных Шерлоку опиоидных анальгетиков, составленный самым именитым консилиумом, какой только мог созвать старший Холмс. Все хорошо. — Все хорошо, — повторяет Джон вслух, убирая шприцы и заклеивая сгиб локтя Шерлока пластырем. Все хорошо. Сейчас он немного здесь приберется, давая Шерлоку возможность слегка прийти в себя, а анальгетику — подействовать, потом избавит Шерлока от остатков брюк и оденет во что-нибудь поприличнее, хоть бы и в свою пижаму (ужасную, как он наверняка выразится), если все же не найдет ничего из его вещей. Скорее всего и не найдет, Шерлок не так часто оставался ночевать у Ватсонов. Но это неважно, важно, что останется сегодня, Джон непременно поможет ему добраться до кровати, которую застелит свежим бельем, как раз сегодня забрал из прачечной, напоит водой, потом сладким чаем — а потом оставит спать. Сам он едва ли сомкнет глаза этой ночью: ванную комнату нужно будет привести в первозданный порядок к пробуждению Рози, с нее самой снять эти ужасные наушники так, чтобы она не проснулась, приготовить завтрак, разбудить дочь в восемь, чтобы в девять соседка уже забрала ее на танцы, куда водит и свою внучку… А там уже и действие анальгетиков начнет ослабевать, и никто не сможет поспорить с тем, что сложно представить себе более серьезное бедствие, чем Шерлок Холмс наутро после ранения. Но и с этим Джон как-нибудь справится, потому что есть зачем, почему и для кого. Все хорошо.