***
— Я не знаю, что произошло, но это… — она даже не перешагнула ещё порога комнаты.
Девушка застыла на полуслове, грань между глубоким обмороком и сильным удивлением мешала договорить. То, что видела она сейчас своими прекрасными глубокими глазами цвета тёмного шоколада, стало какой-то каплей. Маленькой, но такой значащей. Слишком острой каплей. Такой, которой сейчас прожигает он её большое наивное сердце. Она верила ему…
А он — пользовался.
Это конец.
***
— Ольга! Оль, проснись! — содрогаясь каждый раз от непрекращающихся всхлипов, девушка вскочила на кровати, резко приняла сидячее положение и тут же схватилась за голову — зря она так сделала, не подумав. Солёные капли бурными потоками текли по бледным щекам и изящной шее, с пушистых ресниц спускались всё новые и новые слезинки. Она не выбросит из головы этот кошмар, просто потому что боится. Боится, что это был не просто кошмар.Всё повторяется.
Снова.
Рядом суетливая сероглазая трясёт за хрупкое плечо. Жукова поднимается с постели, вставая на мягкий ковёр, шлёпает к зеркалу. Смотреть в него в четыре утра, наверное, не лучшее решение, но другого успокоения она попросту не найдёт. Когда взгляд скользит по такому ужасному зрелищу, на лице невольно расплывается кривая улыбка. Она сжимает руку в кулаке, нервничает, одёргивает розовую короткую ночную рубашку и поворачивается к подруге, что уже перебралась к себе на соседнюю кровать. Успокоения, как такового, она не получит. Знает об этом. — Что тебе снилось? — всхлипы нарушает хриплый голос подруги. Девушка молчит и лишь медленными шагами подходит к тумбе. На поверхности из чёрного дерева стоит треснувшая старая фоторамка. А внутри — тысячу раз разорваная и ровно столько же раз склееная фотография. Нет, не может она отпустить… — Даш, я без него не могу… — очень тихо она произносит слова, которые предпочла бы забыть ещё каких-то пару минут назад. Лаврецкая покачивает головой, убирает рукой волосы назад. Она привыкла к такому. К таким внезапным истерикам среди ночи. — Я не могу, Даш… не могу так больше… — Я слышала это сотни раз. И столько же раз повторяла: не можешь — вернись! — она залезает под одеяло, чтобы Ольга случайно не заметила её странной улыбки на лице. Конечно же, Даша устала от подруги. Точнее от её истерик и вечных всхлипов. — Ты же хочешь вернуться! Почему нет? — Даша, он мне изменил! Этого не достаточно?! — шатенка внезапно срывается на крик. Все те эмоции и чувства, что она так старательно копила в себе долгое время, начали вырваться наружу. — Он изменил мне! Понимаешь?! — Ты ничего не знаешь, Оль… совсем ничего… — Лаврецкая тихо сопит из-под одеяла. — Это же глупо! Я всегда говорила, что вы два идиота! Он идиот, потому что боится сказать тебе правду, а ты идиотка, потому что никогда не слушаешь его! И меня! — кажется, на одну истерику за этот вечер больше. — Я устала, понимаешь?! Разгребать ваши вечные проблемы! Устала сушить свои футболки и рубашки от твоих слёз! Мне надоело, Оль! Справляйся сама, слышишь?! Я больше не собираюсь в этом участвовать! — Тебя никто и не заставлял!.. — огрызнулась было Ольга, но… Но комната внезапно опустела. В коридоре больше не стояли белые кеды, а в комнате всё ещё витал запах сладких цветочных духов. Теперь это точно конец… Ещё мгновение и девушка падает на пол. Слёзы пропитывают мягкий белый ковёр, руками она сжимает в кулаках последнее, что у неё осталось.Фотография.
Тысячу раз склееная, тысячу раз разорваная…
Тысячу раз больная.
***