Ведьма

POV Ольги Пулатовой Отыграли свой сет нормально. Ну как нормально – на фестивалях и сборных солянках вечно не пожар, так потоп – время поджимает, свет не тот, звук не тот – не слышишь ни других музыкантов, ни свой инструмент, ни свой голос – вообще наугад поёшь. Но сегодня всё прошло очень спокойно. Не к добру это. Наверняка очень скоро случится что-то из ряда вон выходящее – я знаю, что затишье бывает только перед бурей. Наш поезд отбывал поздно вечером. Поэтому можно было не торопиться, и я вернулась в большой шатёр, который поставили для группы. Почти все музыканты ушли гулять и слушать выступления других групп. Только Лена, устав, дремала на кушетке в углу – я подошла и присела на край кушетки. Во сне она больше обычного напоминала ангела, случайно свалившегося в этот больной безумный мир – так мирно она выглядела, будто ребёнок в колыбели. Я протянула руку, но остановилась – зачем её будить? Зачем-то я провела рукой по длинным, мягким, не любящим шпилек волосам Лены. Она что-то пролепетала сквозь сон, но не проснулась. Я, наверно, долго так смотрела на неё. Мне отчего-то стало жарко и душно: я встала и вышла на свежий воздух. Пошла, куда глаза глядят, думая о своём. Хотелось курить: я пошарила по карманам и достала пачку тонких, но, естественно, не нашла ни зажигалки, ни спичек. Ничего у Оли Пулатовой не бывает по-человечески. Я растеряно оглянулась: зона, отведённая артистам, пустовала: наверно, они или готовились к выступлениям, или тоже разбрелись кто куда в этот жаркий летний день. Только в тенёчке под дубом на пластиковом стуле сидела и читала книжку женщина. Ненавижу просить у других: каждый раз приходится себя пересиливать. Женщина сидела ко мне спиной; я приблизилась и спросила: — У вас не будет прикурить? Я подумала, что напугала её: уж больно резко прозвучал мой голос. Но женщина плавно, спокойно обернулась и сказала: — Извините, я не курю. Странная она была: лет примерно моих, а прикид какой-то хипанский. Тёмные очки в пол-лица, бандана на голове. Что-то в ней было хулиганское, что меня сразу зацепило. Казалось бы, спросила и не приставай к человеку. Нет, я встала рядом с ней, чувствуя себя дурой. А она просто рассматривала меня, полуулыбаясь.. — А вам не жарко здесь сидеть? – спросила я. — «Дура, Оля, какая ты дура! Вопрос на пять баллов!» Женщина сняла очки. Прозрачные зеленоватые глаза блестели весело. — В тени – не жарко. Но можно и пройтись, — сказала она, вскакивая на ноги. Какая же она оказалась высокая! Почти на две головы выше меня. Со своим позорным росточком я всегда боялась высоких женщин – уж больно действует на нервы, когда приходится или задирать голову, или смотреть не в глаза, а на грудь женщине. Мы пошли вместе. Женщина не пыталась заговорить, но и не возмущалась, какого чёрта я к ней прилипла. — А я Оля Пулатова, — сказала я, силясь поддержать разговор. — Наташа, — представилась женщина. – Также известная как Хелависа. — Мельница? – настороженно спросила я. — Флёр? – ответила она в одесском стиле. Мы замерли, изучая друг друга. Нашим сходством с «Мельницей» мне успели прожужжать все уши, и я заранее невзлюбила и эту группу, и Хелавису. Иногда я представляла, как бросаю ей в лицо язвительные остроты. Представлять легче, чем делать. Во-первых, я уже говорила, что боюсь высоких женщин. Во-вторых, Хелависа мне понравилась. — Кажется, это мне полагается отвечать вопросом на вопрос, — сказала я. — Ти перша запитала, я перепитала, — ответила она по-украински и улыбнулась. – Ты ведёшь меня куда-нибудь или просто так? Я оглянулась: мы вернулись к началу, то бишь, к шатру моей группы. — Если хочешь, зайдём, — сказала я. – Только там спит Лена. — Ничего, не будем её будить, — ответила Наташа. Она всё улыбалась чему-то своему, как чеширский кот. Лена всё спала, только повернулась лицом к входу. Хелависа встала над ней и, склонив голову, всмотрелась. Меня вдруг почему-то кольнула ревность – совсем непонятная, неуместная. Ревновать эту женщину к Лене (или наоборот?) – это точно шиза. — Садись, — я села на другую кушетку и похлопала по свободному месту рядом. — Спасибо, — она села, закинув ногу на ногу. Длинные и гладкие, они так и манили потрогать. Я коснулась её колена и испугано одёрнула руку. — Нравится? – ухмыльнулась Наташа. Я что-то буркнула в ответ; щёки горели. Наташа протянула руку и потрепала меня по голове будто нашалившего котёнка, разлохматив волосы. Ненавижу, когда лезут в моё личное пространство; но от этого касания я прямо мурлыкнула. — У тебя сильные руки, — шепнула я. Хелависа сама отчего-то раскраснелась, глаза горели. Сейчас она действительно напоминала ведьму. Другая рука пробежала по моей спине и нажала на какую-то точку самым приятным способом. — Ты умеешь делать массаж? – выдохнула я. — А чого я не вмію? – ответила она снова по-одесски. Наташа сама наклонилась к моим губам, если что. Но не буду скрывать: поцеловала её я, а не наоборот. POV Елены Войнаровской Я возвращалась к бодрствованию из страны снов постепенно: сначала вернулось осязание мягкого пледа, потом появились звуки. Из пальцев сновидения меня окончательно вырвал странный звук – женский всхлип. Я нежилась, закрыв глаза, и не сразу поняла, что эти всхлипы мне не снятся. Но потом женщина что-то пробормотала, и я узнала голос Оли. Я резко открыла глаза. Дневной свет ослепил меня, я заморгала и не сразу увидела происходящее. А когда уверила, не поверила в то, что проснулась. Я увидела, как Оля откинулась на кушетке, зажмурившись и вцепившись руками в её края. Её платье было стянуто к поясу, обнажая Олину грудь. Но не это смутило меня: мне несколько раз случалось видеть, как Оля переодевается в моём присутствии. Над Олей, словно хищная птица, наклонилась другая женщина. Её руки плясали безумный танец, касаясь каждой чувствительной точки на теле Оли. Женщина выпрямилась и бросила через плечо взыскательный взгляд на меня: я не успела притвориться спящей. Медленно губы женщины разошлись в дикой ухмылке: она подмигнула мне и приложила палец к губам. Теперь я узнала это одухотворённое, суровое лицо: Хелависа. Её имя часто называли мне, сравнивая наши музыки. Хелависа (я никак не могла вспомнить её земное имя) опять согнулась над Олей. Я видела, как её губы обхватили… сосок Оли, а пальцы сжали другой… сосок. Хелависа присосалась к Оле, как жадный младенец, терзая грудь губами и пальцами. Я видела, как красные пятна марают белую кожу моей подруги. Оля стонала вполголоса – возможно, она боялась меня разбудить, иначе бы не сдерживала крики. Я готова была умереть от стыда, что позорно подглядываю за ними. Но я не знала, что могу сделать: если бы я подала некий знак, что проснулась, и привлекла внимание Оли, я бы потом никогда в жизни не смогла посмотреть ей в глаза. Хелависа пробежалась поцелуями по животу Оли, спускаясь губами всё ниже и ниже. Я поймала себя на том ужасном факте, что моя рука под пледом повторяет её движения и опускается туда, где я не касалась себя уже очень давно. Простыни стали мокрыми; я с трудом дышала. Я видела, как Хелависа отбросила в сторону узкую юбку и нижнее бельё Оли. Тёмная голова ведьмы закрыла от меня остальное – к счастью или несчастью. Но я всё равно совершенно точно знала, что эта женщина делает: её голова скользила… между ног Оли, и с каждым движением Хелависа старалась проникнуть всё дальше, будто зверь, жадно лакающий воду в жаркий день. Теперь Оля не могла сдержаться: она издавала громкие стоны при каждом новом резком движении Хелависы и подавалась бёдрами навстречу ведьме. Я, сгорая от стыда позорного желания, приподняла голову, надеясь ещё лучше увидеть происходящее, выжечь его в памяти немеркнущим воспоминанием. Хелависа головой по-прежнему закрывала от меня свои действия, но я и так знала, что чувствует Оля, когда эта женщина грубо и жадно ласкает её языком. Я знала, потому что моя рука тоже двигалась в моей… промежности: я трогала себя, как не трогала никогда раньше; взбивала мокрую простыню под собой и шептала слова, значения которых не знала сама. Неожиданно Хелависа сделала несколько резких и грубых движений, одновременно выкрутив… соски Оли сильными пальцами. Оля судорожно затряслась, выгнула голову и выкрикнула: — Лена! Да, она назвала Хелавису моим именем. Не знаю, какая сила овладела мной, но я почувствовала, как сознание взрывается белыми пятнами экстаза, и выкрикнула: — Оля! Мне кажется, я почти потеряла сознание от жгучей остроты ощущений. Чуть-чуть оклемавшись, я села на кушетке. Глаза залило потом, в теле гудела истома. Я потёрла глаза, вернув миру чёткость: Оля тоже сидела, изумлённо смотря то на Хелавису, то на меня. Мы встретились взглядами: как ни странно, при этом я не захотела провалиться сквозь землю. Оля смотрела на меня со смущённым сладким стыдом, но так тепло, как никогда раньше. — Ну, вам наверняка нужно многое обсудить, — деловито сказала Хелависа, вставая. – К тому же, у меня скоро поезд. Не пропадайте. – Она поцеловала Олю в лоб, послала мне воздушный поцелуй и вышла из нашего шатра и из наших жизней так же неожиданно, как вошла. POV Натальи О’Шей (Хелависы) Я зашла к себе в гримёрку. За неимением шляпника и сони, пришлось разговаривать с зеркалом – благо, на стене висело подходящее. — Ну что, было? – спросила Наташа-из-зеркала. — Да, — ответила я. — Ведьма, — констатировало отражение.