Нас разлучили с Гаарой три года назад. Это было давно, но в памяти отчетливо сохранился тот день. Мы пришли из пустыни: побитые, все в крови, уставшие, но довольные своей близостью. Я увидел Гай-сенсея. Естественно, я обрадовался, но, к моему стыду, когда я узнал, зачем он пришел, я впервые был ему не рад. Он, Цунаде-сама и, кажется, Неджи пришли, чтобы забрать меня домой. Это было правильно. Мне было пятнадцать лет, гормоны и у меня, и у Гаары плескались выше края. Может, они ударили нам в голову и мы не ведали, что делаем. Я был ребенком, который должен быть рядом с семьей. Конечно, у меня нет родителей, но мой опекун Гай-сенсей всегда заботился обо мне. Мне объяснили, что до своего совершеннолетия я нахожусь под ответственностью деревни. Сбежать в другую деревню — предательство. Меня, мальчишку, не ругали. И это было сложнее. Все в деревне смотрели на меня с разочарованием, с презрением. Это было обидно.
Помню, когда мы с Гай-сенсеем пришли домой, я позволил себе разрыдаться. Нет, это не был первый раз, когда я плачу на руках Гай-сенсея. Но впервые это было так бурно. Слезы текли огромными каплями, обжигая лицо. Я кричал, как мне больно, как обидно, как я запутался. Я кричал, что хочу быть с Гаарой, но не хочу предавать деревню. Сопли смешивались со слезами, реками текли по подбородку, а я не вытирал их, мои руки крепко сжимали ткань костюма на груди у сенсея, я бился о его грудь, кричал, плакал, просил прощения.
Сейчас я уже смутно могу почувствовать, что чувствовал в тот день. Осталась лишь жалость к этому маленькому мальчику, который не знал, что ему делать, который впервые столкнулся с любовью, который впервые столкнулся с жестокостью мира Шиноби.
Я не видел Гаару с того дня. Это намеренно. Цунаде-сама, справедливо полагая, что видеться раньше времени нам с ним не стоит, ибо это чревато последствиями, давала мне миссии где угодно, но только не в стране ветра. Более того, все мудрые решения Цунаде-сама по выбору маршрута мягко избегали любой возможности «заскочить» в деревню песка даже по пути.
Три года прошло, я уже и понятия не имею, как он выглядит, какой он стал. Я пытался представить его взрослым, но в воображении всплывает тот мальчик, которого я видел три года назад. Раньше он казался мне таким… Серьезным? Ну, он и сейчас мне кажется серьезным, просто… Я вспоминаю его маленького и думаю, что он, все же, был ребенком. Я тоже был ребенком, поэтому мне казалось, что он ведет себя, как взрослый. Но сейчас я понимаю, наши поступки были по-детски глупы.
Три года прошло, и эти три года я вовсе не лежу целыми днями в апатии, скучая по нему. Я продолжаю жить. Я стал чунином. Это большое достижение, но этот экзамен был скучный. Я вспоминал во время битвы с каким-то парнем из деревни тумана, как я бился с Гаарой. И это было несравнимо. Конечно, в этот раз мне тоже досталось, но все равно было слишком легко. После битвы с Гаарой во мне поселилось чувство, что пройти экзамен на чунина невозможно, потому что соперники всегда слишком сильные, готовые убивать. Но, похоже, таким был только Гаара. Этот экзамен я сдал, почти не напрягаясь.
Я продолжал жить без Гаары.
От меня не отвернулись друзья. И сенсей продолжал любить меня, как своего лучшего ученика. Наши тренировки не стали легче, наоборот, мы их ужесточили, потому что я расту, а, значит, становлюсь сильнее. Может, мы с Неджи и Тентен стали даже ближе друг к другу.
Сначала я чувствовал некоторую обиду и отторжение, когда они пытались разрядить обстановку, приглашали меня в ичираку или погулять. Я подозревал, что их попросил учитель или Хокаге присматривать за мной, чтобы я, не дай бог, снова не сбежал. Но потом я понял, что их намерения искренние. Они действительно волновались за меня. Я расслабился, жизнь стала легче, когда мои друзья поддержали меня.
Я не был одинок без Гаары.
К тому же я постоянно слышал о нем новости.
Нет, не от друзей, товарищей, учителя или прохожих. По просьбе хокаге все разговоры о деревне песка были табуированы.
Мне рассказывал Шукаку.
Он приходил по ночам. В моем сознании. За три года я уже привык к этому темному коридору, я уже не боялся зверя, подходя к нему ближе, ближе к свету его полосок. Хотя, я не касался его. Это было для меня какой-то запретной гранью.
Мы сидели с ним, он рассказывал мне про Гаару своим визгливым голосом, смеясь над его ошибками и еще громче смеясь над тем, как он эти ошибки исправляет. Из его рассказов я вынес, что Гаара тоже не сидит на месте. Он стал действительно хорошим Казекаге. Он постепенно вводит новые законы, новые порядки в деревне, облегчая жизнь граждан. Он защищает их и любит. Я всегда знал, что Гаара замечательный Казекаге.
Однако Шукаку рассказывал лишь это. Я знаю, что ему доступны чувства Гаары, но он мне их не раскрывает. Шукаку ни разу не оговорился о том, что Гаара думает обо мне. Или что-то такое.
Я спросил однажды, спустя месяц после расставания с Гаарой, скучает ли тот по мне.
Шукаку ответил, что в мыслях Гаары нет и намека на мое существование. Больше я ничего не спрашивал.
Шукаку приходил каждую ночь. Я спал во внешнем мире и бодрствовал в мире Шукаку.
Я даже начал привыкать к нему. Он, знаете, не такой уж и плохой. Хотя, он, конечно, демон.
Я не был одинок без Гаары.
Днем со мной были друзья и Гай сенсей, ночью со мной был Шукаку.
Но
Вечером, когда я не мог уснуть, накатывало чувство ледяного одиночества.
Скучаю.
Скучаю по нему.
Болезненное ощущение сковывает изнутри, как же отчаянно я хочу увидеть его. Его ярко-красные волосы, спадающие на красивое фарфоровое лицо, его глубокие, такие невероятные зелено-голубые глаза, его тонкие, но сильные плечи, плавные черты его рельефного тела, такого теплого и нежного.
Хочу коснуться. Дотронуться до мягкой щеки, поцеловать манящие тонкие губы. Хочу ласкать его. Хочу ощущать его идеальную кожу под своей ладонью. Хочу поцеловать его ключицы, его плоский живот, его коленку, лодыжку, всего его.
Хочу войти в него. Или ощутить его в себе. Хочу, чтобы наши тела слились воедино. Хочу чувствовать, как его дыхание сбивается, как он еле сдерживает стоны наслаждения. Хочу видеть его лицо, искаженное в экстазе. Хочу чувствовать мелкую дрожь на его теле, когда он достигает пика.
Хочу. Хочу его.
Боже, как же я скучаю по нему.
Я тяжело вздыхаю, оттягивая резинку трусов. Ладонь легла на болезненно возбужденный орган, заставляя судорожно сглотнуть. На секунду больно ударила в висок мысль о неправильности поступка. Чистый образ Гаары в сознании разрушался, стыдно, отвратительно, но как же хочется… Хочется разрядки. Хотя бы в воображении хочется этой близости. Это гнусно вот так очернить Гаару, поддаваясь низменным, природным потребностям.
Но.
Я так долго терпел…
Рука медленно движется, пальцем слегка ласкаю головку, растягивая наслаждение.
Это нетрудно.
Закрыть глаза и представить, что ты не сам ласкаешь себя, что это делает Гаара.
Гаара прожигает мое лицо своим взглядом, изучая эмоции, стараясь понять, правильно ли все делает. Он поглаживает головку, оттягивает кожу, нежно проводит вдоль всей длины, вновь возвращаясь к головке.
Другая рука скользит по всему моему телу: по уже затвердевшим соскам, по кубикам пресса, по низу живота.
Ему нравятся мои соски. Они всегда твердеют, когда он так близко. Он обводит их пальцами, сжимает пуговку, слегка пощипывая. Он кладет ладонь на мою грудь, мягко сминая ее. Он играет с одним соском, потом с другим, надавливая, заставляя стонать и просить еще. Еще!
Рука опускается ниже, доходя до тугих яичек, слегка играя ими, приближая разрядку.
Он проводит по чувствительной кожи внутренней стороны бедра, нарочито медленно, лаская, играя, возбуждая. Рука блуждает по телу, доходит до ягодиц, сжимая их, теребя, слегка похлопывая.
Рука продолжает ласкать член.
А вторая рука уже мягко скользит между податливо раздвинутых ягодиц. Тонкий пальчик массирует колечко мышц, и я буквально телом ощущаю взгляд Гаары: сосредоточенный, нетерпеливый и довольный.
Палец проникает внутрь, движется, волнуя. Темп ускоряется, когда он задевает простату.
Наслаждение и спереди и сзади. От такого можно сойти с ума.
Гаара вводит второй палец, разрабатывая, доставляя неземное блаженство, не забывая про член, лаская быстрее, грубее, сводя с ума.
Я весь сжимаюсь, выгибаясь в спине, когда чувствую приближение разрядки. Резко захотелось ощутить член Гаары в себе. Третий палец уже вовсю орудует в проходе, скорость руки, ласкающей ствол просто немыслимая.
Я открываю рот, приглашая к поцелую, но губ не касаются привычно шершавые, сухие губы Гаары. Темп ускоряется, я откидываю голову назад, со стоном кончая.
После этого Гаара обнимает меня и целует, прижимая к своей груди.
Как жаль, что Гаара так далеко.
Я опустошенным взглядом смотрю на свои испачканные спермой и смазкой руки. Секундное наслаждение сменилось разочарованием и апатией. Это все равно не то. Это не Гаара.
Как холодно.
***
Ночь.
Я снова вижу Шукаку.
Он выглядит… взволнованным.
Он рассказывал, как прошел день Гаары, но я чувствовал, он что-то не договаривает. В конце концов он просто вышвырнул меня из своего убежища, отчего я проснулся в холодном поту.
Впервые он прогнал меня.
***
Утро было обычным. Привычное для Конохи солнечное теплое утро.
Нашу команду вызвали в кабинет Хокаге.
Фраза: «Казекаге был похищен Акацуки», — тысячей раскаленных игл впилась в мое тело.
Он был похищен.
Как вы посмели это допустить! Он же такой сильный, как они смогли?! А как же я? Вы разлучили нас! Если бы я был рядом с ним этого бы не случилось! Вы уроды! Я ненавижу вас!
Моя душа разрывалась от нахлынувших чувств, мозг не хотел принимать эту информацию, отказываясь верить в реальность.
А лицо было спокойное. Ни один мускул не дрогнул, потому что я шиноби.
Ниндзя не должен показывать свои эмоции, что бы не случилось.
Наша команда направлена в качестве подкрепления команды Какаши. Наша задача — помочь спасти казекаге.
Я был сломлен.
Гаару похитили.
Но внешне я не подал виду.
Кажется, я встал в позу крутого парня и пообещал Цунаде-сама, что непременно спасу Гаару.
Кажется, я спорил с Гай-сенсеем, что мы сможем добежать до Суны за день.
Кажется, я весело смеялся над Неджи и Тентен, которые неумолимо от нас отставали.
Привал.
Сон.
Это была первая ночь, когда Шукаку не пришел ко мне.
