Something Real to Hold Onto

Он обычно не просыпался в такую рань. Состояние такое, будто он снова под наркотиками, но дымка и весь последующий кайф внезапно рассеиваются. И ему не требуется много времени для осознания того, что это не очередной приход. Вероятно, он опять потерял счёт времени. Это, похоже, объясняет и человека перед ним. — Тайрелл, — это имя слетает с его губ почти беззвучно, словно он очень занят собственными мыслями, чтобы осознать ситуацию. Он на пассажирском сиденье машины Тайрелла. Мягкие кожаные сидения и глянцевые линии безупречной приборной панели могут привести только к такому выводу. Он должен спросить, почему Тайрелл здесь. И почему он смотрит на него так пристально, кажется, даже жадно и в то же время с толикой уважения. Почему его руки ползут вверх по плечам к шее? Почему его тело медленно приближается к нему? Тогда, возможно, он спросит, какого чёрта он здесь делает. Но все его мысли возвращаются к тому, что всё это кажется ему таким знакомым. Возможно, он уже сидел рядом с Тайреллом в его машине раньше, с его сердцем, бьющимся так сильно, что вот-вот вырвется наружу, с его беспокойством, заключённым в машину, когда взгляд хищника следует за ним. Эллиот чувствует, что ему не впервой быть так близко к нему. Как будто он произносит его имя огромное множество раз. И вдруг раздаётся щелчок… Потеряны те секунды, что Тайрелл смотрел на него; Мистер Робот… Именно поэтому всё кажется таким знакомым? Он был здесь раньше с ним? Говорил с ним? Прикасался к нему? Он знает о fsociety? О «горшочке с мёдом»? О «белой розе»??? О 50-часовом сроке???? О всём плане?! Блять. Он ненавидит людей, которые знают больше него самого. Он ненавидит ничего не знать. Быть может, выдают его широко раскрытые глаза и нервная дрожь, потому что Тайрелл убирает руки и смотрит на него так странно. Это… любопытство? Или беспокойство? Как выглядят беспокойные люди? Тайрелл вообще знает этого Эллиота? Знает ли он разницу между ними? — Я говорил тебе, что Гидеон больше не проблема, — прерывает поток его мыслей Тайрелл. Это не похоже на гнев или раздражение. Больше походит на напоминание. Возможно, Тайрелл так же невежествен, как и он, когда дело касается Мистера Робота. — «Вообще-то, себя», — быстро поправляется Эллиот. Он ощущает, что ему здесь не место. Будто влезает в разговор, не предназначенный для его ушей. Тайрелл разговаривает с Мистером Роботом, а не с ним. Но потом, конечно, вспоминает, что разговор предназначен и для него. Ведь он — Мистер Робот. Вечно забывает об этом. — Окей, — это единственное, что он сказал Тайреллу за всё это время. Он спрашивает себя о том, не покажется ли Уэллику, что он говорит по-другому? Удивляется, почему выбрал именно этот момент? Очевидно, что-то важное, раз он резко стал собой. Или переключиться на эту версию себя. Что угодно. Он никогда не был хорош в разговорах и разбираться в этом сейчас не собирается. — Поэтому ты продолжаешь меня допрашивать? — Тайрелл поднимает брови, наклоняется вперёд, чтобы сократить расстояние между ними. Эллиот инстинктивно отстраняется, пока не чувствует, как ручка дверцы больно упирается ему в поясницу. Он в ловушке. Нужен план побега. Тайрелл только смеётся над этим. Прежде чем Эллиот понимает всё происходящее, пальцы Уэллика уже на его груди, хватаются за собачку толстовки и медленно тянут вниз. Он столбенеет, когда полностью осознаёт происходящее, когда лёгкие начинают раздуваться от тревоги, что так и норовит вырваться наружу. — Ч-что ты хочешь? Тайрелл усмехается. Разве это не очевидно? Но нет, на самом деле, не совсем. С таким человеком, как Тайрелл Уэллик никогда нельзя быть уверенным наверняка. Ему известно, что Тайрелл готов на всё, чтобы сохранить свой статус и подняться по карьерной лестнице. Нет нужды «взламывать» его, чтобы узнать это; он видит всё в его глазах. Ему нравится думать, что он на два шага впереди всех, но правда в том, что невозможно предугадать всё. Большинство людей реагируют одинаково, предсказуемо. Но Тайрелл говорит, что он — не все. Даже если это всего лишь шутка, то он всё равно не похож на всех. Так что он не должен переживать, когда руки Тайрелла оказываются между толстовкой и его футболкой. Он почти ждёт этого — этих игр, что так любит Тайрелл. Это ведь просто игры? Правда? Но между его телом и разумом практически никогда не бывает связи, поэтому чьи-то прикосновения почти что заставляют его выпрыгнуть из собственной кожи. — Расслабься, — улыбается Тайрелл. Он не уверен, что всё это на самом деле происходит, но если это так, то… осознание этого всё ещё не помогает расслабиться. — Мне от тебя ничего не нужно, — продолжает Тайрелл. Его глаза ничего не выдают, но это не важно. Эллиот знает, что это ложь. Всем и всегда что-то нужно. Он чувствует его руки на своей груди, но как только он понимает, чего он хочет добиться, руки Тайрелла стаскивают с него толстовку. И он помогает ему, поднимая руки вверх. Зачем он это сделал? Теперь он ощущает себя голым. Уязвимым. Но не нужно быть гением, чтобы понять, что происходит, когда руки Тайрелла медленно скользят по обнажённой коже. Холодок проходит по его животу. И когда, на удивление, мягкие пальцы начинают впиваться в его кожу, ему кажется, что он помнит это чувство. Он думает, что помнит, как ему это нравилось. Он так сосредоточен на руках Тайрелла, скользящих по его коже, что не замечает его лица всего в нескольких дюймах от собственного, пока не чувствует, как чужие волосы лезут в глаза. «Тебе что-то нужно от меня?» Нет. — Что? — как заворожённый спрашивает он. Тайрелл касается своими пальцами его подбородка и поднимает так, чтобы он был на уровне его глаз. Он никогда не отводит взгляда и едва-едва прикасается своими губами его, прежде чем отстраниться. Ему кажется этого чертовски мало. — Тебе что-то нужно от тебя? — бормочет он снова, будто спрашивает разрешения. Возможно. Он не знает. Он больше ничего не знает. Что-то застревает у него в горле, мешая произнести одно-единственное слово, когда эти яркие голубые глаза смотрят на него. Эти глаза — единственное, что, кажется, удерживает его на плаву. Его неспособность говорить, похоже, что-то да значит, раз Тайрелл кладёт свою руку на его щёку, снова целуя. На этот раз он глубже, настойчивее. Эллиоту нравится это чувство. Он понимает, как обухом по голове, что всё это ему знакомо. Кажется, он ощущал вкус пряного лосьона после бритья в уголках губ. Точно также он ожидает, что дорогое европейское мыло будет иметь привкус сандалового дерева. Ожидания? Блять. Это большее, чем он способен вынести. Всё так безумно и запутано прямо сейчас. Но прежде, чем он осознаёт хоть что-то, руки Тайрелла тянутся к его футболке, пытаются снять. И Эллиот никак не хочет этому мешать. Он застывает. Ощущение такое, будто он занимает кресло зрителя. Он вообще здесь? Растущая напряжённость в груди и штанах, липкий пот на ладонях и между ног говорят, что да. Он должен быть здесь. Всё слишком реально. Так всё быть и должно. Но как он мог забыть подобное? Потому что он на все 110% уверен, что такое уже случалось. Это безумие. Он сумасшедший. Звук, похожий на нечто среднее между вздохом и стоном, срывается с губ Тайрелла. И Эллиот понимает, что он отстранился, чтобы отдышаться. У него аналогичная проблема. Он открывает рот, чтобы снова сказать что-нибудь, но не находит подходящих слов. Вместо этого он смотрит в окно на наступившую ночь и яркие огни пирса Кони-Айленд. Тайрелл тоже смотрит. Музыка, что играет у каруселей и детский смех уходят на второй план, когда Тайрелл внезапно обхватывает его шею снова и притягивает к себе. Всё остановилось. Звук крови, пульсирующий в его венах и прерывистого дыхания, что слился в унисон — всё, что он слышит. Тайрелл прижимается своим лбом к его, обхватывает руками лицо. — Бонсуар, Эллиот, — шепчет Тайрелл, обнимая его. То, как он это произносит… так чувственно и… благоговейно? С ним такое всегда? Это всегда звучит так красиво? Он закрывает глаза. Открыв их, он оказывается в своей квартире, полностью одет. Один. Что-то случилось? Как он тут оказался? Где Тайрелл? Это было реальность? Хочет ли он этого?