***
Если они сидели где-то вместе, Вэй Ин хватал Лань Ванцзи за руку и клал её себе на колени, обводя своими пальцами пальцы Лань Чжаня. Прикрыв глаза, Вэй Усянь наслаждался бархатистой кожей. Конечно, он выучил местонахождение всех маленьких шрамиков на ладонях Лань Ванцзи, но все равно хмурился от досады, когда натыкался на них. Обводил их с мягким нажимом, словно желая стереть каждый шрам.***
Сердце замирало, когда Лань Ванцзи играл на гуцине. У многих – от красоты и чистоты мелодии, у Вэй Усяня — от наблюдения за гибкими пальцами, тщательно и верно перебиравшими струны. Струны под пальцами заклинателя дрожали и издавали ласкающие слух звуки, как и сам Вэй Усянь. Ночами он был музыкальным инструментом, на котором играл Лань Ванцзи. Ночами пальцы заклинателя щипали не струны гуциня, а сжимали нежную кожу Вэй Ина. Ночами слышны были не ясные звуки струн, а хриплые стоны, доносившиеся из цзинши благовоспитанного Хань Гуань Цзюня.***
Вэй Усянь любил оставлять поцелуи на руках Лань Ванцзи. Обводил языком контур голубых венок на тыльной стороне ладони. Слегка, почти незаметно, прикусывал кожу и задирал рукав, обнажая изящные запястья и губами чувствуя учащенный пульс. Полностью наслаждающийся этим Вэй Усянь ласкался, словно кот и хитро улыбался, поднимая взгляд. Эти руки он бы ни за что не обменял даже на любимую Улыбку Императора. Руки любящего его человека. Облизнувшись, он проводил языком по пальцам, и бесстыдно брал указательный палец в рот, глядел в темнеющие глаза. Глаза, которые для других людей всегда холоднее льда, и лишь для Вэй Ина в них проскальзывает тепло.***
Когда все оттолкнули и оставили его, лишь руки Лань Ванцзи тянулись к нему, желая пригреть и дать понять, что в этом мире есть для него место. Эти руки лечили его раны и тащили истощенного, не способного самому двигаться. Согревали в объятиях и держали в равновесии. И Вэй Усянь понял, что больше никогда не пропадет.