Попался

Было утро пятницы. Аркадий Варфоломеевич довольно прогуливался по пыльным дорогам Москвы и ежеминутно сгибался почесывая свои ноги. Проснувшись в восемь утра, он устало зевнул и потер свою левую ногу—она сильно чесалась. За левой ногой почесалась и правая. И почесав правую он сделал вывод, что это дело злосчастных комаров. Довольный он был потому что вчера получил долгожданную зарплату и наконец-то смог купить дорогую итальянскую обувь из магазина находящегося на окраине города. Зарплату же он свою выловил за статью "Жизнь и влияние на нее политиков", она оказалась невероятно полезной для простого народа, по мнению его просвещенных приятелей и максимально точной в области определения. Аркадий Варфоломеевич сам по своей уникальной натуре, был человек очень ясный и поэтому почти что все самым невероятным образом мгновенно прояснялось в его голове. У него была сто и одна идея, но денег у него, конечно же, не было. Поэтому он записывал их в маленький блокнотик подаренный ему знакомым на Новый Год с очень изысканной позолоченной надписью "Из Таиланда" . Он очень часто ее поглаживал и никак не мог понять из чего она точно сделана. Работал он журналистом в одной из известных московских газет — "N". Газета была популярна среди московской молодежи, уверяющей себя в новаторстве, то бишь тяжелом бремени новшевств, что они носят на себя проходя через бедствия и невзгоды. Сам же Варфоломеевич утверждал, что является литератураведом, и даже писателем, а писал он в основном рассказы и очерки о московской обыденной жизни. В 21-ый свой год прочитав "Борьба и перемирие " NN , он тоже было захотел написать роман в нескольких томах, со своим острым шармом и глубоким смыслом, но сдулся на второй главе, к счастью успев написать глубокое и чувственное предисловие и небольшую автобиографию. Словом, женщин у него тоже не было. А вот за эту статью заплатили ему хорошо. Его гладкая обувь блестела на солнце, а шляпа переливалась невероятными отблесками лжи. Злосчастная ленточка по-змеиному обвивала шляпу и казалось, будто бы и он сам не замечает молчаливое чудище сверху. Он уверенно шагал по улице и подобострастно улыбался проходящим рядом дамам. Все его существо зажигало в сердцах обманутых прохожих искорку—он шел к своей коллеге. Аркадий не спеша проходил по улицам Москвы. Он широко расставлял ноги, которые на удивление уже как минут десять не чесались, и дырявил карманы брюк длинными руками. Точного расположения ее дома он не знал и отталкивался лишь от когда-то ею сказанных примечательностей: по логике он должен был быть на улице Бренных рядом с прудом. Остановившись у фонарного столба, он вытащил иностранный портсигар и вытянув одну сигарету, поджег ее зажигалкой. Закурил. Серый дым изящными виточками танцевал вальс в воздухе. Засунув дорогой портсигар обратно во внутренний карман пиджака, он все так же зашагал на улицу Бренную, задумчиво покуривая сигарету. Рядом с прудом виднелось огромное старое здание— когда-то могучая библиотека, и за ней едва лишь можно было заметить тот самый дом. Дом был одноэтажный, невысокий, шаткий и с запыленными окнами. Несло квашеной капустой. Легонько постучав в старую дверь, он оперся спиной о пыльную стену и натянул шляпу на глаза. Дверь конфуженно приоткрылась и из-за старой поцарапанной двери выглянула маленькая девушка с умными уставшими глазами. Девушка ласково улыбнулась, чем сильно удивила Аркадия. Хмурая бойкая вдохновляющая его на рьяную работу Василиса , сейчас выглядела так устало и тепло, что становилось неудобно. -Здравствуйте. -Здравствуйте. —Ну, вы, проходите Аркадий Варфоломеевич. - неуверенно пригласила Василиса Аркадий невольно улыбнулся и нежно поглядел на аккуратные плечи девушки,и кукольную голову устало держащуюся на тонкой шее. Он еще раз кивнул ей и тихо зашел в дом. . . . Внутри дом выглядел так же тухло и уныло как и снаружи, а квашеной капустой несло даже сильнее. На белых потрескавшихся стенах висели старые, но дорогие картины. От них пахло грязью, безысходностью и жалким следом отыгравших свое лет. Как печать. Уже прошло. Давно прошло. Слева была длинный бардового цвета диван с деревянной ручкой и острым видом. Рядом с ним стояло кресло тоже бардового цвета, но оно принимало более благородный вид чем диван. Перед ними овальные низкий стол из дерева, накрытый с краю порванной узорчатой скатертью. Чуть дальше был огромный круглый стол и несколько дорогих стульев чопорно стощих возле стола. Справа от стульев была потрескавшаяся дверь, которая вероятно вела в спальню. Девушка спокойно направилась в сторону огромного стола и вежливо попросила Аркадия присесть. Аркадий ловким движением снял с себя шляпу и аккуратно положил на гладкий стол. Присев, тот сложил руки на груди и стал угрюмо вглядываться в ее тонкие очертания лица и соблазнительные ключицы. —Аркадий Варфоломеевич, не пожелаете чаю? - любезно спрашивала Василиса —Нет, большое спасибо. - наотрез отказался Аркадий. Он не хотел показывать ей свои иные стороны, не хотел открываться. Не хотел быть обманутым. —Кхм- сипло кашлянул мужчин. В воздузе витала безнадежная, смутившаяся глупостью ситуации тишина и лишь через несколько секунд мужчина решился что-нибудь сказать. —Кхм, Василиса Дмитриевна, я к вам по случаю зашел. - деловито говорил журналист —А-а, да? В чем дело? —Да тут...- сказал Аркадий и на немного задержавшись, продолжил —...Тут одна статейка неприятная вышла. Иван Владимирович очень просил, чтобы вы постарались устроить это дело без лишних свидетелей. —А почему он мне сам не позво...- не успела Василиса закончить, как Аркадийперебил ее своим "щщщ" —Василиса Дмитриевна, ну вы же понимаете. Не самое подходящее время для таких откровенных разговоров, к тому же здесь - сказал он, окинув комнату подозрительным взглядом —Через стекла ведь тоже... Он решил не заканчивать предложение — она и сама поймет. — Кхм, а прямо сейчас, Аркадий Варфоломеевич? - засуетившись уточнила девушка Мужчина уверенно положил руки на стол и продолжил. —Нет-нет, вы что. Все на завтра,а сегодня вы можете и расслабиться. К тому же Иван Владимирович просил вас хорошенько отдохнуть и желательно провериться у врача: вы в последнее время казались слишком бледной. "Да как он узнал. Я ведь все тщательно скрывала" вероятнее всего подумала Василиса. Обречена. Маленькому Николаю не дано. Не судьба. —Ах, конечно. Постараюсь. А что за статья такая? —Да вот о NN нашем, одна критика да оскорбления ей богу. Ивану Владимировичу тоже, насколько хорошо я понимаю, досталось. - отвечал мужчина —Я бы конечно понял, если других, а они его так. Да и за что его можно так осуждать, ведь столько благих поступков делал— он продолжал —А например? - интересовалась девушка. —Ну например -наклонившись сказал он ей на ухо- он припугнул Андрея Весеннего и тот уже не мог в открытую писать свои дешевые стишки и поэмы. Он, честно говоря, долго действовал мне на нервы своей вырвиглазной яркостью на всю страну, хотя и делал, что рифмовал пару строчек и конец делу. Или вот сделал так чтобы Илью Афанасича хорошенько проигнориовали в издательстве и вовсе позже запретил его произведения там. На юном лице Василисы, испорченном усталостью за эту минуту проскользнуло столько немыслимых эмоций, что смотреть на нее было все веселее и веселее. Она глотнула застрявший ком в горле и приняв все то же выражение лица, удивленно спросила—Впрочем, Аркадий Варфоломеевич, что вы так сцепились-то за этих литераторов. У вас, что собственных дел нет? Аркадий изобразил строгость в лице. Глаза его приняли злостный отупелый взгляд, и скрестив руки, он продолжил —Да вы что, у меня-то дел по горло. Просто тяжело жить со знанием того, что каких-то там бездарностей ставят на ступень выше. Василиса промолчала на это и улыбнувшись, сказала: —Эх, Аркадий Варфоломеевич, лучше бы о себе позаботились. Андрей Весенний если не сотая ваша проблема, то хотя бы девяносто девятая. —Это вы правы, Василиса Дмитриевна, это вы правы...- отвечал он —Ну чтож, думаю мне пора. Да и зашел я к вам лишь чтобы проведать. Захотели бы они действительно об этом узнать, уж давно бы меня отследили. Ладно уж, я пойду. —Погодите, Аркадий Варфоломеевич! А про совет Ивана Владимировича сходить к врачу - медлила Василиса - это тоже вы просто так сказали? —Ах, это. Это я просто так не говорил... . . . . Аркадий Варфоломеевич был крайне недоволен сложившимся разговором. Он полагался на то, что его красноречивое мнение повлияет на это холодное и уставшее лицо Василисы. И она, внезапно перестав зевать от второй бессонной ночи, обомлеет от его громких слов и затрепетает в уважении и любви. Но этого, к сожалению, не случилось. Он раздраженно шагал по пыльным переулкам Москвы. Уже вечерело и небо покрывалось таинственной пеленой красочности. Со всех сторон оно было обрызгано розовыми пятнами и лишь синее вдали, смешанное с фиолетовым грозилось поглотить тебя в своей необъятности. Небо казалось бесконечно сияющим, нежным и роковым. Таким оно и было. Аркадий устало плелся по пыльной дороге забитого города. Досадно опустившие головы фонари, плакали желтыми слезами. Слезами по сухой земле. В руках он держал какой-то плакат жалобно висящий на соседней двери. В тот грустный и поздний момент все чего ему хотелось это спрятаться, закрыться в ярком что-то. И перед ним было это "что-то" —плакат так и молящий взять и рассмотреть, удачливо прорекламировав. "Олег Зубарев - поэма "Жук" в 11:00 о нищете, ужасной любви и любо... " Он не мог дочитать последнее. Внутри у Аркадия все чертовски странно переворачивалось. Сердце отрывисто стучало, во рту становилось сухо, а руки сильно потели. Поверьте, он был готов в эту же секунду побежать сломя голову домой, но что-то сдерживало его. То ли внутренняя уверенность в собственной удаче, то ли усталость и нежелание ни во что верить, ни о чем не задумываться. А может, сама судьба? Людей на улице не было. Аркадий чувствовал себя преданным, как получивший ножом в спину. Все эти люди, так внезапно покинули его, тогда когда их незатейливого присутствия, особенно не хватало. Фонарь все так же горько плакал, роняя гнойные отблески искуственного света в сухую бездну. Аркадий истерично сжимал левую руку и беспокойно мял в руках недочитанный плакат с Олегом Зубаревым. Но вдруг, в тишине бездонной тьмы, он расслышал музыку. Музыка эта не была похожа ни на одну существующую в мире —дьявольская, но сладчайшего рода. Хотелось бесконечно ее слушать. Круг за кругом, укус за укусом, кровь за кровью. О, какое блаженство. Аркадий крайне удивился этому, и решил проверить откуда она исходит. Исходила она из кафе поблизости. Оно принадлежало его старому знакомому, а тот был мертв уже как три года. Да и скупать это кафе не хотели—неудачу приносит. Из окон наружу выходил яркий свет. Аркадий дрожал, дрожал не то чтобы по-бабьи—по-животному. Там мог быть кто угодно. Абсолютно любой человек. Ах, если бы было так. Сглотнув слюну, он подошел к пыльному окну, и опираясь рукой о деревянную побитую рамку, опустил голову так как смог. Через разводы и кучу въевшейся грязи, Аркадий едва ли уловил несколько силуэтов. Он заметил нескольких женщин в ярко-красных нарядах, и трех мужчин, двое из которых были в костюмах, а один в рубашке и стоял позади всех остальных. Один из мужчин в костюме был очень высок и в руках держал непонятную книгу, второй в костюме стоял возле противоположного окна и всматривался во что-то на улице. Они о чем-то разговаривали, но на непонятном языке. Кажется, такого и вовсе не существовало. Аркадий стоял в недоумении и боялся сдвинуться с места. А долго стоять в таком положении он не мог—шея затекала, а шляпа грозилась по-змеиному сползти с головы Аркадия и грохнуться, попутно ударившись о стекло. Он все потел, истекал соками самодурства. Он должен был услышать, должен был рассказать. А шляпа была уже на краю, вот-вот спадет. Вот-вот. Одного дуновения вполне хватало чтобы... Сейчас! Вздох. Шляпа смачно шлепнулась, а окно уродливо скривилось направо. Увидели. —Аах, Аркадий Варфоломеевич, зачем же вы так? Могли бы, в конце концов, через дверь - сказал мужчина с книгой в руках Несмотря на то, что минуту назад он говорил на непонятном языке, сейчас слышна был лишь чистая русская речь и мерзкое хихиканье дам в красном. —Откуда вы знаете мое имя?!- ошалело выпучивает глаза Варфоломеевич —Вы меня не помните? Я Доктор Константин Даемониум. - остро щурит глаза —Вы? Вы? Какой Даемониум? Доктор Константин! Он -он умер вчера! - изумленно говорит Аркадий —громко рассмеявшись, незнакомец продолжил — Аркадий Варфоломеевич, вы меня смешите. Через окно разговаривать. Вы боитесь собственного коллегу? —К-как?! —Друг мой, вам бы следовало знать, что Василиса Дмитриевна уже на пятой неделе, вы ей ни к чему. Что же ей поделать, если она боится за Коленьку, которому и родиться не дано. - сказал незнакомец, громко хлопнув книгой и иронично улыбнувшись "Но ведь, она!!..Она, но как?"- думал Аркадий —Так-то, Аркадий Варфоломеевич. Наверное не судьба построиться даче окола озера и насладиться сладостной прогулкой в любовном очаровании. - продолжил молодой человек возле окна, с лукавой ухмылкой И тут, Аркадий Варфоломеевич обомлел. Он высох, погиб, закончился. В один миг в нем сломалось все, что держалость годами. Он резко постарел, и осталась в нем лишь мертвецкая искорка, дарованная сломанным, чтобы сломаться в последний раз —полностью. —Кто вы!? Откуда вы знаете об этом?! Вы дьявол, да!? Вы, тот кто творит хаос везде?!! - кричал в истерике Аркадий. —А кто же его знает. То, что дьявол существует не отрицаю, но я ли это?- опять нечеловеческая ухмылка в пол лица Все страшно помутнело перед Аркадием. Зловещий мужчина с книгой в руках куда-то поплыл, красные наряды смешались в кучу. Все рушилось. А в голове страшная музыка, а в голове "бежать, бежать" Аркадий Варфоломеевич неистово закричал и помчался домой. Из Бренной через мост потом в Закоулковую, в Тверскую и... старая добрая квартирка. Он молниеносно поднялся наверх и достав нужный ключ иступленно открыл дверь, проскользнув в квартиру. Вместо того чтобы сесть, успокоиться и привести себя в порядок, он побежал в грязных итальянских туфлях и пыльном костюме, в свой кабинет. По пути были и книги и деревянные стулья, а он бежал, опрокидывал и падал сам. Лишь со второй попытки он поднялся и со всей дури толкнув стул, упал на дверь. Трижды покрутив ручку он сумел зайти в комнату. Весь в поте лица, грязный, исхудавший до ужаса за эти минуты, он кинул шляпу и костюм на пол, а обувь не снял. Мало ли. Аркадий сел за письменный стол и покопавшись в полке, нашел белую тетрадь. Он взял простой карандаш и начал резко писать. Его руки сильно тряслись, а карандаш вырисовывал кривые каракули на бумаге: "Я увидел что-то воистину страшное. В кафе, которое пустело годами, было несколько людей и все говорили на странном языке. Из них трое—мужчины, а один из них даже знает мое имя и говорит те вещи, о которых лишь я и осведомлен. Я понятия не имею кто он и как узнал обо мне, и как читает мысли. Не знаю. Но я должен это написать. Пока не поздно. Все узнают о том, что творится по ночам, какие черти здесь вод —карандаш хрустнул под давлением пальцев несчастного Аркадия. Поискав так секунду глазами пол, он обнаружил короткий карандашик и кинулся на него, как гиена на раненую антилопу. Продолжил -ятся!! Этот мужчина. Дьявол ли это во плоти? Не пойму кто он. Человек ли вообще?! Все слишком стран..." На этом запись обрывается. Сзади слышится аккуратный стук. Аркадий роняет из рук карандаш и трясясь, поворачивается в сторону двери. Протяжный скрип двери и тяжелые шаги, что ломают и до того шаткий пол. —Аркадий, зря вы так. — низкий всепоглощающий голос незнакомца зазвенел в ушах. А ухмылка погасла, на месте нее остались лишь заполненные нежной иронией и неповторимым смешком глаза. —Зачем...вы тут? - голос Аркадия внезапно задрожал —Как зачем, Аркадий Варфоломеевич? Пришел ознакомиться с вашей работой. Он улыбнулся. Аркадий понял, что работа эта ему будет стоить многого. —Пожалуйста, я п -прошу! Я отдам вам все, что хотите! - умолял Аркадий —Нет, Аркадий Варфоломеевич, нет. Уже поздно. Прощальная улыбка. Щелчок. Вспышка. . . . . . . Было утро субботы. Аркадий Варфоломеевич растерянно прогуливался по пыльным дорогам Москвы и не помнил, что он и есть Аркадий. Ноги уже не чесались.