***
Тот день ничем не отличался от множества других. — Дазай, ты опоздал на сорок семь минут! — с негодованием сказал Куникида, стоило Дазаю войти в двери агентства. Тот небрежно отмахнулся и ответил: — Всего на сорок семь минут, а не на час, как всегда. К тому же, сегодня я никак не мог прийти раньше: Чуя требовал внимания. Препирательства Куникиды и Дазая были делом настолько обыденным, что Ацуши давно перестал обращать на них внимания, но последние слова заставили его поднять голову от кипы бумаг. Он решил, что ослышался. Похоже, Куникида — тоже. — Что?.. — спросили они в один голос. — Он, конечно, вел себя на удивление тихо, но его взгляд обещал такие неприятности, что я не рискнул уйти. Вдруг бы он всю квартиру разнес? С него станется... Куникида молча открывал и закрывал рот, и тогда ему на помощь пришла Ёсано: — Как он вообще оказался у тебя в квартире? — Дазай-сан, он на вас напал?! — Можно и так сказать — вцепился в штанину и не отпускал, и смотрел так жалобно, что мое сердце не выдержало. — Дазай, все мы знаем, что ты дитя многих талантов, — вздохнула Ёсано. — По тебе театральные подмостки плачут, но не пытайся меня убедить, что ты подпустил его к себе только лишь из сострадания. — Именно так и было, — деланно оскорбился Дазай. — Думаете, у меня сердца нет? Красноречивые взгляды членов агентства говорили сами за себя. — С кем я работаю, — вздохнул Дазай и продолжил: — А я, между прочим, умею проявлять сострадание. Правда, сначала я сказал Чуе, что это только на одну ночь, но передумал после того, как провозился с ним весь вечер… сначала пришлось затащить его в ванну, знаете, он даже не сопротивлялся, а потом… — Хватит! — рявкнул отмерший Куникида. — Слышать не хочу о том, что было потом! Чем ты занимаешься дома и с кем — это твое дело, но это не должно отражаться на работе! Да. Вот тогда-то все и началось.***
— Где Дазая опять черти носят?! — заслышав гневный вопль Куникиды, Ацуши втянул голову в плечи: знал, что за этим последует. — Позвони ему! Я пока схожу за кофе — опять эта мумия ходячая все выпила… Ацуши хотел было предложить самому сбегать в супермаркет, но за Куникидой уже тихо закрылась дверь — даже раздраженный, тот всегда аккуратно относился к окружающим его предметам. Ацуши незаметно вздохнул и вытащил телефон. Иногда у него складывалось ощущение, что Дазай был не его наставником, а стажером, за которого приходилось отвечать головой. — Да, Ацуши-кун, — раздался после десятого гудка запыхавшийся голос Дазая. — Что-то случилось? — Не совсем. Просто Куникида-сан просил вас найти… — начал Ацуши, а потом услышал, как Дазай вкрадчиво позвал: «Чуя, Чуя, иди сюда!». Ацуши никогда не слышал, чтобы Дазай так с кем-нибудь разговаривал. — Дазай-сан! Простите, я не хотел вам мешать. — Ты и не мешаешь. — Но если вы с Чуей-саном заняты, то я лучше перезвоню! — Мы не заняты. Просто я решил опробовать на нем парочку новых игрушек. — И-игрушек?.. — Да вот, купил вчера латексные шарики, веревку и еще по мелочи. Если бы я знал, что Чуя будет в таком восторге, то давно бы нашел время заскочить в магазин. Чего сейчас только нет на полках… А вот ошейник, как ни странно, Чуе не понравился. — Дазай-сан, я все-таки лучше перезвоню. — Не волнуйся, Ацуши-кун, мы уже закончили. Представляешь, я так вымотал Чую, что он до сих пор отдышаться не может. Лежит и, кажется, урчит от удовольствия. Картины, вставшие перед глазами Ацуши, были настолько неприличными, что захотелось разок стукнуться лбом о стол. А потом еще разок — на всякий случай. Дазай, меж тем, не умолкал: — Я решил начать с веревки. Чуя так разошелся, что чуть не задушился. Думаю устроить ему второй заход через минут двадцать. Ацуши закашлялся, чувствуя, как стремительно краснеет все то, что не покраснело раньше, и протараторил: — Я все понял, Дазай-сан! Скажу Куникиде-сану, что вы очень заняты! Повесив трубку, он еще долго пытался избавиться от подкинутых воображением картинок, на которых опутанный шибари Накахара Чуя тяжело дышал, а латексные шарики… Нет, об этом точно лучше не думать. Ацуши еще разок стукнулся лбом о стол. Дверь открылась, и на пороге появился Куникида. — Ну что? Где эта ходячая мумия? — Дазай-сан очень занят! — Чем это? — Э-эм, он… Куникида поставил на свой стол банку с кофе и сурово посмотрел на Ацуши. — Не выгораживай Дазая, не потакай его расхлябанности. Это первый шаг к тому, чтобы стать таким же! Если мы продолжим спускать ему с рук прогулы, то окажем ему медвежью услугу. От тебя, Ацуши, я жду правду. — Дазай-сан играет с Чуей-саном в шибари, — тихо ответил Ацуши. Щеки мучительно горели, он сглотнул и потряс головой, словно мог вытрясти из нее лишние мысли. По лицу Куникиды было видно: тот уже жалеет, что настоял на ответе. Некоторые вещи лучше не знать.***
С тех пор члены детективного агентства разговаривали с Дазаем с осторожностью — любое неосмотрительно брошенное слово могло спровоцировать новые рассказы о его личной жизни. Ёсано как-то завела речь о правильном питании, и Дазай сходу поведал о том, что на вчерашнем свидании они ужинали рыбой. «Чуя, оказывается, до смерти ее любит. А потом мы с подставкой для шляп пошли гулять по докам, как в старые добрые времена». Когда Наоми предупредила о том, что ее не будет из-за планового медицинского обследования, Дазай тут же выдал: «А мы с Чуей только вчера ходили сдавать анализы. Он, оказывается, боится врачей». Временами не спасало и напряженное молчание. Буквально в пятницу Дазай, читая газету, вдруг отложил ее в сторону и ни с того ни с сего воскликнул: «А Чуя любит, когда я его глажу, сам подставляется». Иногда — как, например, сегодня, — Дазай начинал говорить о Чуе прямо с порога. Судя по всему, он был полон энтузиазма и спешил поделиться радостью с окружающими. А вот терпение Куникиды, похоже, стремительно истощалось. — Дазай, мы уже многое вытерпели. Имей совесть! — угрожающе сказал он тогда, когда Ацуши доел пончик и уже смирился с мыслью о том, что скоро они с мафией станут одной большой семьей. — Как раз совесть он и поимел, — сказала Ёсано. — А, по-моему, речь шла о Чуя-сане, — вполголоса добавила Наоми и хихикнула. После ее слов Дазай нахмурился и открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел: дверь детективного агентства распахнулась так, словно ее с силой пнули, и повисла на петлях. В дверном проеме стоял Накахара Чуя. Собственной персоной. Встрепанный, покрасневший и очень-очень злой. Вокруг него потрескивали красные искры, а впереди, в невесомости, болтался шипящий котенок. — Дазай! — зарычал Чуя, не обращая внимания на членов детективного агентства, которые повскакивали с мест. — Эта блохастая тварь опять точила когти о мою шляпу! Забирай его, и чтобы духу вашего в моей квартире не было! — Во-первых, это не тварь, во-вторых, у Чуи нет блох — забыл, что ли, как мы их вылавливали? А в-третьих, нечего раскидывать вещи, — спокойно сказал Дазай, взял котенка и ласково погладил. — Успокойся, Чуя, эта подставка для шляп тебя больше не обидит. Котенок довольно заурчал и потерся полосатой мордой о плащ Дазая, оставляя на нем рыжие ворсинки. Чуя не удостоил Дазая ответом и, по-прежнему не обращая никакого внимания на членов агентства, гордо удалился, все еще источая ауру злости. После его ухода еще минуту все молчали. Потом Куникида повернулся к Дазаю: — Чуя?.. Ты назвал котенка именем своего бывшего напарника? — Не ревнуй, Куникида-кун, следующего кота я назову в твою честь. А этот рыжий, мелкий и вечно сует нос не в свое дело — разве можно было назвать его как-то иначе? Куникида и Ёсано переглянулись. Брат и сестра Танизаки синхронно нахмурились. Кёка склонила голову набок, словно так ей было лучше видно. В воцарившейся тишине — все пытались переварить свежую информацию — утробное урчание котенка да поскрипывание двери казались особенно громкими. — Дазай-сан, то есть… вы все время рассказывали нам про котенка? — спросил Ацуши. — А про кого же еще? — Про игрушки и ошейник, про рыбу и прогулки?.. — О, я купил ему такую славную шлейку — очень подходит к его окрасу. — Когда-нибудь я просто придушу тебя, Дазай! — Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сейчас? Души, а я потом подлатаю, — Ёсано с кровожадным видом подтянула перчатки. — И этого еще мало будет за то, что он дурачил нас все это время. — Нас? — переспросил Рампо, громко хрустя попкорном. — Ну, я-то сразу понял, что происходит. — И молчал?! — Не мешал вам развлекаться, — пожал плечами Рампо. — Сами подумайте: молоко, рыба, царапины на руках. Я уж молчу про рыжие ворсинки на одежде. Тут и очки надевать не надо. — Ну во-о-от, — разочарованно протянула Наоми, — а мы-то гадали, кто будет шафером… — А я хотела разбрасывать лепестки, раз уж фаты не предвидится, — тихо сказала Кёка. — Я уже прикинул список подарков и присмотрел пару благопристойных мест для мальчишника, — сказал Куникида. — Не расстраивайтесь, — Рампо забросил в рот еще горсть попкорна. — Все еще впереди. С настоящим-то Накахарой они уже полгода живут вместе, об этом каждая собака в Йокогаме знает. К слову о собаках... Вместо эпилога Акутагава был в отвратительном настроении. Он и обычно-то не блистал дружелюбием, но сегодня излучал такую убийственную ауру, что превзошел самого себя. При его приближении сидящие на перилах птички разлетелись, рыбки кои спешно попрятались, и, казалось, даже кувшинки в пруду начали вянуть. Пока Ацуши размышлял, стоит ли спрашивать, что случилось, и не приведет ли этот вопрос к уничтожению декоративного мостика — места их еженедельной встречи, — Акутагава рявкнул: — Зачем ты хотел меня видеть? Несколько слов о вежливости: у Акутагавы она отсутствует напрочь. Но к этому недостатку Ацуши уже привык. — Мы вот уже несколько месяцев как встречаемся здесь каждый четверг, — осторожно сказал Ацуши. Акутагава насупился и впился в пруд буравящим взглядом. Не дождавшись ответа, Ацуши решился спросить: — Что-то случилось? — Дазай случился. — В каком смысле? — Сначала Чуя-сан пару недель ходил раздраженным, потом явился на работу без своей любимой шляпы и объявил, что порвал с Дазай-саном. — Так ты знал, что они встречаются? — удивленно воскликнул Ацуши. Акутагава посмотрел на него как на слабоумного и ответил: — Об этом каждая собака в Йокогаме знала. К слову о собаках... В общем, не знаю, что у них с Дазай-саном случилось, но... — Значит, они и правда расстались! — Да дослушай ты до конца, человек-тигр! Так вот, сначала Чуя-сан ходил как в воду опущенный. Он даже не попытался прибить Дазай-сана, когда тот к нам заявился. Это совсем на них не похоже. Но Дазай-сан оказался настойчив, и… — И?! — И от одного из наших складов остались лишь руины. А товара там было миллионов на пять: и оружие, и аммуни… — Акутагава замолчал, видимо, вспомнив, с кем разговаривает, кинул на Ацуши подозрительный взгляд и откашлялся: — В общем, они вроде как помирились. Потом приходит как-то Чуя-сан на встречу Исполнительного комитета и, будто между прочим, говорит, что посадил Дазая на строгий ошейник… — Да, они с Дазай-саном такое любят. Ошейники, веревки, шарики там… латексные… — пробормотал Ацуши, густо покраснев. Акутагава посмотрел на него как на слабоумного (кажется, Ацуши уже начинал и к этому привыкать). — Несколько дней в штабе царило умиротворение, и при виде Чуи-сана никто больше не пытался слиться с окружающей обстановкой, а потом… — Что потом? — Ты не услышишь историю, если и дальше будешь меня перебивать, — недовольно буркнул Акутагава, но продолжил: видимо ему уж очень хотелось поделиться наболевшем. — Потом Чуя-сан взял и привел эту дворнягу. Сказал: его зовут Дазай. У Ацуши екнуло сердце, желудок сжался от странного предчувствия. — И что пес? — Это не пес, а демоническое отродье! Лопоухий, черный, вредный. Чуя-сан избаловал его до безобразия и теперь как будто бы развлекается. Зачем-то притаскивает его на работу. Только и слышно от него: «Фу, Дазай», «Дазай, не грызи Тачихару, он невкусный», «Дазай, не лезь в помойку, заразу подхватишь», «Дазай, если будешь хорошим мальчиком, дам тебе косточку», «Дазай, иди к папочке!»... — Что?! — переспросил Ацуши, а сам подумал: «Странные у них фантазии…». — Ты оглох или не способен осознать смысл предложения, в котором больше трех слов? — Акутагава смерил его убийственным взглядом и вздохнул: — А еще эта дурная псина тянет в пасть все, что ни попадя! — М-м. — И все бы ничего, но он сгрыз ботинок Мори-сана, изжевал маску Гин... — Акутагава взял трагическую паузу. — И, самое страшное — посмел покуситься на Расёмон! Ацуши глянул на возмущенно развевающийся плащ Акутагавы и попытался сдержать смех, но безуспешно. Злобно сверкнув глазами, Акутагава схватил его за шиворот и… и тут под ними развалился декоративный мостик. Они упали в пруд, окончательно распугав всех рыбок. Акутагава еще крепче вцепился в Ацуши, и его не успокоили ни прохладная вода, ни заверения Ацуши в том, что он не специально и что ему очень жаль. Но это уже совсем другая история.