Всего лишь любовь

Уайт странно представлять, что когда-то она была человеком. Вспоминаются только отдельные ощущения: ткань юбки, складками лежащая на коленях, колючий воротник свитера, натирающий горло, щекочущие щёки пряди волос, холод и тяжесть стали в руках. Это могут быть её воспоминания — или чьи-то подсмотренные сны, кто теперь разберёт? Золотые нити барьера, её нити, пронизывают город, переплетаются с его тёмными корнями, растворяются в тумане, поднимающемся из Великого Ничто, и Уайт способна быть повсюду. У неё тысяча глаз и сотня обличий. Она чувствует этот город, как бьющееся сердце; может, теперь это и есть её сердце, пульсирующее в груди, пока она дремлет, свернувшись в клубок и обнимая саму себя, как светловолосая девочка в синем свитере, которая иногда ей снится. Вряд ли она когда-нибудь сумеет вернуться: чтобы вылепить и поддерживать человеческое обличье, нужно взять у барьера слишком много. Ей же жаль отнимать энергию даже для бабочек. Гораздо проще слиться с водой и воздухом, проскользнуть вдоль улиц, прижимаясь к шершавым стенам домов и подземных переходов, на бегу ловя в пригоршни листья долгого, её первого по счёту сентября. На перекрёстке загорается зелёный свет; Лео переходит дорогу, смешавшись с толпой, и Уайт торопится обогнать его, чтобы порывом ветра поцеловать в висок. Когда Лео на ходу поднимает руку, касается виска и потирает кожу пальцами, Уайт не может удержаться и целует ещё раз — нежно-нежно. Отстаёт, и догоняет, и обнимает его со спины, перебирает вихры на затылке, позволяя себе больше, чем позволила когда-то. Пусть он не поймёт. Это всего лишь ветер. Всего лишь любовь. Но Лео вздрагивает и поднимает голову, как будто по-прежнему способен её видеть.