⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙
Солнце медленно тонет в волнах моря отдавая свой предсмертный жар этому миру, чтобы на рассвете вновь воскреснуть как феникс, смотря на эту картину из окна нашего дома, я часто вспоминаю как мы впервые встретились. Это было на пиратском корабле, на чертовом пиратском корабле. Пират и морское дитя, смешно скажут люди? Я скажу, что нет, хотя тогда мне более остальных казалось забавным общаться с тобой. Ты был и остаешься морским хищником. Шаркийцем. Так ты называешь свою расу. Первый раз, когда я тебя увидел ты был диким, сумасшедшим и недоверчивым. Сквозь твои черные, как моя собственная душа, волосы не проходили солнечные лучи. Ты скрывал постоянно ими одну часть лица, я догадывался что с ней что-то не так, но ты никому не говорил почему, а мои попытки долго оставались безуспешными. Ты знал то, о чем многие не догадывались и подолгу вслушиваясь во что-то стоя на краю палубы всматривался в морские волны. В те моменты ты меня не замечал, а я был рядом и играл на гитаре особенно подходящие к твоему образу мелодии. Ты ведь до сих пор этого не знаешь, верно? Колдун. Монстр. Убийца. Такое клеймо тебе спешил поставить каждый и каждый был прав… но лишь от части. Шаркийцы всегда были самыми опасными хищниками морей не только для людей, но и для своих сородичей. Ты говорил, что без какого-либо зазрения совести они убивают, если им этого хочется, не ради пищи, но ради самого убийства… Ради удовольствия. Искал ли я смерти, когда сам начал тебя донимать? Нет. Я не боялся тебя так как остальные. Я не чувствовал страха, который должен был появиться, как только ты вступил на корабль. Первое время я сам не мог дать ответ почему, но сейчас понимаю. На том чертовом корабле все были в сто раз опаснее тебя. Опасны не саблями, пистолетами и дурным нравом, не затуманенным мозгом после дешевого пойла и восточного курева, а опасны тем, что все до единого были прогнившие в душе от её начала до самой глубины. И я видел… Ты не был таким как другие, в тебе я видел не убийцу, а наивного ребенка с чистой душой и со взглядом мудрого старца. Ты был словно белый лист, который был закрыт от всех толстой коркой льда ненависти к людям… такой же как у меня! Я знал, что я должен быть тем, кто напишет свои стихи на этом листе, чтобы именно ты их оценил! Вини мою плохую память, но я не помню, когда шаркиец, дитя моря, которого боялись все, в конечном итоге стал моим хвостом. Моей тенью. Позже я чувствовал себя в безопасности лишь около тебя, когда на корабле день за днем пираты желали перерезать мне горло ночью. Наверное, я стал как те маленькие рыбки, что плавают рядом с большими хищниками, тем самым отгоняя от себя угрозу. А после… всё стало до смешного сложным и непонятным даже для меня. Все стало сложным, когда в одну ночь твои волосы из черных непроглядных нитей окрасились в белый, в такой ослепительно режущий глаза цвет в ночном сумраке. Стало сложно, когда глаза, наполненные всегда одной жестокостью и дерзостью, начали становится мягче, когда в них появилась покорность и тягучая боль. Я не мог понять, что вызвало эту боль, так хотелось найти причину… ведь тогда я не осознавал, что причина твоих мук я сам. Стало сложно, когда ты сломался из-за меня.Но я благодарен твоей жертве, ведь в ту ночь, вместе с твоими волосами побелела и моя душа. Он подходит медленно и плавно как будто плывет, смотрит все с той же покорностью, мягкостью и той же влюбленностью, как несколько десятков лет назад.Садится около моих ног на траву собирая мои иссохшие и чуть дрожащие старые руки в свои и греет от прохладного морского бриза. Самый опасный хищник кладет голову на мои колени, скользит рассеянным взглядом по моему лицу и утыкается носом в руки и живот.Закатные лучи солнца тонут в его волосах окрашивая их в самые разные оттенки. На бледной и гладкой коже остаются теплые тени, рисуя узоры. Перебирая его волосы, я понимаю, что он так и не постарел с нашей первой встречи. Его лицо не смазала старость своей безжалостной рукой, потому что он до кончиков волос соткан из магии. Сама магия создала его таким чтобы он служил ей, но только лишь он. А я сам… теперь далеко не выгляжу молодо. Мое время безвозвратно уходит сквозь слабые пальцы, которые всегда ловко справлялись с любыми музыкальными инструментами. Волосы стали белыми как у тебя, но в них нет живого блеска. Каждый раз я думаю — «Ему наверно мерзко смотреть на это постаревшее лицо, обнимать слабое и уже болезненно близко подошедшее к концу своей жизни тело.» Из-за этого я выстроил дистанцию между нами. Я бы хотел, чтобы он запомнил меня таким каким я был тогда…сорок девять лет назад… когда мы встретились на пиратском корабле, на том самом чертовом пиратском корабле. Я не знаю отпустит ли его этот мир или он будет жить вечно. Я не боюсь умереть, но мне страшно, что время сотрет и развеет его воспоминания обо мне, как ветер развеет вскоре мои кости, боюсь не остаться в его сердце, ведь он…⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙⸙
Большую часть своей жизни я думал, что проклят. Начиная от своего рождения, до самого гнусного предательства в своей жизни от чего я смешал черное и белое. Но внутри меня поселилась одна лишь чернота, глубокая и непроглядная скрывающая мою слабую сущность собой. Когда я появился на свет, моя мать хотела меня сожрать и убить. У шаркийцев нет семей, нет любви, нет ничего что мне досталось не по своей воли. У шаркийцев не рождаются несколько детей, только один. Я появился вторым. Мой брат деливший со мной одно лицо на двоих остался около меня. Я не знаю почему он не стал меня убивать. Я родился слабым…я бы не смог выжить в море, не смог бы себя защитить. «Он станет твоей защитой, пока ты сам не сможешь себя защитить» — это были первые слова, которые пронзили мою голову из ниоткуда. После этого голос никуда не ушел, а брат мне действительно стал щитом. Жизнь мне не дала крепкого тела и силы как у сородичей, но она мне дала кое-что лучше, что стало и моим наказанием — ум. Я научился быть сильным. Я стал тем, кого боятся встретить. Тем, с кем заключали сделки на свой страх и риск. Голоса мне помогли. А после появился зазнавшийся человек на пиратском корабле, который не боялся меня смотря хитро и с вызовом на каждый мой выпад в его сторону. Наигрывал на своей лютне постоянно улыбаясь и ухмыляясь на все мои действия. Он меня раздражал. Раздражал, когда улыбался. Раздражал, когда обводил вокруг пальца. И голоса как назло молчали, когда он выкидывал какие-то колкости заставляя меня растеряться от столь абсурдно простых предложений. Раздражал тем что после уходил к другим и общался так же, как и со мной. А после ты позвал меня на сушу продолжить путь дальше оставив команду и всех остальных позади. Я пошел только чтобы как-нибудь отомстить за накопившееся раздражение. Только поэтому. Я верил в это тогда и от этого сейчас мне смешно. А после мне стало страшно. Впервые мне стало страшно настолько что я не мог долго уснуть. Что я ощущал себя рыбой, выброшенной на сушу из моря и задыхающейся без источника жизни. Страшно что это все закончиться, и ты оставишь меня где-то среди этих городов, которые не были моим домом и противно провоняли гнильем и людьми. Чуть позже я понял, что это не страх заполняет мои легкие и душу. Их заполняло то чего я боялся, то что так тщательно похоронил в той черноте, образовавшейся вместо сердца и внутренностей в тот день. Я отдал тебе часть своей души. Я готов был отдать тебе все что угодно в ту ночь, когда наконец смог заставить себя рассказать об этом. Ты потирал сонно свои глаза, не понимая, что происходит. Лунный свет вычерчивал в маленькой комнате лабиринт в который я кажется попал и не мог больше блуждать в нем ни секунды. Сейчас я сажусь рядом с тобой и сжимаю твои чуть дрожащие прохладные руки в своих, втягиваю уже такой привычный и нужный за многие десятки лет запах твоей кожи и одежды. Ты перестал мне давать постоянно находиться рядом, обнимать тебя и касаться, тревожась о чем-то странном и непонятным мне. О своем виде. Я знал, что ты стареешь. Знал о том, что со временем твое лицо и руки испещряться морщинами, о том, что тело станет слабым. Я помню какой ты был раньше, помню, как твои длинные волосы цвета пшеницы были завязаны в высоких хвост и каким шелком струились между моих пальцев. Помню каждую ссадину на твоем теле которую ты получил в драках и стычках. Как смешно морщил лоб в попытке овладеть новым музыкальным инструментом. Помню, как на рассвете утыкаясь в мою грудь ты морщил нос и прятался от золотых лучей, проникающих через чуть запылившееся окно трактира. И с того момента ничего не поменялось. Мне все равно как ты выглядишь. Я потерял зрение уже несколько лет назад. Я так и не смог тебе этого сказать, не желая чувствовать твое беспокойство и быть в твоих глазах слабее чем раньше. В голове разрываются крики голосов, знающие о том, что я не останусь в этом мире, когда этот человек оставит его. Я им нужен тут. Но я не останусь. Я уже все решил в один из дней, пахнувших началом весны и талым снегом, чувствуя ужасную тоску, сжимающую ребра как канат от одной только мысли — скоро наше время подойдет к концу. Наше время неизбежно идет к зениту сезона, когда все готовится к холоду…к вечному сну. Я не боюсь умереть. Никогда не боялся. Я боюсь умереть и не встретить в следующей жизни тебя, потеряться среди миров и никогда не пересечься с тобой после, ведь ты…⁜ …Мое сердце…моя душа… ⁜