Неспящий

В те редкие ночи, когда бархат небесной мглы расцвечен буро-лиловым молоком тумана, а луна глядит на мир настороженным дьявольским глазом, подножие горы Эботт залито сверкающей ртутью. Горная река замедляет свой беспокойный бег, боязливо вслушиваясь в тишину сумрака, и прибрежные кусты, её извечные тайные собеседники, склоняются всё ниже, силясь услышать шёпот из заколдованного иного мира. В эти исполненные магии ночи гора Эботт особенно похожа на святилище какого-нибудь старого и всеми забытого бога, давно потерявшее своё сакральное значение, но всем своим не-существом пытающееся его вернуть. Лунный свет озаряет пик, обращая его в маяк для душ, что не видят в те ночи снов, не знают покоя и глядят в раскрытые окна, повинуясь желанию неведомой природы. Десятилетиями жители небольшой предгорной деревни с суеверным ужасом, отражённым в озарённых весенней лазурью глазах, качают головами в ответ на расспросы несведущих чужаков о том, отчего на закате все улицы пустеют, будто бы людей в один миг унёс прочь дикий неистовый ураган. Ни единой живой души не сыскать: все, кто не расстался ещё со своим разумом и здравым смыслом, прячутся в домах за крепко запертыми дверьми и занавешенными окнами, страшась впустить хоть луч с поднебесных сумеречных просторов. Вечера в их домах пахнут тлеющими свечами и удушливой копотью, едва слышно переливаясь неторопливыми песнями о славных победах давних времён. А когда наступает пора полнолуния, люди засыпают, не дожидаясь проклятого ночного света и затворяя двери плотнее обычного, ибо луна, что всходит над горой Эботт, ослепляет не глаза, но разум тех, кто осмелится поднять на неё взор. Ибо тот, кто в колдовскую ночь не смыкает глаз, очарованный лунным сиянием, поутру обнаруживает себя очнувшимся от неведомого забытья, в иные, не омрачённые дни именуемого сном, а любая попытка вспомнить случившееся оканчивается смущённым отводом взгляда и продолжительным молчанием длиной в видение о параллельном мире, сокрытом глубоко под таинственной горой – мире, что некогда был единым целым с земными владениями людей, а в нынешние дни остался сокрытым под паутиной векового забвения. И видения эти столь правдивы, столь похожи на подлинные воспоминания, что душа отзывается на их вкрадчивый манящий шёпот, будто он есть нечто возлюбленное и родное, бесследно утраченное и вновь обретённое. Следующей ночью неспящий снова глядит в раскрытое настежь окно. Воздух пахнет бархатной сыростью замшелых каменных подземелий, незнакомыми цветами, что будоражат обоняние терпким крепким дурманом, и острой пылью, оседающей где-то в неизведанных глубинах замершей в томительных мечтаниях души. А впереди простирается таящаяся в темнице сводов сказка, воплощённая в реальность магией монстров – загадочных созданий, подобных в большинстве своём животным, но чувствами и сознанием совсем не уступающих людскому роду. Помыслы их чисты от зла и отравляющих дух пороков, голоса их светлее наиярчайших из звёзд, когда-либо всходивших на небесах, а прозрачно-хрупкие души полнятся чудесами, Надеждою и Мечтой. И нет предела их доброте и благодушии: ни одна мольба о помощи не остаётся неуслышанной, ни одна раскрытая ладонь не простирается в пустоту. В краю монстров процветают любовь и счастье, мир и согласие – кажется, что это и есть тот самый рай, о каком толкует любой, кто не умеет предаваться мечтам и не обладает особым даром воображения, ниспосланным ему, неспящему, святилищем неизвестного безымянного бога с таинственной горы Эботт. Не-сны продолжаются каждую ночь, и каждую ночь неспящий видит себя всё более желанным гостем королевства монстров. Он видит занесённую снегом равнину, где блаженно дремлющим зверем раскинул свои мохнатые просторы окраинный городок, пристанище гарнизона собачьей стражи в тяжёлых доспехах; видит сверкающие реки и величественные водопады, хранимые рыбоподобной воительницей, вооружённой волшебным копьём, не знающим промаха и разящим в самое сердце любого, кто угрожает её тихим немым владениям; видит расплавленное жерло вулкана, а над ним – расплывшуюся в пространстве тень, темнейшую из темнейших, что незримым стражем несёт свой вечный дозор в поисках преемника на поприще единственного в подземелье истинного мага. Видит королевский дворец – резной трон в окружении моря золотых цветов, при едином взгляде на которые глаза оправляются в пламенный металл; видит короля – он, облачённый в плащ цвета лиловых предлунных сумерек, распростирает руки и улыбается широко и неимоверно, несказанно тепло и ласково, обещая лишь покой, заботу и огонь домашнего очага, что ждут каждого гостя их любимого и любящего мира под сводами нерушимого камня Святилища Эботт. И однажды неспящий решается на побег. Бархат небесной мглы расцвечен кровавым молоком тумана, луна глядит на мир настороженным глазом разгневанного древнего бога, подножие Святилища залито сверкающей ядовитой ртутью, капающей с его оскалившихся в предвкушении зубов – беги же, неспящий, покуда пламя жизни ещё теплится в твоём мятежном сердце, не навлекай на себя ярость проклятой судьбы, не променяй благоразумие на иллюзорную мечту об идеальном мире, исполненном лишь добродетели и заботы! С наступлением заката запираются двери в домах, опускаются ставни и запахиваются шторы, ибо десятилетия назад демонической лунной ночью из глубин подземелий явился ужасный монстр. Взор его полыхал алым неукротимым огнём ярче смертоносных пожаров, а на руках его темнело безжизненное тело ребёнка. Обнажив оружие, жители деревни бросились в атаку, но сила этого монстра была столь велика, что на его белоснежной шкуре не появлялось ни капли крови, а взгляд его не двигался и не затухал. Как погиб ребёнок, которого нёс он к владениям своего дьявольского народа, никому не было ведомо, но каждый, кто осмелился в ту ночь посмотреть ему в глаза, помутился рассудком. С истошными криками бежали они прочь, не разбирая дороги, и закрывали руками лица, ибо каждый из тех смельчаков в алом безумном пламени разглядел отражение своей собственной души, исполненной ненависти и презрения. Ненависти и презрения, каким пронзало их порочный род усопшее дитя. С тех пор люди из предгорной деревни с наступлением ночи скрывают во тьме свои истекающие злостью души. Тому же, кто не страшится растворить свои окна и своё сердце сиянию над горой, уготована судьба оказаться в великой обители монстров. Оказаться в ней – но, конечно же, не вернуться.