Том смотрел на Гарри крайне недоверчивым и немного подозрительным взглядом.
— Гарри, ты сейчас серьёзно говоришь вообще? — уточнил он, не понимая неожиданной истерики мужа. — Ель? Тебе понадобилась ель?
— Мне не нужна обычная ель! — выкрикнул Гарри с нотками подлинного отчаяния в голосе. — Мне нужна рождественская! Наряженная! И чтобы ты был в костюме Санты!
— Я? — на лице Тома отразилось крайнее изумление, оттенённое мимолётно промелькнувшим ужасом. — Дорогой мой муж, — вкрадчивым недобрым тоном начал он. — А что ты сегодня ел и пил на завтрак? Не уточнишь ли?
— Кстати, на завтраке со мной тебя тоже не было! — обвиняюще выкрикнул Гарри, тут же переключаясь на новую тему. — Тебе безразлично, что я, к примеру, мог подавиться яичницей и умереть! Ты вообще меня не любишь!
Том явно не нашёлся с ответом, только открывая и закрывая рот в попытках понять — что случилось с Гарри. Заклинание? Чья-то глупая шутка или сознательная гадость? Может, он с кем-то поспорил…
— Вот! Теперь ты со мной даже не разговариваешь! — бесцеремонно перебил его мысли их объект, не оставляя шанса найти верный ответ. — Я просто игрушка для тебя! Всё время в Министерстве! А я так — забава на ночь! Я хочу ель! С игрушками! И сани! С оленями!
— Один олень у меня в жизни уже имеется! — повысил голос Том, явно доведённый услышанным до бешенства. — Стоит передо мной и Мерлин знает как попал то ли под заклинание…
— Да замолчи ты уже со своими заклинаниями! Просто не хочешь признавать, что ты бессердечный, равнодушный, холодный…
Том схватил Гарри в охапку и начал целовать, просто не видя в данную секунду другого способа закрыть ему рот. Гарри брыкался и извивался, пытаясь вырваться, а потом неожиданно ткнул его палочкой под рёбра изо всех сил.
Том, и без того начавший чувствовать какое-то странное головокружение и вдруг почему-то вспоминать всевозможные обиды, которые резко показались самым важным в жизни, яростно зашипел и машинально отступил на шаг, вскидывая руку с палочкой.
— Что, решил меня просто заткнуть? — зло выкрикнул Гарри. — Ты никогда не хочешь меня слушать! — повинуясь взмаху его палочки, за спиной Тома обрушился карниз. Машинально отступая от разъярённого вдруг мужа, Том предсказуемо запутался в тяжёлых портьерах и полетел на пол, больно ударившись при падении лопаткой и бедром.
Зарождающаяся злость вспыхнула полновесной яростью и камин, возле которого стоял Гарри, разлетелся в мелкую каменную крошку, засыпав всё вокруг, а сам Гарри словно арканом оказался притянут к Тому, который пытался подняться на ноги.
— Да что тебя слушать, если обычно ты несёшь полную околесицу? — зло прошипел Том, наконец-то вставая и пытаясь восстановить равновесие.
— Околесицу? — глаза Гарри сверкнули ответной яростью, и он решительно толкнул супруга обратно, теряя при этом равновесие и заваливаясь на него сверху.
— Я убью тебя, Поттер, — зашипел от боли Том, повторно встретившись с полом и будучи теперь ещё и придавленным не таким уж и легковесным мужем сверху.
Палочка Тома завертелась, повинуясь машинальным движениям руки. Картины со стен смело на пол в мгновение. Хрустальная люстра, жалобно зазвенев, обрушилась прямо на них — а точнее на многострадальную пятую точку Гарри.
Тот заорал от боли и неожиданности, и попытался лягнуть Тома ногой, рукой хватая его запястье с намерением выкрутить. Том зашипел, отчаянно сопротивляясь. Шкаф, занимающий без малого четверть комнаты, угрожающе зашатался, а потом рухнул с оглушающим грохотом.
— Что здесь происходит? — раздался удивлённый и настороженный голос Беллатрисы.
— У меня муж — идиот! — зло заявил Том.
— Он меня не любит! — почти одновременно с ним выкрикнул Гарри.
Беллатриса нахмурилась, а потом решительно взмахнула палочкой. Том и Гарри тут же отлетели друг от друга, чувствительно приложившись при этом о разные стены. Два очень гневных взгляда нисколько не остудили пыл Беллатрисы, явно настроившейся на воинственный лад.
— Сейчас мы разберёмся…
— Нечестно, — тут же перебил Гарри, вскакивая на ноги. — Ты будешь поддерживать его, — он ткнул пальцем в Тома. — А я остаюсь в меньшинстве. Экспекто Патронум! — решительно взмахнул он палочкой и тут же продиктовал появившемуся оленю сообщение для Полумны, выражая просьбу срочно появиться в доме Реддлов.
— Говорю же — олень, — буркнул Том, поднявшись на ноги и машинально, вряд ли осознанно, держась Беллатрисы.
Полумна не подвела, появившись во вспышке портала через несколько минут. На несколько секунд она застыла, почему-то принюхиваясь, а потом тряхнула головой и безмятежным взглядом окинула полуразрушенную гостиную. Затем внимательно осмотрела Тома, а следом и Гарри. И нахмурилась после осмотра.
— Гарри, твои нарглы плачут. Им очень плохо и грустно. Том, а ваши мозгошмыги слишком быстро размножаются. Вы как-то способствуете этому процессу. Вам обоим нужно прийти в норму. Нарглов жалко.
— Что она несёт? — опешила Беллатриса, машинально отступая от Полумны к Тому. — Она сумасшедшая?
— О, а ваши мозгошмыги не выжили, — грустно заметила Полумна, осматривая уже Беллатрису даже слишком пристальным взглядом. — Вы сожгли их. Но есть и хорошие новости: вашим нарглам нравятся плачущие нарглы Гарри. Если вы спаритесь, они смогут размножаться… Ой, простите, Том.
— Никто ни с кем спариваться не будет! — зашипел Том так зло, что вздрогнули все. — Прекратить этот балаган. Немедленно!
— Глупые люди, — раздалось неожиданно шипение Нагайны. Змея с невозмутимым видом заползла в гостиную, или вернее — то, что от неё осталось, крепко обвивая хвостом едва початую бутылку «Хеннесси». — На Рождество полагается греть гнездо и обустраивать, пить и есть, а не рушить всё. Глупые человечки, я сейчас научу вас — как надо поступать. Только моя житейская мудрость может вам помочь…
— Нагайна, ты не в себе? — неожиданно спокойно спросил Том на парселтанге, явно растерявшись до крайности. — Плохо себя чувствуешь?
— Ещё я от тебя не выслушивал — как мне Рождество проводить! — запальчиво воскликнул Гарри параллельно с ним с нотками истерики в голосе. — Я хочу ель! А не поучения змеюки размером с меня! А если она решит кого-нибудь съесть за ненадобностью?!
— Поттер, то, что ты не в себе, я уже поняла, — Беллатриса смотрела на него круглыми глазами. — Но не настолько же…
— Видите? — тут же вклинилась Луна, обернувшись к ней. — Вы даже разговариваете с ним почти ласково. Это потому, что ваши нарглы стремятся друг к другу. Они хотят взаимодействия, более близкого контакта. Это могло бы успокоить плачущих нарглов Гарри. Вот только Том… — она задумчиво посмотрела на названного, а потом ласковым тоном спросила: — А вы не хотите прогуляться, мистер Реддл? В саду невероятно красиво…
— Я не пойду ни в какой сад, — на этот раз сорвался на крик ярости Том. — Мисс Лавгуд, а вы точно понимаете — что и кому говорите? Может, у вас нарушено восприятие действительности?
— Мои нарглы в порядке, но спасибо за заботу, мистер Реддл, — Полумна безмятежно улыбнулась и перевела взгляд на Нагайну, пока Том застыл, похоже, остолбенев от подобного ответа. — Я знаю, что ты меня понимаешь, — Лавгуд говорила так спокойно, словно и не обращалась к многометровой рептилии. — Так вот, Нагайна, да? Змеям очень нежелательно употреблять алкоголь. Теперь твои мозгошмыги спариваются с нарглами, и даже я не могу сказать — что получится в итоге. Но, вероятно, что-то хорошее…
— О Мордред и Моргана, — воскликнула Беллатриса и решительно схватилась за бутылку коньяка. — Отдай, — потребовала она у Нагайны, которая только крепче сжала хвост. — Отдай, пьянчуга ползучая.
Какое бы яростное сопротивление не оказывала змея, но по итогу краткой борьбы бутылка оказалась в цепких руках Беллатрисы. Мадам Лестрейндж невозможно было остановить, если она уж хотела чего-то добиться. Победно скрутив крышку бутылки, Беллатриса вскинула руку и торжественно объявила:
— За Лорда! Во славу Медане! И за гибрид сношающихся мозгошмыгов и нарглов!
После чего от души приложилась к горлышку. Гарри смотрел на неё округлившимися до невероятности глазами.
— Мне кажется, или она перепутала действия? В смысле: сначала же пьют, а потом несут околесицу? — растерянно вопросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Ты это по жизни делаешь и без алкоголя, так что теперь? — риторически огрызнулся Том, но на Беллатрису посмотрел с неприкрытой тревогой. — Белла, с тобой всё в порядке?
— Можно подумать когда-то было, — хмыкнула та. — Я споила стражников Азкабана, которым пить-то нечем. Конечно, я в порядке. А ничего коньяк… — и она снова приложилась к горлышку.
— Нет, погодите, — Полумна решительно отобрала у неё бутылку, выдернув со стуком о зубы. — В одиночку пить — это неправильно. И мне надо успокоить зависть моих мозгошмыгов. А заодно провести эксперимент: вдруг у меня они тоже захотят скреститься с нарглами?
Гарри машинально отшатнулся от подруги, которая с самым невозмутимым видом пила коньяк, даже не поперхнувшись под злобным взглядом Беллатрисы, а потом в зелёных глазах сверкнуло что-то опасное.
— Добби! — крикнул Гарри с решительностью, которой сложно было бы от него ожидать в отношении домовиков. — Немедленно принеси бочку французского коньяка, только именно бочку — огромную, дубовую, полную до краёв, убери здесь, накрой стол, принеси костюм Санта-Клауса для Тома и установи рождественскую ель! И много игрушек и конфет! И снеговика установи! Тоже прямо здесь! Выполняй, что застыл? Мы будем праздновать Рождество! И размножать плачущих нарглов…
Добби, имея вид несчастного, узревшего перед собой психически нездорового человека, катающегося на люстре, жалобно пискнул, но послушно приступил к исполнению приказа. Беллатриса и Нагайна наградили Гарри одинаково задумчивыми, но определённо одобрительными взглядами, а Полумна только мило улыбнулась.
— Это ты здорово придумал, Гарри. Праздники надо отмечать.
***
— Нагайна, ты мешаешь мне танцевать! — пьяно возмутился Гарри, обмотанный рептилией от плеч до щиколоток. — Затрудняешь мою свободу дви-и-и-ижений в свободной стране.
— Хейшааассаааш, — откликнулась рептилия, а потом задумчиво задёргала головой. — Не так… Танцевать в гнезде на столе… О, так правильно.
— Можно и на столе, — тут же сильно нетрезвым голосом отозвался Гарри, пытаясь ударить себя кулаком в грудь, но предсказуемо попадая по Нагайне, которая обиженно зашипела. — Стриптиз. Вставай, Наги. Мы станем звёздами!
— Станешь… в посмертие, — недобрым голосом пообещал Том, фокусируя взгляд разъезжающихся глаз на муже. — Я тебя сам за такое убью.
— Лучше отымей, — похабно улыбнулся Гарри, пытаясь подняться на ноги, что, учитывая Нагайну, обвивающую его тело, представлялось непосильной задачей.
— Что? — казалось, удивился Том, но быстро подобрался. — Я могу…
— Не позволю, — тут же зашипела Нагайна. — Не позволю танцевать без меня, — прошипела она в дополнение. — Что вы так на меня уставились?
— Во-от, — пьяно захихикал Гарри. — Види-ишь, Том, даже твоя змея не хочет тебя ко мне подпуспать… скать… чёрт! Хочу танцевать!
— Гарри, ты должен дождаться пения нарглов. Только под него танец обретает сакральное значение и подарит тебе неведомую силу… — важно пояснила Полумна, как-то незаметно оказываясь рядом и обнимая Гарри за плечи под озверевшим взглядом Тома.
— А когда они закапоют? Тьфу, поют… Ну ты поняла, правда? — Гарри улыбнулся, смачно целуя Полумну в щеку.
А в следующую секунду он не понял ни куда делась подруга, ни почему больше нет тепла Нагайны, ни почему он больше не чувствует опоры под ногами, ни почему мир вдруг перевернулся наоборот, да ещё и беспощадно шатается.
Полумна проводила задумчивым взглядом Тома, который прошагал в угол, без усилий неся Гарри, перекинутого через плечо, и обернулась к Беллатрисе, которую происходящие события явно волновали мало. Она целенаправленно пила коньяк прямо из огромной бочки через обычную пластиковую трубочку и отвлекаться от этого процесса, очевидно, не желала.
— Их нарглы могут вступить в интересное взаимодействие, — задумчиво констатировала Полумна. — Но вот если они спарятся ещё с мозгошмыгами… Надо их остановить…
— Не лезь… Пусть плодятся и размножаются, — неожиданно подала голос Беллатриса, кося взглядом в угол, где Том, похоже, вознамерился всего лишь отшлёпать непослушного мужа. — Мы будем петь. Вместе или вместо твоих наглов… нарлов… как их там…
— Петь? — удивилась Полумна с чуть потусторонним видом, но тут же вдохновилась. — Петь… Вместе с нарглами, ну, конечно! Нагайна, лети к нам, змейка. Мы будем петь… — Полумна сделала несколько воздушных танцевальных па. — И смотреть на разврат, да…
— Нет, — не согласилась Беллатриса с последним утверждением, поднимаясь на ноги и угрожающе шатаясь из стороны в сторону. — Если мы будем петь — они должны танцевать! Мой Лорд… Дамы требуют стриптиз!
Том издал какой-то странный звук, напоминающий нечто среднее между судорожным кашлем, задушенным смехом и злым шипением, а Гарри недовольно дёрнул покрасневшими от шлепков голыми ягодицами, расположившись у него на коленях.
— Всегда готов, — задушено прохрипел он, заработав ещё один увесистый шлепок тяжёлой руки мужа. — Ай! Я уже даж-же голый почт-ти… Ой! Том, прекрати-и… Идём танцевать… Наги, любовь моя-я, спаси меня… — чуть нараспев закричал он, пытаясь скатиться с колен мужа, что ему неожиданно удалось, хотя и увенчалось жёстким ударом об пол.
Полумна захихикала, а Нагайна мгновенно оказавшись рядом, почему-то принялась его облизывать, хвостом прикрывая расстегнутые брюки. Гарри вцепился в змею, обнимая её обеими руками, и повалился на пол.
— Наги, позови Тома. Мы буде-ем танцевать во сне-е… с нарглами…
Фраза осталась незаконченной, когда раздался настойчивый храп. Белла задумчиво попинала Гарри ногой, но дождавшись только очередного всхрапа, пожала плечами и достала палочку, не обращая никакого внимания на недобрый взгляд Тома.
После нескольких неудачных попыток она всё же трансфигурировала куклу, и, больше не замечая, казалось, вообще никого и ничего вокруг, принялась одевать её в костюм Санта-Клауса, вернувшись при этом и к распитию коньяка из бочки.
Полумна тяжело вздохнула и подсела к снеговику, настойчиво предложив ему философскую беседу. Решив, что молчание — знак согласия, без других допустимых вариантов, она мирно принялась вещать ему об особенностях спаривания и пения нарглов.
***
— Рудольфус, хвала Мерлину, я нашёл в этом убогом поместье хоть кого-то! — с облегчением воскликнул неожиданно слишком вычурно разодетый Люциус Малфой, не теряющий при этом достоинства и природного холодного очарования. — Где наш Лорд? Рождественский бал начинается через сорок минут. Страна требует своего Министра.
— Тише, ради Мерлина, — замахал руками Рудольфус. — Мантикору тебе под мантию. Не приведи Мордред проснутся. И без того все запасы спиртного в доме уничтожили!
Абсолютно растерявшийся после такого заявления Люциус с некоторой опаской заглянул в гостиную. Да так и остался стоять с нисколько не аристократично раскрытым ртом, обозревая открывшуюся ему картину ошарашенным взглядом.
Возле стола прямо на полу спокойно спали, похрапывая, Гарри и Том, причём рука Гарри уверенно обвивала ногу мужа, словно удлинившись под каким-то невозможным углом, учитывая, что их лица оставались на одном уровне.
Нагайна, странно вздрагивая с периодичностью в несколько секунд, пристроила треугольную голову на щеке у Беллатрисы, которая во сне крепко держалась за странного с виду Санта-Клауса с неё ростом. Хвост змеи благополучно обвивал щиколотки Полумны Лавгуд, спящей в обнимку с нетающим каким-то чудом снеговиком.
— А откуда тут мисс Лавгуд и какое отношение к этой компании имеет Нагайна? — шокировано поинтересовался Люциус, наконец переводя взгляд обратно на Рудольфуса. — Что тут вообще случилось?!
— Да тише же ты, — шёпотом возмутился тот в ответ. — Лорд с Поттером поругались. Всю мебель перебили. Белла то ли мирить полезла, то ли помочь крушить хотела… А Поттер, не будь глупцом, себе поддержку потребовал и подружку вызвал. А Нагайна напиться успела, свинья она, а не змея, Мордредовы панталоны! И не смутило её, что змеи вообще не пьют. И этим коньяк притащила. Но там и так что-то странное… Они как-то чересчур неестественно себя вели. А уж когда Поттер решил стриптиз танцевать, а Нагайна собралась присоединиться…
Люциус подавился воздухом и надолго закашлялся. Невооружённым взглядом было заметно, что он серьёзно раздумывает о совершении путешествия куда-нибудь, не иначе как в астральную плоскость, в попытках как-то осмыслить предоставленную информацию.
— Зато ссоры точно больше неуместны… — явно машинально пробормотал Люциус наконец. — Руди, какого чёрта? — неожиданно почти жалобно спросил он. — Что я должен сказать ждущим в Министерстве? Что Министр с мужем напились до невменяемости вместе с подругами и Нагайной? Только обвинений в зоофилии и разврате нам и не хватает…
— Кто трогал фиал с зельем на моём рабочем столе?! — раздался внезапно яростный крик Северуса откуда-то с нижних этажей, слышный невероятно чётко даже наверху. — Идиоты!
— Так вот почему Поттер истерически требовал ель… — задумчиво протянул Рудольфус, даже позабыв понизить голос. — Он, вероятно, зачем-то сунулся в лабораторию…
— Какую ещё ель?! — забывшись, закричал в голос Люциус, наконец полностью осознав масштаб трагедии и запуская руки в платиновые волосы, безжалостно растрепав этим безупречную укладку.
— Рождественскую, — машинально отозвался Рудольфус, когда из гостиной донеслось вдруг странное пение. Он вздрогнул и сильно побледнел. — О, нет, только не снова… Просил же тише!
Цепко ухватив Люциуса за локоть, он потащил его в сторону подземелий. Тот ещё попытался вырваться, впрочем, не достигнув в этом никакого успеха, а потом всё-таки решил воззвать к разуму друга:
— Отпусти меня сейчас же! — возмущённо потребовал он. — Мне надо в Министерство.
— Ты просто не понимаешь! Когда начнут петь нарглы — сам сбежишь, — скороговоркой огрызнулся Рудольфус, передёрнувшись сам и заставив вздрогнуть Люциуса. — Нам надо поговорить с Северусом. Если это его зелье — значит, всё можно исправить…
— Где там, ты говоришь, коньяк есть? — обречённо поинтересовался Люциус, смирившись с неожиданным сумасшествием всех обитателей и отчаянно не желая возвращаться в Министерство в одиночестве и давать объяснения отсутствию Министра с супругом.
— Нет, Люциус, не коньяк, — глаза Рудольфуса сумасшедше блеснули. — Нам может помочь только чистый спирт! Северус, лапушка, ты где? Нам надо поболтать…
