Perfect Illusion

Воздух, словно вязкая холодная жидкость, обжигает легкие. Некое чувство страха, или даже обреченности, проникает вместе с каждым вздохом внутрь клеток организма. Ветер легонько шевелит последние осенние листья на тонких ветках деревьев. Воды темно-синего океана разбиваются о подножье обрыва с резким шумом, словно завлекая в свои владения. Невероятное ощущение свободы, тягучей и бесконечной, едкой и томной. Тучи затягивают небо, и, кажется, что солнце никогда уже не взойдет. Тор стоит здесь, почти на краю всей огромной Вселенной, — и наблюдает: дикие чайки, пикирующие над затягивающим океаном и кричащие о своей печали; одинокие капли дождя, падающие на лицо асгардца, словно поцелуи; и он сам, потрепанный и опустошенный. — Сын мой? — голос звучит словно из-под толщи воды, приглушенно и едва слышно. Тор не оборачивается. Он всматривается в туманный горизонт, в надежде, что зов прекратится. Сжимает руки в кулаки, ногти впиваются в кожу ладоней. Боль всегда приводит в чувство. «Нет», — загнанной птицей бьется в голове мысль. — Сын мой, — голос становится увереннее и громче, словно приближаясь. Тор чувствует дрожь по всему телу. Холод проникает в самое нутро, словно разъедая кости и плоть. Если он обернется — всё пропало. — Сын мой! — голос раздается практически у самого уха. Чья-то тяжелая рука ложится ему на плечо. Асгардец не в силах сдерживать себя. Он оборачивается — и весь мир теряется. Он хочет закричать, но огромный ком преграждает его голосовым связкам издать хоть маленький писк. Рядом с ним Один и Фригга. Печальные улыбки на их лицах: они не виделись слишком долго. Мама в том самом невероятном небесно-голубом платье, украшенном прекрасными алмазами. На её фоне Один в мидгардской одежде выглядит бедняком и уж точно не Верховным богом. Но от него исходит всё те же величие и сила. Повязка на глазу загадочно поблескивает, словно подмигивая. И Локи. Локи с его вечной надменной ухмылкой на губах. Ветер растрепывает его черные густые волосы. Руки, как обычно, сложены на груди, а пальцы одной из них выжидающе постукивают по предплечью. Смотрит, будто не замечая той стены, что расположена между ним и Тором. Тор обнимает мать и отца, смотря в сторону брата. Но Локи лишь сверлит его взглядом. Прямым. Презрительным. Грустным. — Ты с нами, сын мой, — каждое слово словно свист ветра. — Мальчик мой, — Фригга кладет руки на лицо Тора, и маленькие слезинки катятся по её щекам, — мне кажется, я ждала тебя тысячу лет. Я так соскучилась. — Мама, — слово отзывается болью в груди. Это невыносимо. Неправильно. Она мертва. Её убили, а потом сожгли в погребальном костре как полагается великому воину и королеве. Тор сжимает ее руки, и это настолько правдоподобно, что он ощущает аромат ландышей, цветы которого так любила Фригга. — Мама, — Тор снова шепчет и чувствует себя маленьким мальчиком. Он недостаточно ценил, уважал и любил её. Чувствует себя таким неопытным и несмышленным. Он обнимает мать, крепко сжимая, желая никогда не отпускать её. — Мне тебя не хватает, — голос Тора едва различим, он сливается с шумом волн. — Я знаю, — улыбается Фригга и проводит пальцами по щекам Тора. — Вы, мои маленькие воины, — она печально переводит взгляд на Локи. Тот делает шаг, но стена не пускает его. Локи бессильно стучит кулаками, которая не поддается ему. В его глазах боль, перемешанная с ненавистью. Тор знает этот взгляд. Тор знает это чувство. — Ты должен помочь ему, — тихо произносит Один. — Ты нужен ему там, — он указывает на небо. — Перестань думать обо мне и матери. Мы мертвы, сын мой. Нам уже ничем не поможешь, — его голос едва заметно дрожит. Внезапно Локи начинает задыхаться. Он царапает руками шею, будто пытаясь отмахнуться от кого-то. Из его глаз текут слезы, он с мольбой о помощи смотрит в сторону Тора. Но Тор стоит будто пригвожденный к одному месту. Все тело парализовано, он не может пошевелить ни единым мускулом. Тор слышит в своей голове лишь одно слово. ПОМОГИ. На ватных ногах Тор подходит к стене. Он чувствует своё бессилие. Свою слабость. Свой гнев. Он бьет стеклянную стену, бьет и бьет — и каждый удар как напоминание, будто надоедливая гнойная рана, от которой уже никогда не избавиться. Тор не спас брата. Тор дал умереть Локи. Когда Локи падает на землю, стена исчезает. Тор бросается к нему и опускается на колени. Дает волю слезам. Один и тот же момент. В сотый раз. Заевшая пластинка граммофона. Одно и то же опустошение. День. За. Днём. — Брат, — слабо улыбается Локи и обмякает на руках растерянного бога грома. Тора трясет. Тор не может кричать. Сердце разбивает на куски. Раз. За. Разом. Одинсон сжимает мертвого Локи. Закрывает глаза и понимает, что если он их откроет — то очнется в мире, где Тору уже некого терять. Тело Локи рассыпает пеплом, и холодный северный ветер развевает его над океаном. Всё, что остается — пустота. * * * — Тор? — Локи трясет асгардца за плечо. Первое, что видит Тор — толику испуга во взгляде брата и недоумение. — Тебе опять снился кошмар? — Я снова терял тебя, — Тор садится на кровати и вытирает лицо покрывалом. Он чувствует жжение в горле и в глазах. Каждую ночь одно и то же. Сон, в котором Тор теряет Локи. Сон, в котором он опять не может ему помочь. — Всё в твоей голове, — худые пальцы Локи проводят линию по щеке Тора. — Перестань винить себя. Я здесь, рядом. —  при свете лишь одних свеч лицо Локи выглядело как нельзя нереально. — Слишком много я терял и слишком часто, — Тор хватает Локи за запястье. Он хочет почувствовать. Хочет напомнить себе, что Локи жив. Что он здесь из плоти и крови. — Ты — не иллюзия, — шепчет Тор. — А даже если и иллюзия, то самая прекрасная. — Не думаю, что иллюзия может так, — Локи тянется к Тору и мягко целует его. Губы Одинсона, как всегда в такой момент, холодные и слегка дрожащие. Одинсон переживает всё раз за разом. Бог коварства замечает про себя, что Тору пора бы опять сходить к цирюльнику (парикмахер — по-земному, кажется?). — Всё закончилось, Тор, — мягко произносит Локи и подается в объятия брата. — Я не устану повторять, что я здесь. — Не могу привыкнуть. Постоянно кажется, что я проснусь — а тебя нет, — шепот Тора обжигает ухо Локи. Тот вздрагивает. — Я люблю тебя. — И я тебя, — шепчет Локи в ответ и сжимает руки Тора. Затем кивает в сторону окна и добавляет: — Я же обещал, что солнце вновь воссияет над нами. Одинсон закрывает глаза и слабо улыбается, когда первые солнечные лучи попадают на его лицо. Локи нежно гладит асгардца по голове, молясь всем богам, которых знает, чтобы кошмары прекратились. В голове Тора мелькает мысль, что ему однозначно повезло с братом.