Fingers

Юля роняет ранец у двери, стягивает кроссовки, наступая носком на пятку. В квартире тихо, как бывает, когда нет даже соседей с их лопочущим через стену телевизором. — Эй, Лебедев! Юля редко называет его папой — язык не поворачивается, на лицо брызжет неловким жаром. Лебедев. Товарищ полковник. Так безопаснее. — Эй, товарищ полковник! Рапортую о прибытии! Знает, что его не должно быть дома, но все равно, лучше проверить. Проходится по комнатам, даже в ванной проверяет — мало ли. На столе в его кабинете лежит забытое яблоко, Юля перекатывает его в ладонях, надкусывает, хотя совсем не хочет, падает на его стул на колесиках и прокручивается так, что его выносит на середину комнаты. Прямо здесь стягивает через голову футболку, бросает на пол. Босиком шлепает до спальни, резинку из волос — долой, лифчик — расстегнуть и демонстративно повесить на ручку двери. И — валится на кровать, на спину. Ей нравится снимать джинсы последними. Представлять, как будто это он нависает над ней, сосредоточенный и хмурый, и медленно тянет джинсу с бедер. Нет. Шшш. Рано. У Лебедева заправлено аккуратно, по-армейски, Юля ерзает и сминает идеальную гладкость покрывала. Взбивает подушку, трется щекой, прижимается носом. Пахнет его гелем для душа или ей кажется? Топ-топ-топ пальчиками, от шеи до ключиц, от ключиц к груди. Накрыть ладонями обе груди и сжать покрепче, у неё ладошки узкие, у Лебедева большие и широкие. Говорят, грудь должна идеально помещаться в мужской руке. Юлина будет маловата. Трутся об ладони затвердевшие соски, Юля сводит и сжимает крепче бедра, чувствуя, как тянет назойливо под тканью трусиков — хочется поерзать. Юля нетерпелива. Говорят, вся в отца. Юля мало времени тратит на невинные ласки. Отчасти потому что ей кажется, что Лебедев должен бросаться к цели сразу, ать-два, пока ты тратишь время на прелюдии, враг не дремлет; отчасти потому что у нее руки изящные, женские (девчачьи), это портит всю фантазию. Эх, папа, зачем тебе такие красивые руки, все равно по назначению не применяешь, без дела простаивают, шершавые, венками переплетенные. Приятно ли такими дрочить? Юля аж губу закусывает от такой мысли, чувствует себя так, словно ей двенадцать и она смотрит порно с папиного компа, поминутно оглядываясь через плечо, чтобы никто не застукал. Лебедев, который вот так же выкраивает пять минут, пока её нет дома, чтобы выпустить из штанов мощный, длинный (наверное, черт знает, Юля-то не видела) член, плюнуть в ладонь, растереть и уххх, Юля перебирает ногами, напрягает низ живота, чувствует, как отчетливо стягивается пульсация в одну точку. Надавить там основанием ладони, вжать посильнее, елозя по ткани. Можно даже представить, что он впечатал между ног колено, а она трется об него, облизывая губы, и смотрит с вызовом снизу вверх — что, Лебедев, не ожидал такой готовности? Вжикнуть ширинкой, обнажая то, что под — белье на Юле вполне обычное, школьное, не кружевное. Наверное, кружевное Лебедев мог бы порвать, как самец в дешевой порнухе, Юля посмеивается, представляя это, томно приподнимает бедра, как в той же порнухе, прогибается по-кошачьи в позвоночнике. Джинсы сбросить комом у кровати, плавкам позволить повиснуть на лодыжке левой ноги, есть в этом что-то небрежно-романтичное. Прикрыть глаза, будто бы наблюдая из-под ресниц за чужой реакцией. Пальцами провести от горла к лобку, как будто её неспешно оглаживают взглядом. Что, Лебедев, нравится? Всё — твое. У воображаемого Лебедева кривятся стянутые в узкую полоску губы. Юля сжимает между подушечками пальцев припухший клитор, гадая, умеют ли эти губы делать вот так. Возможно, суровый полковник слишком суров, чтобы кому-то отлизать? С другой стороны, Лебедев всегда все делает на совесть. Впрочем, представлять, что это его пальцы теребят чувствительную плоть, пока она тут вертится ужом, привычнее — это она просто девочек в школе наслушалась. Нахуй девочек (нет, девочки прикольные, мягонькие и звонко стонут, когда кончают, но Юльку сейчас интересуют не они). Да, лучше руками. Замечательными лебедевскими руками, которые раздвинут ей бедра, вцепятся до синяков — «леж-жать, кому сказал» — и всей ладонью проведут по промежности. Полная боевая готовность, пап, скоро соседей зальем — давай, ну? Юлькины три пальца как лебедевы два. Подушечкой большого — опять придавить клитор, чтобы аж заныть негромко от острого чувства. Туда-сюда, похлюпывая и постанывая. Юльке хочется говорить что-то пошлое, но Юлька стесняется, а представить, чтобы Лебедев шептал «выдеру, как сучку», без того, чтобы захихикать — не выходит. Приходится орудовать руками в тишине, торопливо, будто сдавая какой-то норматив. Стремно представить, чтобы Лебедев сунул в неё член, Юлька обходит эту мысль стороной, но пальцами он в её фантазиях шпарит только так, как отбойным, блядь, молотком, безжалостная машина российской армии — так, что скоро от юлиного усердия начинает поскрипывать кровать. Товарищ полковник, перекатывает она на языке, полковник Лебедев, Валентин Юрич, ах, ах, ах, пап! Юля зажимает влажную ладонь меж бедер и дышит, дышит, д ы ш и т, вслушиваясь в тишину. Показалось? Или это были шаги соседа? Шорох ключа в замочной скважине — и холодно и липко от ужаса, и сводит стыдной судорогой тело, пока она живо пытается скатиться с постели, одной ногой влезть в штанину, одной рукой — стянуть с ручки двери лифчик. * * * Лебедев входит — и сталкивается взглядом с Юлей, замершей посреди коридора. В джинсах, держащихся на честном слове, босая и — Лебедев отводит взгляд — полуголая, прижимает к груди (сосками можно резать стекло) ворох одежды — своя измятая и покрывало с кровати Лебедева, все единым комом. Лицо в красных пятнах. — Ю...ля? — Чего, блин? — огрызается она севшим голосом. — В душ иду. Скажи спасибо, что не голая. Чего ты так рано? Хотя пофиг, потом расскажешь. Дверь в ванную захлопывает, одежду — в стирку, сама — сползает по двери на пол. Сердце колотится так, будто ее поймали за руку буквально, колени дрожат, и мокро так, что джинсы, очевидно, в стирку пойдут вслед за бельем. — Юля! — Чего? — Сколько просить — не бросай недоеденную еду где попало? Юля снова выглядывает из ванной. Лебедев в кабинете, в дверной проем обведенный как в рамочку. Держит в руках надкушенное яблоко, покоричневевшее с одного края. Юля подходит, убирая с влажного лица волосы. Забирает яблоко из руки, глядя глаза в глаза — с громким хрустом надкусывает прямо Лебедеву в лицо. — Ну извини. Не успела закончить.