Дорогами мёртвых

— Всё просто, как роял-флэш, — произносит Рей, вытаскивая из-под хирургического стола контракт. — Осталось лишь... 　　Лора не смотрит на него. Она играет в гляделки с тощей лысой кошкой, — хотя стоит ли называть их тощими, если почти все они выглядят так под слоем шерсти? — которая сидит на комоде среди манекенов с париками. Есть в этом что-то забавное, но Лора никак не может уловить нить шутки. В глазах кошки отражается вся Вселенная. Или вся жизнь Лоры — в основном пустая, с редкими искрами хоть чего-нибудь интересного. 　　Лора была живой всего пару дней назад, но тогда в её голове звенела лишь пустота, а сейчас, когда она гниёт и усыхает, в ней — целый рой мыслей. И целая вечность, чтобы над ними думать. 　　Видите ли, Лора Мун умерла, как и все, нелепо и быстро, не оставив после себя почти никакого следа. Она и жила так — нелепо и частенько слишком быстро, не задумываясь о последствиях, об окружающих её людях, да и вообще не задумываясь. Со стороны казалось, что у неё всё схвачено: она вела все финансовые дела, водила машину, работала и всячески разбиралась в бюрократических таинствах взрослой жизни. Её муж по сравнению с ней был сущим ребёнком. Неудивительно, что ушёл первым: когда Лора напивалась, она любила думать, что её муж, её «щенок» не сходился с окружающим миром характерами. Ему нужно было что-то иное, что-то такое, что в голове Лоры напоминало Затерянные миры из книг Конан Дойла или Эдем из любой европейской сатиры конца девятнадцатого века. 　　Лора Мун оказалась в Каире... в общем, это почти забавная история. А если рассказывать её вслух — то чертовски странная. Не страннее разгуливавшего по американским дорогам трупа, но тоже довольно безумная. 　　Лора Мун умерла, вылезла из собственной могилы и встретила велосипедиста. Тот не были ни фее-крёстной, ни даже белым кроликом, но она пошла за ним, как дети за Гамельнским крысоловом. С той лишь разницей, что ей уже не стоило бояться смерти. 　　Права была та певичка, фамилию которой Лора не помнит: чтобы перестать бояться какого-то чувства, нужно его пережить. Пожить с ним, как с нежеланным соседом по комнате, и в конце концов обнаружить, что на самом деле всё не так уж и плохо: даже если под кроватью этот сосед прячет оптическую винтовку, купленную за бесценок в оружейном магазинчике его дяди. 　　Быть мёртвой — всё равно что пытаться справиться с новым коктейлем эмоций, который доселе пробовать не приходилось. Лора честно пыталась распутать этот клубок по дороге, но это было куда сложнее, чем вдруг осознать, что потратила лучшие годы своей жизни на что-то настолько глупое, в чём и самому себе стыдно признаться. 　　О. Ж. Грант — он представился ей, когда седлал свой велосипед у вывески «Район Волкъ», элитного квартала особняков с видом не на железную дорогу, настоящая редкость в этом замызганном штате, — протянул ей на прощание руку, она взялась за его удивительно тёплую ладонь и почувствовала холод. 　　Монета, соскользнувшая с его пальцев в её была ещё холоднее самой Лоры. А это почти достижение. 　　Она была большой и серебряной, похожей на одну из тех, что постоянно перебирал своими длинными пальцами её муж. Она никогда не называла его «мёртвым мужем». Было в этом сочетании слов что-то фундаментально неправильное: произнося их, Лора чувствовала себя такой глупой, словно только что сообщила всем, что земля плоская. 　　— Это что? — спросила Лора, пытаясь понять, кого напоминает ей профиль на обороте монеты. 　　— Вам нужно было направление, — О. Ж. Грант кивнул на знак у вывески «Район Волкъ», который разветвлялся на две стрелы. На одной из них было указано «Каир». На другой — “Мемфис”. Ни тебе штатов, ни количества миль, ничего такого. Словно какой-то любитель египетской культуры просто решил поставить сюда памятник культуры собственной. Вот только если смотреть отсюда, Каир и Мемфис были бы примерно в одной стороне, а эти — в двух противоположных. 　　— Орёл или решка? — улыбнулся О. Ж. Грант и заколесил куда-то в сторону линии тёмных элитных домов со спящими внутри людьми, которые зашибали в год больше, чем Лора смогла бы украсть из казино, в котором работала. 　　Лора Мун, мёртвая жена ушедшего мужа, подбросила монетку и отправилась в Каир, штат Иллинойс. 　　Иногда ей казалось, что девица с серебряной монеты подмигивает ей. Иногда — что морщит лоб и качает головой так, что даже кудри идут волнами. Лора поняла, что это тоже касалось направления, когда профиль на монете ослепительно улыбнулся, стоило ей только подойти к двум колоннам, изображавшим Анубиса и Тота, если Лора правильно помнила энциклопедию, которую листала со скуки в первом классе средней школы. 　　Колонны не врали: внутри здания, которое оказалось погребальной конторой, её действительно ждали мистер Ибис и мистер Шакал. А ещё Рей, но он забежал уже после того, как её швы обновили, а тело обмыли, словно Лоре в самом деле предстояло взвешивать своё сердце на весах правосудия. Хотя в этой комнате были только одни весы, и на них сейчас покоился ливер какого-то несчастного, умершего совсем недавно, прямо тут, в Каире, а не в Игл-Пойнт, откуда Лора пёрлась нехожеными тропами и в темноте, потому что слишком хорошо знала, что «Ходячие мертвецы», может, и упали в рейтинге, но из сознания людей просто так не выветрятся. Кто знает, может, однажды мейнстрим и спасёт человечество от какой-нибудь киношной угрозы, но Лора не хотела получить пулю в лоб. И объясняться с каждым встречным тоже. 　　Тем страннее, что она решила поговорить с первым же встречным велосипедистом. Да, не простым велосипедистом, но всё же. 　　Лора первой отводит глаза, и кошка довольно урчит. Все любят выигрывать. 　　— Мисс Мун? 　　— Миссис, — на автомате поправляет Лора, хотя у неё уже какое-то время нет мужа, и это почти глупо — цепляться за прошлое так сильно. Что бы подумала её мать? Хотя, что бы ни подумала, к дьяволу эту старую перечницу. 　　— Меня не интересует ваша мать, мисс Мун, — Рей приподнимает брови и позволяет лысой кошке забраться к себе на колени. 　　Смысл сказанного доходит до Лоры через пару секунд. 　　— Дьявол? — она делает вид, что высматривает у Рея хвост. — Серьёзно? 　　Он ничуть не похож на дьявола: скорее, на школьного учителя, который преподавал у Лоры американскую литературу в старшей школе. Господи, как же она его ненавидела! Её до сих пор мутило от одного упоминания символики зелёного света в «Великом Гэтсби», и это спустя столько лет! 　　Рей был пожилым, но живеньким — та пенсионная прослойка, что могла позволить себе отдых на Гавайях и странные хобби вроде вырезания стульев на заднем дворе. Да что говорить: прямо сейчас на Рее гавайская рубашка, довольно легкомысленный выбор гардероба для посещения похоронного бюро. 　　— Нет уж, — Лора скрестила руки на груди, и нить в шве на плечевом суставе выбрала этот момент, чтобы порваться. — Брехня. 　　Лора придерживает отрывающуюся руку той, что ещё держится: ладони сцеплены в молитвенном жесте, и в этом тоже есть что-то смешное, но она никак не может понять, стоит ли смеяться. 　　— Ага! — радостно возвещает Рей. Чересчур радостно, потому что кошка тут сигает с его колен прочь и обиженно садится в уголок комнаты. — Но мои контракты подписывают кровью. 　　— Нынче в каждой подписи на каждом контракте столько крови, слёз и пота, что я не удивлюсь, — за плечом Лоры появляется мистер Шакал и начинает невозмутимо штопать её прямо на живую. На мёртвую. 　　— Тут нужно выпить, — объявляет мистер Ибис и исчезает из комнаты в порыве жаркого пустынного ветра. 　　Лора чувствует тяжесть монеты в кармашке платья и размышляет, следует ли проконсультироваться с дамой на чеканном профиле касательно подписи. Или хотя бы касательно выпивки. 　　Контракт, кажется, легко можно обойти хотя бы тем фактом, что он заключается с мертвецом. Любой юрист штата раздует из этого неплохое дело для строчки в своём резюме. Но, похоже, после смерти мир начинал работать по-другому: он вдруг расстёгивал все потайные карманы, вытряхивал из них забытые с прошлого года волшебные монеты, закинутых за подкладку гробовщиков, которые не удивлялись зомби, и восьмое чудо света, Рея. А также его контракт. 　　Лора Мун достаёт монету из кармана. Ей кажется, или в глазах Рея блестит удивление? Или это предвкушение? 　　Лора Мун не спрашивает, кто они тут все, блядь, такие, что в этой грёбаной посылке, которую может отвезти через несколько штатов только покойник, и почему она послушалась монету и пропала почти пятьдесят миль до чёртова Каира. Забавно, как американцы любят давать своим захудалым городишкам великие имена. Как будто это поможет. 　　Назови собаку «Счастливчиком», но это не спасёт её от колёс автомобиля. Назови мужа «щенком» — и не удивляйся, что для него работают те же правила. Так и с городами. Назовёшь село в Канзасе «Эль Дорадо» — не жди, что все его улицы тут же превратятся в золото. Поставишь свою подпись на контракте, который предлагает тебе дьявол в гавайской рубашке, — что ж... Не говори, что тебя не предупреждали, будь бы хоть трижды мёртв. 　　Лора размашисто выводит на заляпанном формальдегидом листке бумаги своё имя и фамилию своего мужа. Потом в каком-то странном порыве ставит точку — может, потому, что у её собственной жизни точки так и не случилось. 　　— Только не говорите, что мне придётся вести катафалк, — произносит Лора. 　　— Заведи себе свой, — отвечает мистер Ибис, вернувшийся в комнату с тонкой и высокой бутылью из тёмного стекла. 　　— Я слышал, в это время года хороши велосипеды, — подмигивает ей Рей. 　　И она знает, что он шутит. Чёрт возьми (ха-ха), она знает. Но всё равно не отказывается от стаканчика, чтобы хотя бы попытаться вымыть из разума назойливую картинку. 　　Лора Мун не умеет кататься на велосипеде. И не хочет научиться. 　　Когда Ибис и Шакал утаскивают почти пустую бутылку куда-то за тёмные шторы, а Лора с удивлением обнаруживает, что мёртвые умеют слегка пьянеть, Рей наклоняется вперёд и громко шепчет: 　　— Кстати, забыл сообщить. На дороге будет убийца.