46

      Человек в костюме не чувствует себя уверенно, когда он один. Там, за стенами своей маленькой квартирки он уважаемый прокурор, безупречный, уверенный в себе и том, что все вокруг слабее него, уязвимее, незначительнее. Но, когда дверь в его дом закрывается за его прямой спиной, он перестает быть уверенным. Эта слабая мерзость прорывается наружу, стоит прокурору снять костюм. Он знает, но ничего не может с этим сделать. Ему известно, какой он гадкий извращенец, известно с тех пор, как те ублюдки в детстве побили его и вдруг обнаружили, что его тело на это реагирует. А потом снова и снова, всё сильнее и сильнее, пока его не нашли переломанным в луже крови, а их не отправили в колонию, но как бы он не злился, он всегда знал, что это он виноват. Виноват в том, что извращенец, которому нравится, когда ему делают больно. Когда это происходит, Тален ощущает, словно принадлежит этому человеку, словно его хотят, словно в нём нуждаются. Разумеется, это никогда не было так. Эти люди не получают удовольствия от боли или когда делают больно, они просто хотят причинить вред. Все они просто мусор, но он по сравнению с ними ещё более жалок. Тупое животное, которому так хочется ощутить себя в чьей-то власти. Это удавалось подавлять, когда жена была жива, но теперь его демонов некому сдерживать.       С недавних пор всё стало ещё хуже. Вероятно, это тот больной псих на него так влияет, заражает своим безумием всех вокруг как взбесившийся сифилис. Каждый раз, стоит провести с ним хоть минуту и Талену хочется снова ощутить под кожей эти искры. Прямо как в ту ночь... Оказаться во власти этого человека, бояться его и молить богов о том, чтобы ему не пришла в голову какая-нибудь отличная идея. И всё хуже и хуже после каждой встречи с ним.       В свою очередь тот больной псих не извращенец и знает об этом. Ему нравится секс, это естественно для человека, как биологического вида. А ещё ему нравится убивать, для биологического вида это тоже нормально. Однако, разумные существа выдумали законы из страха потерять свою или чужую жизнь, а потому желание убивать стало считаться аморальным. Как желание мучить. Желание мучить, желание доминировать, желание распоряжаться, всё это также естественно для биологических видов, как желание кошки измучить добычу до полусмерти и оставить умирать. Это жизненная необходимость. То есть без этого жизнь этого человека превратится в существование. Ничто из того, что он испытывал, не заменит ему этого звенящего чувства, как будто внутри твоего живота порхают прекрасные бабочки, когда ты засовываешь руку по локоть во внутренности какого-нибудь особенно отвратительного мерзавца, как Питч Бертрам. Это естественное желание человека, а потому он не может считать аморальным своего отца, даже вспоминая то, что тогда происходило. Или считать аморальной свою мать, даже вспоминая то, что происходило сразу после. Папочка ебал его до того, что Гейлу казалось, что он не чувствует собственных ног, и он ждал, что однажды отец его наконец прикончит. Но сразу после этого, стоило только вычистить сперму из своей задницы, как мать утаскивала его за собой и раздвигала перед ним ноги. Чувство пустоты от этого усиливалось троекратно, но это были единственные моменты, когда ему по настоящему казалось, что мама его любит. Те редкие случаи, когда он мог быть с ней, пусть и чувствовал себя ещё хуже, чем с отцом. Они оба были такими, но они не были ненормальными. И он сам не ненормален.       Но ни одна мразь никогда не будет способна разделить с ним это. Сколько бы людей не попадалось ему, сколько бы тупых свиней он не отметил своим присутствием, все они только раздражали, за одним исключением.       Он никогда бы не назвал кого-либо особенным для себя, однако есть в его душе некое абстрактное чувство, выделяющее некоторых свиней на его скотобойне. Это такой сорт ненависти, испытывая которую, чувствуешь горячий восторг, торжество и желание смеяться, как когда убегаешь от легавых. Это особенные типы ненависти, например когда тебе хочется, но ты не можешь убить человека, а ещё тебе больше не хотелось, чтобы его убил кто-то другой. А ещё мерзкое тревожное чувство, когда этому белобрысому мудаку грозит опасность, так что ты вынужден его защищать и справляться о его самочувствии, иначе сам себя изгрызёшь.       Есть ещё такая ненависть, когда ты знаешь, что она не угаснет, даже если человек умрёт в мучениях от твоих рук. Как отец. Однажды он его нашёл. Пробрался в его дом и стоял над его кроватью, сжимал оружие в руке и готов был связать и пытать до смерти, но стало ясно, что ничего не может сделать с этой гниющий пустотой внутри, которую отец в нём протрахал.       А есть такая ненависть, когда ты можешь убить человека и хочешь этого также сильно, как оргазма после часа потрясного минета, но оттягиваешь это сладкое удовольствие, как можно дольше, позволяя себе только раз за разом откусывать от этого тощего тельца по кусочку. Когда эта мразь так незабываемо трясётся в его руках, эти проклятия звучат так сказочно из его уст, он так сексуально истекает кровью при этом его член... Гейлу не нравится думать о членах, он находит неприятной эту часть человеческого тела, но этот член не вызывает такого сильного отвращения, а то, как он сочится и вздрагивает, когда Гейл пытает его обладателя, даже завораживает. Он уже несколько раз ловил себя на мысли что ему хотелось бы... Попробовать... И это как ехать на поезде, сошедшем с рельс. Или как уходить от погони. Или как избивать плохих парней. Это прокурор Хаско. Его сладкая сучка, которая так надёжно обосновалась в его селезёнке.       Тален знает, что сошёл с ума в тюрьме, но человек тварь, которая умеет приспосабливаться, как крысы, а потому ему удаётся функционировать и со съехавшей крышей. Он становится юристом в одной мелкой конторке и после тюрьмы это кажется ему одним из самых уютных и безопасных мест на свете. И галстуки ему к лицу. Былая спесь не пропала, ведь именно она носит имя Тален Хаско, но от привычки вздрагивать от шорохов он ещё не избавился. Он живёт спокойно, поправляет галстук и выбривает подбородок почти до глянца, ему даже кажется, что эта мерзость внутри него слабеет с каждым днём, а потому раны и синяки на теле медленно заживают. Он слез с этой иглы и так горд собой, когда удаётся встретить девушку и впервые за долгое время кончить без SM или анальной стимуляции. Именно поэтому шок ползёт по коже так стремительно и так неумолимо парализует всё тело, когда он видит эту гадкую усмешку. Всё вокруг резко перестает быть важным. Вся его жизнь и личность рассыпается, когда он видит этого человека в дверях своего дома. Этого, с позволения сказать, человека, само присутствие которого здесь, в этой стране, в этом городе, этом месте, заставляет орган кровообращения выполнять работу втрое быстрее. Он вдыхает через приоткрытый рот и уже знает, что сейчас будет. Он не был готов. Ты можешь быть очень рад или в сильном отчаянии, можешь испытывать удовольствие или бояться, но этот человек пробуждает истинные чувства. Доводя до самой грани, разбивая её и уводя ещё дальше, глубже в преисподнюю, где от удовольствия и ужаса закатываются глаза, дыхание перехватывает. Кажется что останавливаются все физиологические процессы, отключается даже сознание и как будто наступает смерть, слишком похожая на мучительное воскрешение. - Прокурор-чик. - Растягивает он и кладёт руку на косяк двери, так что её теперь не закрыть, не переломив ему пальцы. Хотя, сейчас Хаско не спасла бы ни одна дверь на свете, потому что до сих пор младший Уинзер ни разу не мог нормально развлечься. Тален понимает, что теперь бесполезно что либо делать, его тело уже реагирует на его присутствие. Достаточно того, что он произнёс одно единственное слово. Достаточно его голоса и улыбки. - Пошёл прочь. - Шепчет Тален, как молитву, но понимает, что это бессмысленно, как танец висельника, а потому его тело на подгибающихся ногах уже пятится назад. Воспоминания, которые медленно отступали целых пять лет, теперь захлёстывают жгучей волной, каждое ощущение к нему возвращается, стоит снова взглянуть на это исчадие ада. На то, как он улыбается на то как блестят его чёрные волосы и глаза, услышать его голос: - Ты что, не рад мне? - Уходи! Уходи, оставь меня! - М-м. - Он отрицательно качает головой и закрывает дверь позади себя. - Не бойся, теперь я тебя не отпущу.       Тален оступает до тех пор, пока не вжимается спиной в стену. Он выставил бы вперёд оружие, если бы было чем защищаться, но мимолётно он ловит себя на мысли, что боится сейчас вовсе не за свою жизнь.       Гейл улыбается как змея и оказывается рядом буквально за мгновение. Пугающий человек и пугает он потому, что Тален совсем не знает чего от него можно ожидать. Он может убить, может изнасиловать или запытать до смерти, а может влюбить в себя до боли одной своей злобной улыбкой. - Почему прокурорчик так напуган? - Произносит он тихо и с удовольствием прижимается к Хаско. Он чувствует дрожь в его теле, как будто ещё немного и в нём сработает часовой механизм, только он всё ещё пытается защищаться. - Точнее, выглядит и говорит так, как будто напуган, а на самом деле страхом совсем не пахнет. - Он чуть потягивает носом возле его щеки, при этом с удовольствием отмечая, как заворожённо и с каким трепетом Хаско следит за каждым его движением. - Это ужас. Ужас, но не страх. А ещё запах течной суки. - Не смог найти более удачного уголка чтобы спрятаться от полиции, поэтому решил прийти сюда? - Спрашивает Хаско и выдавливает улыбку - За мной постоянно наблюдают. - Тот детектив? Как его?.. - Он задумчиво поднимает глаза и вынимает из кармана нож. Подносит к подбородку и начинает почёсывать им кожу, перетрясая нервы Талена до основания этим сухим звуком. Хаско сглатывает, глядя на лезвие и чувствуя странное желание узнать какая его кожа на вкус. - Краков? Тот озабоченный придурок. - Да, он от меня без ума, поэтому оберегает меня, как преданная собачонка. - Он прикрывает глаза и холодно усмехается. - А если он узнает, что здесь ты, то будет в полном восторге и бросит все силы полиции, чтобы поймать тебя в этот раз. Интересно, он попытается тебя судить или воплотит в жизнь своё желание как следует над тобой поиздеваться? - Думаю, - Гейл резко вонзает нож в стену прямо рядом с ухом Хаско и наклоняется. Изображает угрозу, хотя ему невероятно нравится то, как он из последних сил старается не казаться напуганным, а потому хочется улыбаться. - Больше всего он желает не меня, а тебя, прокурорчик. - Я больше не прокурор. - Выдыхает Хаско и содрогается всем телом, чувствуя ладонь Уинзера у себя на промежности. - Да, ты теперь грязная шлюха, которая хочет, чтобы я её трахнул. - Он растягивается в омерзительой улыбке и грубо разворачивает Хаско спиной к себе. Гейл так долго ждал, что ему кажется, что сейчас сойдёт с ума. Странное ощущение как будто он скучал, так что хочется поскорее сорвать с него одежду, поскорее обездвижить и обнажить его задницу. Странное ощущение, которое усиливается ещё сильнее, когда сладкий прокурорчик пытается ему сопротивляться и вынуждает несколько раз врезать по его выбритой мордашке. - Уходи прочь! - Шипит Тален, когда Гейл грубо срывает с него брюки, разрезав ремень своим ножом. - Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего. - К твоему сожалению, лично я хочу поиметь с тобой кое-то общее. - Гейл удерживает обе его руки одной своей и прижимает к его проходу лезвие ножа. Просто чтобы подразнить, не собираясь сейчас ничего делать, но Хаско весь сжимаеся в ужасе, уже ощущая как это будет, когда лезвие будет разрезать его анус для того, чтобы Гейлу было удобнее в него входить. На самом деле на этот раз он не планировал с ним забавляться, на этот раз он собирался его прикончить, но снова, стоило оказаться рядом, как происходит какая-то хуйня, от чего его привлекает этот мужик. - Как ты можешь быть таким слабеньким, Хаско? - Усмехается Гейл, сжимая его руки и с удовольствием глядя, как он пытается вырваться. Смотрит с презрением и вызывает это странное ощущение. Как будто его сердцу становится трудно перекачивать кровь и оно бессмысленно сокращается, не выполняя своих функций. Возможно, потому что Гейл потребляет много сахара. Возможно это пролемы со здоровьем. - Ты же сидел в тюрьме, чем ты там занимался? С такой мордашкой, как у тебя, нужно быть сильным, чтобы суметь защитить свою задницу. - Он чуть жмурится и смеётся, обнажая зубы, от чего у Талена становится мокро в трусах. - Уж я-то знаю. В армии каждый день какой-нибудь мешок дерьма воображал, что ему удастся меня изнасиловать. - Гейл мечательно закатывает глаза и приставляет нож к животу Хаско. - Моего первого звали Энтони. Он забрался ночью в мою палатку и стал вынимать свою вонючую штуковину. - Он скользит лезвием по животу Хаско вниз, заставляя того дрожать. Он старается даже не вдыхать глубоко и унять сердце, колотящееся, как землетрясение. - Я вынул глаза из его глазниц и вместо них засунул его яйца. Второго просто выпотрошил, как свинью. И знаешь. - Уинзер надавливает лезвием на низ его живота, оставляя незаметную царапину на дорожке тонких волосков, идущих от пупка к члену, от чего Хаско истерически выдыхает. - До них дошло только когда я вырезал пятерых. Представляешь, моя задница стоит пять жизней. - Собираешься и меня вырезать? - Спрашивает прокурор, надменно улыбаясь, но при этом чувствуя, как сердце уползает в пятки. - Тогда чего ты тянешь? - Потому что... - Говорит он, но застывает на полуслове. Он не может произнести это вслух. Потому что он выебал около сотни проституток и обычных девушек, так же трахнул десять парней и пару даже прикончил, но сколько бы он ни развлекался, сколько бы визжащих ртов не пожелали ему смерти, сколько бы раз его ни назвали дьяволом, ему никак не удавалось найти такую же озабоченную гадину, как Хаско. - Сучки в Южной Азии похожи на маленьких бабочек. Такие узенькие и мягкие, но все они ломаются, стоит сжать чуть сильнее. - Гейл говорит это с каким-то отвращением, поднимая Хаско так, чтобы он оттопырил задницу и встаёт позади. Тот так напуган, ощущая лезвие между ног, что боится даже пошевелиться, а потому позволяет этому ужасному человеку так откровенно себя разглядывать. От чувства унижения ему кажется, что что-то внутри начинает сжиматься. Он буквально чувствует кожей своей промежности этот режущий взгляд и ему бы хотелось оказаться сейчас где угодно, только не здесь, не в ледяных руках этого человека. - Ненавижу таких слабых блядей, но в итоге все, кого я встречал, это слабые пугливые бляди.       Он очерчивает кончиком ножа его проход и возле отверстия чуть надавливает под судорожный всхлип. Почему у мужика такая симпатичная дырка? Интересно, сколько уголовников в тюрьме им воспользовались? Должно быть, если он ткнёт сейчас Хаско ножом, у него вместо крови польётся сперма. Гейл внимательно рассматривает его сзади. Ему никогда в жизни не нравились мужские задницы, но именно эта... Может, всё дело в том, что она такая округлая и гладкая, прямо как у бабы? Он прижимается к нему членом и чуть прикрывает глаза. - Только кроме тебя. Я мог бы сейчас разрезать тебя изнутри, выпотрошить. - Шепчет Гейл и начинает медленно входить, едва сдерживая улыбку, - так почему у тебя сейчас стоит?       Он входит в него без смазки и Хаско хрипло выдыхает, сжавшись. Внутри него горячо и мокро и это ощущение того, как ему страшно, заводит ещё сильнее. - Просто... ммх... - выдыхает он и сжимает зубы, опустив голову. Так много времени прошло. Он научился получать удовольствие как обычные люди, но прямо сейчас от этих ощущений всё так легко ломается и переворачивается с ног на голову. Гейл хватает его за волосы и заставляет подняться. - Блять, мне больно. - Выдыхает он дрожащим голосом. - Замечательно. - Отвечает Гейл и начинает быстро толкаться внутри него, шепча на ухо. - Интересно, кончишь ли ты, если я выпущу тебе кишки? - Он начинает скользить лезвием по низу его живота, от чего Хаско ещё сильнее выгибается и чувствует, как противно щекотит кожу капля, скользящая от гловки его члена вниз.       Он продолжает толкаться быстро и грубо, сжимая волосы Хаско между пальцев и обычному человеку было бы больно, обычной слабой бляди, но эта блядь особенная, именно поэтому Гейлу так нравится делать ему ещё больнее. Он надавливает ножом на его живот и делает длинный надрез, не глубокий но такой, от которого Хаско содрогается всем телом и истерически стонет. Он мог бы сказать, что ему больно и попытаться вырваться, но они оба знают, что именно этого он жаждал так долго, именно потому впустил Гейла, именно от этого он никогда не сможет избавиться. - Ты будешь гореть в аду, чудовище. Я ненавижу тебя я...       Это самые сладкие слова, которые он когда либо слышал. Хаско продолжает сыпать проклятиями и отправлять его в преисподнюю, истекая от грубых толчков, а пальцы его рук зарываются в шелковистых волосах Гейла. Кровь с раны на его животе капает на пол и мешается с маленькими лужицами смазки. - Говоришь, я дьявол? - Спрашивает Гейл, крепко прижимая его к себе. - Но именно ты здесь течёшь от того, что тебя в задницу долбит мужик, именно ты кончил от того, что я чуть не вспорол тебе брюхо. Это ты настоящий извращенец. - Он наклоняется и шепчет, обжигая дыханьем кожу. - Мерзкий изврат. Похотливая свинья. - Он облизывает его плечо и кусает изо всех сил так что от боли Хаско выгибается и даже перестаёт стонать, просто в ужасе глядит перед собой и замирает, потому что Гейл всё крепче сжимает зубы. Жгучая боль как укол сначала расцветает в одном месте, а затем ползёт по всему телу вниз, к ране на животе, передавая сигнал по всем нервным окончаниям, сообщая телу о том, что его зубы прокусили кожу и что он снова теряет жизненно важную телу жидкость. Что ещё немного и этот человек откусит от него кусок. Тален чувствует его зубы даже когда он от него отрывается и начинает задыхаться от стонов. Гейл облизывается, сглатывая его кровь, и суёт окровавленные пальцы ему в рот. - Ты такой сладкий, прокурорчик. На, ты тоже попробуй. - Он снова начинает грубо в него толкаться и глубоко засовывает пальцы, дотягиваясь прямо до глотки. Хаско закатывает глаза, ему кажется, что он пропадает из своей собственной реальности, оказывается в каком-то кошмаре, где этот человек снова им обладает, снова всецело распоряжается его телом и снова вместо того, чтобы уничтожать, как будто специально делает всё, чтобы доставить ему ещё большее удовольствие. Даже его голос. - Нравится быть оттраханным другим мужиком, а, Хаско? Перед кем ты пытаешься изображать достоинство? Маленькая жалкая шлюшка. Ты же так тосковал по моему члену, что даже завёл себе подружку, лишь бы перестать обо мне думать. - Гейл улыбается и снова облизывает кровь с его плеча, трахая Хаско с обеих сторон. Как же долго он не чувствовал себя таким живым. Он буквально физически ощущает, как сильно Хаско возбуждён даже не обращает внимания, как его рука сама тянется к его члену. Эта мерзкая шлюха заполняет собой пустоту внутри него, прямо как он сейчас заполняет его зад. - Дожно быть ты так скучал по Гейлу... - Он начинает покрывать поцелуями его шею и размазывать по коже кровь. - Но тебе больше не о чем беспокоиться, теперь я буду чаще к тебе заглядывать. Буду рвать твою дырку в клочья так часто, что ты с ума сойдёшь от счастья. Только погляди, - он поднимает вверх руку и Хаско тоже глядит на его пальцы и на собственное семя, стекающее по ним. - Гадкая сука, ты испачкал мне ладонь. - Гейл вынимает пальцы из его глотки и накрывает второй ладонью его рот. Хаско ничего не нужно объяснять, он и так знает, а потому начинает медленно слизывать, закатив от унижения глаза. И эта покорность буквально разрывает младшего Уинзера изнутри. Он чувствует мокрый язык между пальцами, так усердно вылизывающий с них сперму, и это ощущение отдаётся тянущей болью в его члене, которому в заднице Хаско теперь не так тесно. Это чувство, когда человек рядом с тобой понимает твои желания и разделяет их... Он испытывал его пару раз вместе с ним, в те разы, когда впервые его изнасиловал или когда взрезал ему глотку, но он прогонял от себя эти мысли, а сейчас этот чёртов гомик снова пробуждает в нём это чувство. Ворошит в нём его особый сорт ненависти, созданный в душе Гейла только для него. - Почему ты это делаешь? - Спрашивает он слабым голосом, не веря в происходящее. От его языка по пальцам и дальше по руке расползяются разряды электричества, звенят во всём теле и сворачиваются в его яйцах плотным комком. - Ты же ммх... Ты же мужик...       Он толкает его в спину и заставляет развернуться. Грубо раздвигает его ноги и наваливается сверху, снова засаживая в него так глубоко, что кажется сейчас будет ебать его кишки. Тален сжимается и пытается закрыть руками лицо, потому что эмоции от присутствия этого человека разрывают его изнутри, как и его член. - Все остальные начинали рыдать и умолять о пощаде, они все сходили с ума или... - Ты чудовище... - Что ты там бормочешь? - Я ненавижу тебя, будь ты проклят! - Шепчет он и Гейл глядит на его губы расширившимися зрачками. Он чувствует, как сокращается его проход и видит, как слёзы и правда начинают течь из глаз Хаско, но он вовсе не выглядит так, как будто это ему не нравится. Заливая пол кровью и слезами этот извращенец выглядит так, словно ему правда нравится это так же сильно, как Гейлу. - Почему?.. Почему ты получаешь удовольствие от чего-то подобного? - Он сжимает пальцами его шею и начинает говорить громче. - Каждый раз... Ты ведь знаешь, что я могу убить тебя так почему это так сильно тебя возбуждает, больной ублюдок?!       Тален закусывает губу и обхватывает Уинзера ногами. Эти грубые толчки перетрясают все его органы, так что ему даже трудно дышать. Гейл чувствует шрам под пальцами, тот самый, который оставил на его шее перед тем, как оставить на пять лет. Он сжимает его шею чуть крепче и Хаско задыхается, но при этом совсем не выглядит испуганным. Он пахнет ужасом, но не страхом. Из его глаз льются слёзы и он начинает что-то неразборчиво шептать. Гейл никогда не чувствовал себя так. Сколько бы ни убивал, ни насиловал, сколько бы раз он не спасал хороших людей и не казнил плохих, сколько бы раз он не трахался с первоклассными шлюхами, никто и никогда не заставлял его чувствовать себя так, как сейчас. В какой-то совершенно другой реальности. Смотреть, как мужчина под ним стонет и задыхается от удовольствия, плачет и как истекает его член и получать от этого отвратительного зрелища такой кайф, что невозможно сравнить даже с химией. - Г... Гейл... Гейл... Ах, Гейл... я тебя ненавижу... - Стонет Тален, а младший Уинзер снова хватает его за руки и прижимает их к полу, чтобы не дать Хаско прятать от него своё лицо. Эти слёзы и шёпот, этот истекающий член и выражение лица. Что с этим придурком не так? Почему так возбуждает, когда он плачет и зовёт его по имени? Он продолжает в него толкаться, зажмуриваясь и растворяясь в плачущем голосе, зовущем его по имени, произносящем это имя с таким ужасом, словно он действительно настоящий дьявол, а потому мозги вытекают из его ушей и он наклоняется вниз. В бесконечной темноте и звуке собственного сердцебиения проникает языком в солёное и жаркое отверстие, где натыкается на чужой язык и облизывая его со всех сторон, старается высосать из лёгких этого человека каждый жалобный всхлип и вопль. Сначала Хаско не может дышать и застывает, снова и снова принимая грубые толчки, а потом осознание произошедшего расползается по телу ядерным взрывом. Он вцепляется в волосы Гейла изо всех сил, не позволяя отстраниться, делая больно и тем самым заставляя младшего Уинзера кончить. В происходящее слишком трудно поверить, практически невозможно, но это слишком приятно, что бы это ни было, а потому это всё, что ему сейчас нужно.       В последний раз Гейл целовал кого-то когда ему было шестнадцать и только потому, что эта сука так визжала, что ещё чуть-чуть и у него бы лопнули барабанные перепонки. То не был настоящий поцелуй, как и те, что были до него, а потому он так и не научился целоваться и делает это мокро и неуверенно, но ему так приятно, как будто он сейчас сдохнет. Он жмурится от ощущения пальцев у себя в волосах, выпускает сперму со всевозможными южноазиатскими инфекциями в его мокрый проход и открывает разъезжающиеся глаза, чтобы посмотреть на лицо Хаско, залитое слезами. - Зачем ты надо мной издеваешься? - Всхлипывает он тихо. - Что я тебе сделал? Сегодня ты снова сделал это со мной, а завтра снова исчезнешь. На сколько в этот раз? - Он наконец выпускает руки из волос Уинзера и накрывает лицо. Содрогается. - Оставь меня в покое, наконец. Прекрати.       Гейл смотрит на него в ужасе. На его плачущее лицо и непонятное ощущение, которое шевелится внутри, похожее на рвоту, ужасно бесит. - Заткнись тупая мразь. - Скалится он. - Твою, мать ты же кончил, так почему ноешь?.. - Он сжимает его лицо в руках и прижимается лбом ко лбу. Не может перестать смотреть на это лицо. Этот человек так беззащитен и жалок, что это так сильно задевает, буквально не даёт успокоиться. - Заткнись, заткнись, заткнись. - Шепчет он, заглядывая в глаза. - Почему ты продолжаешь?..       Хаско вдруг содрогается и глубоко вдыхает ртом, а на выдохе произносит: - Ты... - этого короткого слова достаточно, чтобы почувствовать всё, что чувствует он, буквально утонуть в этом ощущении. Он тянет к Гейлу дрожащие руки и на секунду кажется, что сейчас его задушит, но он вдруг делает нечто совершенно непостижимое уму. Он его обнимает. Никогда почти за тридцать лет его жизни ни у кого в этом мире не возникало желания его обнять, за исключением этого дегенерата Саймона, которому он сразу приставил нож к кадыку и предупредил больше никогда не пытаться его касаться без разрешения. Хаско крепко прижимает его к себе и накрывает голову ладонью. Первые несколько мгновений Уинзер размышляет о том, где будет прятать его труп, а затем произошедшее полностью его настигает. Такое тёплое и пугающе уютное чувство, словно он в безопасности, только не понимает от чего конкретно. Внутри всё дрожит, он снова кусает губу, потому что внутренности неумолимо слабеют. Больше похоже на кислоту, растворяющую его изнутри. Он понимает, что не сможет ничего сделать даже если ему воткнут нож в спину, но оторваться он не может. Он ещё никогда в жизни не чувствовал себя таким слабым, так что позволяет себе застыть на несколько секунд, ощущая его сердцебиение и дыханье, но находит в себе силы, чтобы оторваться. - Что ты, блять, творишь?! - Восклицает он и начинает чесать затылок. Но это не успокаивает. Он готов разорвать кожу головы ногтями, снова и снова расчёсывая затылок, но это не помогает и от ужаса руки начинают трястись. - Проваливай и никогда больше не возвращайся. - Выдыхает Хаско, сжимаясь. - Я больше никогда не хочу тебя видеть.       Гейл выскальзывает в сырую ночь и с отвращением сплёвывает. Его сердце колотится так, что ему кажется это слышно снаружи. Что за ёбаная хуйня? Как это называется? Когда тебе хочется ебать одну и ту же суку снова и снова. Когда ты, как дебил, вдруг захотел его поцеловать. Когда ты кончаешь от того, что он сделал тебе больно, вместо того, чтобы отрезать ему руки. И вот это называют прекрасным чувством? Это называют человеческим счастьем? Когда ты слаб и беспомощен, когда зависишь от человека и ничто не может помочь тебе успокоить зашкаливающие гормоны. Гейл в сердцах пинает мусорный бак, но это совершенно не приносит удовлетворения. Он его точно прикончит. Прямо сейчас он завалится в бар и высосет весь виски, который найдёт, а завтра разрежет Хаско на кусочки и потом как следует вздрочнёт над его останками. А ещё с завтрашнего дня перестанет есть так много сладкого, чтобы не было больше таких вот проблем с сердцем. Завтра он обязательно это сделает. Он вернулся и теперь ни за что его не отпустит.