Умиротворение

К тому времени, как Кадфаэль вернулся в свою мастерскую, чтобы убрать те мази от ожогов, которыми не врачевал мистрисс Вернольд и её юного защитника и не вручил им для дальнейшего использования, тени уже удлинились и в саду почти никого не было. Почти, да не совсем: одна из теней у двери мастерской, казалось, принадлежала человеку — и зашевелилась, когда Кадфаэль подошёл ближе. После всего, что произошло за этот день, он ожидал прихода Хью, пусть и не так скоро. Хью предстояло доложить обо всём шерифу и отправить своего узника под охраной в замок, и первое из этих дел должно было занять больше времени, чем второе, поскольку об участии Эммы в случившемся следовало рассказывать с осторожностью. Миг спустя лучи заходящего солнца вспыхнули на золотых волосах, и Кадфаэль понял, что был прав — Хью здесь нет. Он улыбнулся Элин и протянул ей обе руки, когда она подошла поприветствовать его. — Она в порядке? — спросила Элин; её голос звучал несколько напряжённо. Разумеется, она уже увиделась с Эммой, но для каких бы то ни было подробностей не было ни времени, ни места, в особенности учитывая, что рядом постоянно находился готовый опекать Эмму Филип. — В порядке, в безопасности и, похоже, вполне уютно устроилась у Корвизеров. Кажется, мистрисс Корвизер она уже полюбилась, и та хорошо о ней позаботится. Её рука тоже не утратит ни работоспособности, ни умения управляться с иглой, которым ты так восхищалась. Могут остаться шрамы, но рука будет действовать. — Элин слегка расслабилась и собралась отстраниться, но Кадфаэль сжал её руки крепче. — А ты-то сама как? Вздох Элин был скорее обиженным, чем раздражённым. — Если ты собираешься отругать меня, как уже попытались Хью и Констанс, то я буду почти рада вернуться в Мэзбери. Я чувствую себя как нельзя лучше! Если не считать вины за то, что этим утром не разобралась во всём достаточно хорошо, чтобы её удержать. Если бы там был ты или Хью… — Если бы я там был, — послышалось со стороны сада, — я бы поступил точно так же, как ты. Никто из нас не подозревал Корбьера до тех пор, пока всё не стало окончательно ясно. Даже наш брат Кадфаэль. — Хью вышел на свет последних солнечных лучей и остановился рядом с Элин и Кадфаэлем. — Всё так, — с сожалением подтвердил Кадфаэль. — Я его не подозревал. Я сам отправил её сюда под его опекой, когда мы нашли перчатку. А ещё я думаю, что она предпочла бы поехать с ним, даже если бы никто из нас не дал ей на это благословения, и нашла бы способ это устроить. — Звучит вполне убедительно, — согласился Хью и положил руку Элин на плечо. — Любовь моя, может, ты присядешь? Уверен, у Кадфаэля найдётся для нас какой-нибудь успокаивающий напиток… Элин фыркнула, но всё же села на широкий бордюр ближайшей грядки, отодвинув растущие на ней травы. В воздухе разлился умиротворяющий аромат лаванды. — Уверена, ты нуждаешься в нём больше, чем я. Всё, что я делала сегодня после полудня, это выслушивала, что недостаточно отдыхаю. — Возможно, — Хью усмехнулся. — Но, может, ты позволишь мне поиграть в любезного кавалера и притвориться, что это для тебя я прошу что-нибудь успокаивающее? Это лучше, чем сознаться, что я сам всё ещё дрожу, как натянутая тетива. Кадфаэль покачал головой и сел рядом с Элин, не оставив места для Хью. — Если хочешь поиграть в любезного кавалера, — суховато сказал он, — имей почтение не только к красоте, но и к возрасту и сходи за одной из высоких бутылей в дальнем углу мастерской — и тремя кружками, если ты так любезен. После той скачки у меня все кости болят. Хью мягко рассмеялся, отвесил им обоим поклон и проскользнул в мастерскую. — Возле двери есть бочонок, который можно использовать в качестве третьего сиденья, — добавил Кадфаэль, не утруждая себя тем, чтобы говорить слишком громко. В ночи, подобные этой, звуки далеко разносились в тёплом воздухе, а ему совершенно не хотелось объяснять, почему он пропустил повечерие, прежде, чем пропустит все остальные службы, которые намеревался проспать. Достаточно будет принести покаяние и один раз. — И всё же, — сказала Элин, — я поощряла её думать о нём. Он был красив, и мне казалось, что он сможет отвлечь Эмму от невесёлых мыслей и внести в её жизнь что-то более радостное, чем недавние события. — Что ж, он и вправду был красив, а влюблённость даже сейчас может отвлечь её от всего, что произошло. Вот только влюблённость, судя по всему, будет в кое-кого совершенно другого, — заметил Кадфаэль. — В того, кого я ещё неделю назад назвал бы недостаточно взрослым, чтобы привлечь её внимание, — но за эти несколько дней Филип Корвизер прошёл долгий путь. В любом случае он юноша честный и прямой, и сейчас эти качества могут показаться ей более притягательными. Но давайте поговорим о другом. Вы отправляетесь в Мэзбери завтра? — Да, поскольку в следующие несколько месяцев там много чего надо будет сделать, — подтвердила Элин. — И всё же я собираюсь увидеть тебя раньше, чем пройдёт целый год! Я говорила Хью, чтобы он купил дом в городе; здесь много дел, с которыми нам обоим легче будет справиться, если мы будем приезжать чаще, а твой аббат определённо не оценит, если мы превратим его странноприимный дом в свою личную резиденцию. Хоть это и несколько усложнит встречи, подобные нынешней, — во всяком случае, для меня! Уверена, Хью всё равно найдёт достаточно причин, чтобы приходить по вечерам в аббатство, но мне для этого придётся потрудиться. Я не настолько искусна в уловках и хитростях, как вы двое. — Нет ничего проще, — сказал Хью, возвращаясь с бутылью и вручая её Кадфаэлю, прежде чем протянуть кружку, которую монах щедро наполнил. — Всё, что тебе нужно будет сделать, это сказать, что у тебя есть дело к твоему блудному мужу. И даже если меня здесь не будет, я уверен, что ты придумаешь подходящую причину. Сумела же ты сегодня уговорить нашего друга купца быть милосердным к тому, кто увёл у него лошадь. И вообще, ничто не остановит тебя, если ты решила что-то сделать. — Так же, как и тебя или Кадфаэля, — сказала Элин и не удержалась от улыбки, принимая из рук мужа первую кружку. Кадфаэль наполнил кружку Хью, а затем и свою; Хью подумал, сумеет ли принести бочонок одной рукой, пришёл к выводу, что понадобятся обе, и передал свою кружку Элин. Они уселись рядышком; тем временем последние отблески солнца угасли и опустилась летняя ночь, достаточно тёплая, чтобы не нуждаться в укрытии. Аромат лаванды витал в воздухе, даря умиротворение, становился сильнее всякий раз, когда Кадфаэль или Элин шевелились, и смешивался с более отдалёнными запахами розмарина, чабреца и мяты. — Нам не следует слишком долго не давать тебе спать, — явно терзаясь угрызениями совести, сказала Элин Кадфаэлю. Она допила свою кружку и поставила её на землю. — У тебя уже скоро начнётся служба. Кадфаэль взял флягу и с беззаботным видом налил Элин ещё немного. — Я не спал гораздо больше по вине твоего мужа, когда он вознамерился не давать мне лечь в постель, выслеживая по всем окрестностям. Поэтому, когда мне не приходится идти несколько миль по лесу, неся на плечах более чем реальный груз, я уже считаю, что отдыхаю достаточно. Хотя я вполне могу проспать завтра заутреню — и даже дольше. Хью издал смешок при упоминании о фальшивых сокровищах. — Знаешь ли, я сегодня тоже отдохнул больше, чем когда выслеживал тебя. Особенно учитывая, что я понятия не имел, что ты изо всех сил стараешься, чтобы я не упустил тебя из виду. Я был наполовину уверен, что ты готов в любой момент обмануть меня с помощью какой-нибудь уловки. — О да, уловка была у меня в руках, но мои плечи расплатились за неё в ту ночь точно так же, как твоя гордость — в следующую! — довольно благодушно произнёс Кадфаэль. Элин, знавшая о большей части событий того дня, захихикала над ними обоими, склонившись над своей кружкой. Они сидели и разговаривали так долго, что сперва Элин, а за ней и Кадфаэль начали клевать носом. Хью вернул кружки и бутыль на их места в сарайчике, и они с Элин тихонько удалились в странноприимный дом, а Кадфаэль отправился в дормиторий, чтобы вздремнуть перед заутреней, а может, и позволить себе её проспать. Последнее представлялось очень вероятным, но раскаиваться он не собирался ни в чём.