Мышь

Сион робко протянул руку к лежащему рядом с ним Недзуми, потом не выдержал и порывисто обнял юношу, утыкаясь лбом ему в шею. ― Мне жарко, - прорезавшие ночную тишину слова отдавали осенним дождём. Во всяком случае холод, пробравший Сиона, был сравним именно с ним. Он зажмурился, отстраняясь от Недзуми, и попытался хотя бы взять его за руку, но уставший, раздражённый актёр просто выдернул ладонь из дрожащих пальцев. ― Мне жарко! – повысил голос Крыс, и Сион только кивнул, зная, что тот всё равно не увидит, и осторожно запустил руку под подушку. Там, тщательно запрятанное от Недзуми, хранилось его главное сокровище. Маленькая, с ладонь размером, плюшевая мышка, которую когда-то, ещё не являясь великим актёром, ему подарил Крыс. Теперь, когда они разбогатели, Недзуми не любил даже случайно натыкаться на игрушку взглядом. И уж особенно терпеть не мог, когда Сион, как маленький ребёнок, тащил её в постель. Крыс совсем не понимал, зачем ему, имеющему, в общем-то, всё, о чём мог мечтать любой человек, да ещё и живого любовника, нужна была в постели подобная дрянь, купленная когда-то по дешёвке. И Недзуми совсем забыл, что в то время у них на счету была каждая монета, что подарил игрушку Сиону на его же день рожденья, что как ребёнок радовался его улыбке… А Сион помнил. И для него эта маленькая мышь осталась чем-то вроде источника тепла Крыса. Пускай, и искусственным, пускай, тепло это давно угасло, но расстаться с игрушкой он не мог, хоть и знал, как этого не любит Недзуми. ― Дай её сюда, - прошелестел в темноте раздражённый голос актёра, но Сион лишь крепче прижал зверька к себе. У него теперь были живые мыши. И много игрушек, то стоящих на полках, то валяющихся где-то в живописном беспорядке. И Сион знал, что Крыс был бы не против, затащи он в постель какую-то из них. Любую. Кроме этой. ― Если ты её выкинешь, я… - юноша помолчал, не зная, что сказать, а потом улыбнулся, - я уйду спать на пол. Губы Недзуми дрогнули, но он ничего не сказал, оставаясь лежать как лежал, и не трогая несчастную мышь. Сион опять улыбнулся. Всё же это было хоть каким-то проявлением заботы. От ласки и нежности он давно отвык. Так же, как и от Недзуми, который появлялся дома всё реже и реже, только вот заснуть без него всё равно не мог, как и раньше. Он ещё крепче прижал к груди игрушку, и осторожно коснулся пальцами волос Недзуми. Он не почувствует, а значит, и не возмутится…

* * *

Сион вздохнул, зажмуривая глаза и касаясь лежащей под подушкой мыши кончиками пальцев. Недзуми уже пришёл домой, но спать пока не ложился. Юноша знал, что в эти минуты вода в ванной на другом конце дома уже стихла, и мог расписать по минутам, что будет делать Крыс. Поэтому, когда кровать прогнулась под ещё одним телом, а талию Сиона обвили прохладные руки, тот вздрогнул, и сильнее зажмурил глаза, чтобы Недзуми ни в коем случае не догадался, что его любовник не спит. Обычно в это время актёр идёт пить свой любимый чай, но сегодня… Что на него нашло? Над ухом Сиона раздался тихий вздох, и неожиданно Крыс уткнулся носом в загривок юноши, зарываясь одной рукой в его волосы. Сион замер. Глаза внезапно нестерпимо защипало от неожиданной ласки. Кажется, Крыс решил, что он спит… Тогда, действительно, лучше не просыпаться… Никогда… Тихий судорожный всхлип выдал Сиона с головой, и он сжался, готовый расплакаться от обиды и несправедливости. Он так давно не чувствовал пальцев Недзуми в своих волосах, что лишаться этого сейчас… казалось просто самоубийством. Но всё-таки лучше отодвинуться самому, чем быть отстранённым Недзуми, и юноша дёрнулся было к стене, чтобы освободить актёру как можно больше места, но сильная рука Крыса удержала его на месте. И мало того, что удержала, так ещё и сильнее прижала к его груди, заставив Сиона поперхнуться воздухом и закашляться, нарушая мягкую тишину ночи. Недзуми усмехнулся и опять зарылся носом в седые волосы парня. ― Лежи смирно, - фыркнул он и выудил из-под подушки старенькую мышь, укладывая её прямо перед Сионом. – Я хочу спать. Так что не рыпайся. Тот лишь счастливо улыбнулся, глотая катившиеся из глаз слёзы. ― Спокойной ночи… Недзуми. Господи… Как же давно он не произносил этих слов… ― Угу… и тебе. И как же давно не слышал его ответа…