Наказание

       Максанс уже несколько минут смотрит на то, как Аксель снимается в парной сцене с Мэрилин, и это приводит его в ярость. Нет, не то что бы он ревновал своего напарника по съёмке, но чем ближе Лима приближалась к Орьяну, тем сильнее Фовель кусал свои губы. Потому что, какого хрена он позволяет себе так близко подходить к ней? Какого чёрта она трогает его? И этот взгляд… «Только я так могу смотреть на него», — кричит внутренний голос.       Не желая больше смотреть на это, Макс небрежно кидает сценарий, отходя в сторону. Пусть он снова пропустит через себя множество вопросов и комментариев, но ему плевать. Он продолжает смотреть на то, как его мужчину лапают, и он буквально сгорает от ревности.       Макс не хочет думать об этом или вообще о чём–либо другом. На данный момент, в его голове, словно набатом, билась одна единственная, такая верная сейчас мысль — Аксель напросился на наказание.       Поджигая очередную самокрутку, он слышит «Стоп! Снято!» и нагло улыбается. Орьян выходит из кадра. Он доволен собой и хочет, чтобы его мнение совпадало с мнением любимого человека. В последнее время Акселю приходилось всё чаще замечать горящие нездоровым желанием заполучит его к себе как можно быстрее, глаза партнёра, и от этого сносило все возможные рамки.       Выходя из павильона он направляется в сторону Максанса, который одним только взглядом даёт понять, что сделает с ним ближайшее время — накажет «своего мальчика» — Привет, —он засовывает руки в задние карманы джинс, чтобы не было заметно, как они трясутся. — Ну, как тебе сцена?       Замечая отстранённый взгляд собеседника и полное игнорирование в течение нескольких, назло растянувшихся словно в бесконечность минут, Аксель решается спросить то, о чём думал с того момента, как Максанс покинул площадку: — Что случилось? Почему ты ушел раньше? — последнее звучало достаточно обвиняюще, чтобы Макс приподнял бровь. — А ты не понимаешь? —спокойствие Акселя убивает. — Если бы понимал, не спрашивал бы, — Аксель нервничает. От непонимания происходящего слегка потряхивает. — Совет на будущее: держи свои руки при себе, и тогда, возможно, удастся избежать подобных ситуаций. — Я не понимаю, о чём ты говоришь. Ты можешь объясняться более понятно? — сохраняя спокойствие, сквозь зубы процедил Аксель. — Иди сюда! — грубо произносит Максанс, утягивая партнёра за собой. — Для начала объясни, в чём дело! — почти кричит он. — Что случилось то? Куда мы идём?       Дойдя до ближайшего дерева, Максан грубо прижимает Акселя, уже привычно собственнически проникая под тонкую материю футболки, подушечками пальцев касаясь родного тела. — Аксель, ты лапал её! — Ты сейчас серьёзно? Я работал по сценарию! — хоть и вся ситуация казалась глупой (приревновать к коллеге по площадке, к тому же занятой девушке, умным вряд ли назовёшь), Аксель откровенно не скрывал факта, что ему это даже приходилось по душе. Максанса редко можно было вывести на такие эмоции, тем более что он сам не раз упоминал, что «ревность — признак недоверия» и всё прочее, к слову, совсем не то приятное чувство, что описывают на страницах книг. «Ревность не так легко вызвать, коснись ты просто случайно кого–то. Чтобы я заревновал, поверь, необходимо приложить много усилий». — Да ладно? Я читал сценарий, там такого не было! — руки Максанса грубее сжали тело любовника под футболкой, заставляя последнего зашипеть от впившихся в нежную кожу ногтей. — Ты сумасшедший, ты знал это? — смотрит прямо в глаза, аккуратно убирая руки Максанса. — Во–первых, ты сам говорил, что обычными прикосновениями ревновать тебя не заставишь, так что поменялось? — с некоторым облегчением Аксель замечает, что лицо напротив расслабляется, но эффект, к сожалению, продержался недолго. — И во–вторых, небольшое напоминание: я не интересуюсь девушками.   — Всё сказал? Теперь ты меня слушай, — перебивает Максанс. — Даже если меня не так просто вывести на ревность, это не даёт тебе права распускать свои руки, и заявляться ко мне, как будто ничего не было! — Это просто моя работа. Наша работа, — чем ближе стоял Максанс, вот такой, растрёпанный и злой, тем больше становился бугорок в штанах, несмотря на то, что ситуация явно к тому не располагала.       Устроив голову на плече Фовеля, Аксель пытался обнять его, но в ответ получил лишь недовольное шипение: — Не сейчас. — Ты злишься на меня? — руки Орьяна медленно спускались ниже, останавливаясь у возбужденного органа, неторопливыми движениями массируя его через грубую, такую лишнюю сейчас ткань. — Так могу я как–то извиниться, или может... — Что ты делаешь…чёрт! Я же сказал, — шумно выдыхая, Максанс запустил руки в мягкие локоны, накручивая и сжимая их. — Смотрю тебя заводят публичные места.   — Меня заводишь ты, — в голове сразу же яркими воспоминаниями всплывают моменты недавней ночи, когда эти самые руки обхватывали его член. Уже через несколько минут, не разрывая поцелуя, они добираются вваливаются в одну из гримёрок, предварительно закрыв дверь.       Их языки встречаются, и оба издают стон. Получается немного громче, чем можно было бы. Макс разрывает поцелуй, нервно оглядываясь на дверь. Но никаких признаков что их услышали нет. Он оборачивается обратно и хитро улыбается.   — Я дам тебе то, чего ты хочешь, — Аксель оставляет еще один десяток кротких поцелуев на чужих губах, и опускается перед ним на колени.       Такого поворота событий Фовель явно не ожидал. Он еле сдерживал себя, кусая ладонь, чтобы заглушить вырывающиеся наружу стону, а Орьян тем временем умело справляется с ширинкой на его джинсах и спускает боксеры. Аксель ехидно улыбается, а в лице читалась тихая радость, перерастающая в дикую, неконтролируемую страсть.       Максанс кладет руку Акселю на затылок подталкивая вперёд, чтобы тот не тянул. Мужчина на полу улыбается и приоткрывает рот. Растворяясь в новых ощущениях, что доставлял этот паршивый, иногда местами чересчур говорливый рот, Максанс и не заметил, как перестал сдерживать себя, издавая настолько громкие стоны, что было слышно, наверное, даже на съёмочной площадке. — Здесь есть кто–нибудь? — послышался голос Камиль. — Макс?       Аксель даже не собирался останавливается, старая вобрать как можно больше, в наказание немного прикусывая головку, от чего в области затылка ощущался сильный приклад руки. — Ребята? — ситуация была максимально абсурдной.       Макс вскидывает бровь, смотря на своего героя любовника и как бы намекает ему, чтобы тот ответил хоть что–то. Быть пойманными в подобной ситуации было последним, чего хотелось им обоим.         Аксель выпускает член изо рта, и, громко сглотнув, отвечает:  — Я тут один, репетирую сцену. Если ты ищешь Максанса то он, скорее всего, на площадке.       Звук удаляющихся каблуков сообщал о ее уходе. Макс с пошлым стоном откидывается на стенку. А маленький ёж продолжает доводить его до предела своим ртом. Губы движутся так нежно, язык как будто находится одновременно везде. Фовель сходит с ума от этого. Он забывает, где находится, сколько времени, какой вообще на дворе год.       Несколько недолгих минут, и Макс кончает, выстанывая имя любовника. Тот довольно улыбается, облизывается и поднимается на ноги. — Ещё увидимся? — подходя ближе он втягивает его в очередной поцелуй. — Позвони как освободишься и будь добр, разберись со своей девушкой. Иначе мне придётся применить крайне неудобные для нас двоих меры, — и, кротко чмокнув на прощание, Аксель гордо удаляется, прихватив с дивана верхнюю одежду.       Слова Акселя звучали настолько убедительно, что не оставалось сомнений: он разберётся со своей «девушкой» прямо сегодня. И конечно же, он позвонит.