"До Вирджинии, пожалуйста"

      Впервые это случилось очень неожиданно. По крайней мере, для одного из них.       Тогда они, едва познакомившись, уже стали неплохими друзьями. Оба только что поступили, оба приехали из других городов… И на этом их схожести, пожалуй, заканчиваются.       В них было разное абсолютно ВСЁ: от роста и до темперамента. Джефферсона знали все, Мэдисона — почти никто. Слова лились из Джефферсона непрерывным потоком, а Мэдисон перебрасывался парой взглядов с собеседником, и оба всё понимали. Джефферсон успел стать пределом мечтаний многих девушек, Мэдисон… Ну, иногда его чуть не затаптывали на лестнице. А Томас порой не стеснялся использовать друга как подлокотник, и, хотя Мэдс подобные выпады в сторону своего роста терпеть не мог, в этом случае почему-то никак не реагировал.       Никто понятия не имел, как они сошлись.       Но, сама судьба-злодейка так порешила, и они сели вместе на первой лекции, затем на второй, на третьей… Томас понял, что Джеймс — неплохой слушатель, а Мэдисон решил, что Джефферсон — неплохой досуг.       Так вот и повелось:       «Тебе нужен Томас? Я его не видел, но Мэдисон недавно заходил вон в тот кабинет, попробуй поискать там»       «Нужен Джеймс? Я с ним особо не общаюсь, но Джефферсон вроде хотел пройтись по третьему этажу, загляни туда»       И пока одна часть любопытных студентов ломала голову над тем, как же сошлась эта парочка, те ребята, что были поумнее, поражались терпению Джеймса.       Среди таких людей был и Аарон Бёрр, который в первый день обучения потерялся и растерялся, не зная, что ему делать. Лучшим вариантом для него стало прибиться к первой попавшейся группке, а самым доступным для него стал дуэт Джефферсона и Мэдисона, которые обычно сидели перед ним. Ни Томас, ни Джеймс Бёрра особо не жаловали, но Мэдисон хоть немного пытался общаться с Аароном.       Бёрр говорил редко и больше загадочно улыбался, когда стоял рядом с парочкой и слушал извечную болтовню Томаса. То ли Бёрр понимал, что он тут на птичьих правах, то ли ему просто был приятен тот факт, что он не один (иронично, ведь Джефферсона этот факт отнюдь не устраивал), не суть. Если уж Аарон начинал говорить, то только наедине с Джеймсом и непременно о каких-то странных вещах.       — Это так… Удивительно, — как-то раз заявил он, стоя рядом с Мэдисоном у окна.       — Что именно? — вздохнул Джеймс, переворачивая страницу книги, даже не подняв глаза на Аарона.       — Ваше общение с Томасом. Его вообще не смущает, что ты за этот месяц узнал о нём практически всё и теперь властен распоряжаться этой информацией, как тебе заблагорассудиться.       — Эм… Мне казалось, это и называется «дружба», разве нет? — Мэдисон даже от книги отвлёкся, не поняв сути вопроса. Ему казались довольно жутковатыми эти периодические параноидальные замашки нового приятеля.       — Во время дружбы происходит обоюдный обмен информацией, — пояснил свою позицию Бёрр, переводя взгляд куда-то вглубь коридора, — Он же о тебе почти ничего не знает.       — О, уверяю тебя, тут дело не в том, что я скрываю от него что-то, — Джеймс покачал головой, переводя скептичный взор на книгу и тяжело вздохнув, — Ему просто не интересно. К тому же, я более чем уверен, что у него есть свои источники информации, и он про меня знает довольно много…       — Спорим, он даже не знает откуда ты приехал? — лукаво улыбнулся Аарон, завидев вдали идущий к ним объект обсуждения.       — Не спорим, — отрезал Джеймс, захлопывая книгу, тем самым желая поставить жёсткую точку в их разговоре, — Споры это слишком глупо. Особенно если это споры на интерес.       — С чего ты взял, что на интерес? — слегка обиженно хмыкнул Аарон, скрещивая руки на груди.       — А у тебя есть, что мне предложить?       Тут Бёрру было нечего возразить. Ему и не пришлось, в общем-то. К счастью или нет, в этот момент к ним подошёл Томас, и, немного запыхавшись, пролепетал:       — Уф… Приветик, Джеймс, здравствуй, Бёрр. Прости за задержку, Джеймс, там просто така-а-ая ситуация случилась! Пошли-пошли, я тебе расскажу! Пошли-и-и! — и, не дав Мэдсу и слова вставить (чего тот, собственно, и не собирался делать), Джефферсон схватил его за руку и потащил за собой, крикнув напоследок:       — Пока, Бёрр, увидимся!       Всё продолжилось своим чередом. Разговор с Аароном остался в далеком прошлом, и Джеймс даже не вспоминал его… До определённого момента.       Это случилось в одном из кабинетов. В очередной раз слушая рассказы Томаса о его различного рода похождениях, Мэдисон листал первую попавшуюся под руку книжку. То ли это был старый учебник географии, то ли просто какой-то справочник, но чуть ли не на каждом третьем развороте в нём располагались карты, в том числе и штатов США. Позволив себе немного абстрагироваться от пустой болтовни, Джеймс решил поискать на картах знакомые города, через которые проезжал по пути. Вот Нью-Йорк, где он сейчас, вот Филадельфия, Вашингтон и…       …       Мэдисон задумался. В голове предательски всплыл разговор с Бёрром.       А может, Джефферсон и правда не знает…?       — «Конечно не знает, Джеймс, не будь глупцом. Захочет узнать — спросит. Тебя не должно волновать, что он о тебе знает, а что нет»       Но Мэдисона это отчего-то волновало.       Детали разговора воспроизводились в голове с невероятной четкостью. Действительно, спорить тогда было глупо. Ни Аарон, ни Джеймс не могли ничего друг другу предложить, а на интерес — это низко и не спортивно.       Но это отнюдь не значило, что этого самого интереса у Мэдисона не было.       Наконец, взвесив все «за» и «против», уловив в беспрерывном потоке слов Джефферсона какую-никакую логическую точку, Джеймс как бы невзначай сказал ту фразу, которая, вполне возможно, предопределила исход всех дальнейших событий…       — В смысле «ты из Вирджинии»?!       Такого удивления на лице Томаса Джеймс ещё не видел, хотя физиономия первого ежеминутно выражала огромный спектр эмоций. А сейчас будто бы прямо перед ним произошло второе явление Христа народу, причём в этот раз родился он не в Вифлееме, а в Вирджинии.       — В прямом, — пожал плечами Джеймс, невозмутимо глядя на Джефферсона снизу вверх в надежде успокоить Томаса за счёт спокойного тона своего голоса. Не особо помогло.       — Вау! А чего ж ты молчал? Я ведь тоже…       — Из Вирджинии, да, я знаю. Ты часто говорил про свои любимые места, Монтичелло и прочее… Если честно, я думал, ты тоже знаешь, откуда я.       — С чего бы вдруг? Ты же не говорил!       — А ты не спрашивал.       Томас запутался. Мэдисон тоже, но виду не подал. С одной стороны, это было логично: если Джеймс ничего не говорил, откуда Томасу знать что-либо о нём? Но, с другой стороны, Джеймс так привык к тому, что его почти никогда ни о чём не спрашивают и при необходимости сами узнают про него любую информацию, так что эта ситуация была для него в порядке вещей. Чего не скажешь о Томасе, все факты о котором люди узнавали только из его рассказов.       Тишина между ними продолжалась дольше обычного. Это не нравилось никому из них, поэтому Джеймс решился на героический во всех смыслах поступок — заговорить первым.       — Слушай, я правда не знаю, с какой целью сказал это. Это абсолютно ненужная информация, так что не забивай голову и просто продолжай говорить о… Салли, да? Кто она, кстати? Я так и не понял этого из твоего рассказа.       — Ах, да, Салли. Она… — Томас чуть закусил нижнюю губу и отвёл взгляд, потирая шею. — …одна из горничных. В Монтичелло.       Ну, тему перевести не удалось, разрядить обстановку тоже. Как же Мэдисон был в этом плох… Что дальше?       — …там классно, да?       Такой вопрос сначала ввел Джеймса в лёгкий ступор. Заметив это, Томас пояснил:       — В Вирджинии. Там здорово, правда?       — А, это… — Мэдисон вздохнул и облокотился о подоконник. Из щели в окне слегка поддувал ветерок, вызывая неприятные мурашки в районе чуть ниже груди. Но этот холодок хорошо контрастировал с теплом, разливавшимся в душе от воспоминаний о родном доме. Дворик, где он часто сидел на солнышке в летние деньки, тихий парк, где осенью нос щекотала влага и затхлость, маленькое кафе «У Клары», там подавали самый вкусный какао и удобно было прятаться от зимнего холода и ужасно раздражающей воспалённую дыхательную систему весны…       И маленький-маленький Мэдисон, такой слабый, но так ласково принятый чудным городом с жужжащим названием «Вирджиния».       — …да, — мягкая улыбка скользнула на губах Джеймса, он прикрыл глаза, глубоко и спокойно вздыхая. — В Вирджинии классно.       Впрочем, улыбка как быстро возникла, так же быстро и испарилась. Разговор прервался необходимостью идти на лекции, которой Мэдисон быстро воспользовался, ретировавшись в нужный кабинет. Томасу необходимо было идти на другую лекцию, что он и сделал, но сосредоточиться никак не мог. Все его мысли занимало одно: ему безумно нравилось, как Джеймс улыбается.        А, как известно, ни один из Джефферсонов так просто не отказывается от того, что ему понравилось.       Разговоры о Вирджинии стали ежедневным атрибутом беседы. В начале, в конце, в середине — не важно, название этого городка и мест, связанных с ним, проскакивали в любом разговоре, и при их упоминании уголки губ Джеймса поднимались ровно на 10 градусов вверх.       Но ничто прекрасное не длится вечно.       Привычные уголки в 10 градусов с каждым днём всё уменьшались и уменьшались, а затем стали принимать и отрицательное значение, сопровождаясь грустно-усталым вздохом. Томасу это совсем не нравилось: во-первых, он теперь никак не мог наблюдать эту милейшую малюсенькую улыбочку, во-вторых, причина такого спада настроения была очевидна. Джеймс тосковал по Вирджинии, и разговоры подобного рода делали только хуже.       Всё вышеперечисленное вело к одному: Джефферсону необходимо было зарядить Мэдисона энергией, развеять тоску, чтобы они оба были довольны. Вариант «зачем мне это?» не рассматривался. Если Джефферсон хочет — значит ему надо, и нет необходимости искать в этом логику.       Оставалось лишь найти способ достижения цели. Над ним Томас ломал голову довольно долго, изгрыз все доступные ему ручки и карандаши (даже некоторые карандаши Бёрра оказались в следах от Джефферсоновских зубов, хотя ни один из карандашей Аарон никогда никому не одалживал, из личных соображений), пока, наконец, не озарила его блестящая идея. Она была проста для воплощения в теории Томаса, но, как оказалось позднее, невероятно сложна на практике для Джеймса. Тогда-то и произошло событие, вознесшее их отношения на новый уровень.       «Давай в выходной съездим в Монтичелло?»       Этот вопрос был задан прямо во время одной из лекций, чем застал Джеймса врасплох, даже несмотря на то, что он был не произнесён вслух, а записан на листочке, который Томас осторожно передал рядом сидящему парню. Джефферсон, к счастью, успел выучить, что ни лектор, ни Мэдисон не любят нарушение тишины во время лекций, но свою болтливую натуру укротить никак не мог. Предложение написанное выше — лишь основная суть всей записки. Целиком она была такой же длинной, как сам Томас. В записку входили все мелочи: от времени и транспорта, до того, что они будут есть, где будут гулять и как в принципе будут проводить время. А ещё зачем-то приписочка в скобочках: «Родителей дома не будет, только Салли, но, если мы отпустим её к Фреду, она даст нам приставку :)». Листочек был исписан с двух сторон, плюс ко всему Томас ещё и дописывал что-то на отдельном куске бумажки. Дабы предотвратить написание книги «Как соблазнить друга на поездку в Вирджинию ©Томас Джефферсон», Джеймс нашёл свободный кусочек бумаги и маленьким аккуратненьким почерком вывел фразу, такую же короткую, как сам Мэдисон:       «Я подумаю»       После этого Томас не трогал его весь день. Джеймс не капризная девка и не маленький ребёнок, если он говорит «Я подумаю», значит он подумает.       Но думать оказалось сложнее, чем Мэдисон предполагал.       Джеймс никогда не был трусом. Он всегда знал, что в нужный момент, если иного выхода не будет, сможет и в огонь, и в воду, тут уже вопрос позволят ли его физические способности сделать это. Но ключевое слово «если иного выхода не будет». Джеймс был парень не рисковый, а это в современном мире, увы, считают трусостью. Это одна из причин, по которой никто в детстве не звал Мэдисона гулять и в принципе куда-то ходить.       «Смотри, там Джейми. Пойдём позовем его на площадку?»       «Ты чего, он же нюня! Все мозги нам промоет своей скукой и нудятиной! Оставь его, пошли!»       Зачастую эти фразы были, конечно, утрированы, но жизнь Мэдисона и правда была слишком скучной (хотя по большей части его все устраивало). Порой ему очень не хватало этой авантюрной жилки, заставляющей что-то гореть в районе ниже поясницы и пускаться в приключения, не думая ни о чём. Но слишком беспокойный мозг мешал, заставлял отказываться от многих весёлых, пускай и безумных предложений.       Ничто не мешало сказать Мэдисону «нет» в этой ситуации. Выходные коротки, в Вирджинию ехать около 6-7 часов, они толком-то погулять не успеют, как надо будет ехать обратно в Нью-Йорк. Это же все выходные насмарку, а им много всего учить, да и денег баснословных стоит… К тому же, ночевать в Монтичелло? С человеком, которого он месяца два от силы знает? Это же такой абсурд! Минусов у этой идеи вагон и маленькая тележка!       А из плюсов…       Из плюсов Томас.       Который терпеливо ждёт ответа.       Который затеял всё это именно для того, чтобы уважить скучающего по родному городу Мэдисона.       Который за эти два с хвостиком месяца стал для Джеймса гораздо большим другом, чем любой другой человек в его жизни.       …       Джеймс Мэдисон думал.       Думал, сидя дома за чашкой чая.       Думал, собирая вещи в сумку.       Думал, пока они шли до автобусной остановки.       И, наконец, стоя перед кассиром и ловя на себе довольные взгляды Томаса, Джеймс решил.       — Два билета до Вирджинии, пожалуйста.