***
Свесив ноги, я сидела на краю крыши. До назначенного времени оставалось еще пятнадцать минут, а парень уже зашел внутрь здания. Теперь осталось проследить, чтобы свой день рождения он встретил тут. Я потянулась, предвкушая долгий разговор и всевозможные уловки, что часто встречались при моей работе. Чтож, пора начинать. Вскрыв замок в одной из квартир, я бесшумно прошлась по комнатам и обозначила свое присутствие лёгким стуком. — Здравствуй, Игорь. Сегодня нужно сделать выбор, — парень вздрогнул при звуках своего имени и упрямо вздернул подбородок. — Каков твой ответ?Часть 1
17 марта 2019 г. в 22:22
Я сидела, вжавшись спиной в угол подвала. Отчего-то казалось, что так безопаснее. Сквозь небольшое окошко в помещение проникали последние лучи заходящего солнца. Пока еще было возможно, я рассматривала свои руки. Когда-то на них красовались кольца: оба серебряных, но одно было особенным. По его ободку тянулась надпись «Спаси и сохрани». Что ж, вера не спасла, а вот драгметалл пригодился, хотя ума не приложу, зачем он сейчас кому-то. Но я отвлеклась. Сегодня мне положено думать только об одном. О смерти.
Мир. Мир, как планета и мир, как покой. И то, и то рухнуло в один миг. Это сейчас, по прошествии лет, я понимаю, что все изменилось мгновенно. А тогда двенадцатилетней мне все казалось пусть и ужасным, но наивно легко исправимым. Если бы.
Первыми птичками стали странные люди в больницах по всему земному шару. Их привозили в глубокой коме и оставляли, пытаясь выяснить, что за вирус их свалил. А потом они начинали кричать. Кто-то раньше, кто-то позже, но все начинали. Приборы фиксировали запредельную работу болевых центров, которая ничем не снималась. Люди корчились в судорогах, не замолкая ни на минуту. Их видео, пусть и беззвучное, я увидела лишь раз, но картинка еще долго возникала в моей памяти. В сетях их окрестили «крикунами» — не оригинально, но прижилось быстро.
Активизировавшееся расследование выявило, что ошибочно принятые за жертву, эти люди были убийцами. Кто-то заговорил о божьей каре.
Мучающихся людей подвергли эвтаназии. Мир лихорадило.
Что это было? Показательной казнью, актом устрашения, а может, банальной чисткой, я для себя так и не решила.
Тема Кураторов появилась позже. По сетям прошелся фейк, мол, заявился к кому-то на двадцатый день рождение неизвестный парень и поставил перед выбором. Либо выбрать лицензию на убийство людей, либо не ограничивать себя ни в чем. Никто, естественно, не поверил. Пока такие сообщения не начали возникать везде. Таких людей собирали, допрашивали и уже через пару дней вывесили свод озвученных ими правил: можно выбрать лицензию на убийство от нуля до пятидесяти человек. При превышении лимита следует наказание. Или же не ограничивать себя в смертях, но дожить лишь до тридцати пяти. У взрослых, уже перешагнувших этот порог, право убийств ограничилось тремя.
Мир притих. Казалось, что все вернулось на круги своя, просто появились новые правила. О них предпочитали не думать. Люди всегда страшились неизвестного.
Но… Среди нас оказалось много людей, охочих до власти. Власти над чужой жизнью. Крах доверия добил все остальное.
Вторая волна лицензионных смертей выкосила еще половину населения. Как-то мой знакомый пошутил, что так решали проблему перенаселения. Что ж, это была плохая шутка. Мир словно забыл о тех правилах, что существовали ранее. Важным лишь стало умение убивать и не важно, забавы ради или защиты для.
Мою семью вырезали на шестой или седьмой день после объявления правил. Не знаю, кому помешал папа программист и мама медсестра, но меня оставили, словно в насмешку, или действительно не заметив. Я все ещё помню крики родителей и как шла к выходу осторожно, стараясь не наступить в кровь. Стремительно пустели города. Словно дорвавшиеся звери люди убивали, усеивая улицы трупами.
Я поселилась на окраине. Здесь было тише. Временами встречались такие беспризорники как я, но близко друг к другу мы не подходили. В города я больше не верила.
Один раз меня поймали. Я выходила из полуразрушенного магазина без добычи и размышляла, где еще можно найти еды, когда меня крепко схватили за руку. Думала, не вырвусь — в ход пошли кулаки, ноги, в конце концов я вывернулась из футболки и задала стрекоча. Вечером, вернувшись за одеждой, я обнаружила рюкзак с запиской — адресом, где для детей организовывался приют.
Я потом нашла на выходе к городу трупы небольшой группы детей — те стали для кого-то легкой добычей. И я окончательно осталась одна.
Осталось не так много времени, и я сворачиваюсь клубком. Еще успею поспать. Будят меня осторожные прикосновения к плечу.
— Вставай. Сегодня нужно выбрать, — мужчина выпрямляется и не сводит с меня взгляда.
Сегодня мне двадцать. От моих мечт стать длинноногой красавицей осталось только желание выжить. И оно велико.
Но я помню смерть родителей. Помню спятившего мужчину, который отпустил меня только из-за того, что мои волосы были цвета соломы, вырезав всю остальную нашу группу. Первый и последний акт доверия и попытка сблизиться. Кажется, он был безлимитчиком. Помню первый поцелуй с мальчиком и демонстративно воткнутые в землю ножи. Помню свои первые вылазки и грабежи. Разве такой жизни я хотела? Помню, как провожала в путь друга, решившего, что все дороги теперь открыты. Обрывки новостей о детях в приютах. У меня было почти шесть лет на размышление и выбор. Но я тяну время. Мужчина около меня присаживается на корточки и смотрит, как я тру глаза.
— Выбирай. Ты знаешь правила.
— Озвучь! — я вскидываю голову и ловлю скуку в глазах Куратора.
— Тебе дано право на получение лицензии. Ты можешь выбрать число от нуля до пятидесяти или не ограничивать себя в смертях, доживая до тридцати пяти.
— Или, — шепчу я, не сводя глаз с мужчин, и только поэтому ловлю момент, когда он неуловимо напрягается.
— Или «что»? Второе?
— Нет, — упрямо повторяю я. — Или.
— Давай шустрее, — он вздыхает. — У меня вас еще двое.
— Я выбрала. Или, — встаю и требовательно смотрю в глаза, давя мысль, что я ошиблась.
В глазах Куратора больше нет скуки. Он смотрит, чуть прищурившись, и, наконец, кивает.
— Ну, тогда пошли, — с губ срывается смешок. — Тебе удалось, маленькая затейница. Добро пожаловать. Теперь ты одна из нас. Смотри, не пожалей.
Я принимаю чужую руку и шагаю из подвала в ночь. Я хочу знать, что будет дальше.