Мой крест

У каждого монстра есть то, что он оберегает.

      Она не откликалась. Я звал её три раза — четвёртый, на случай, если она снова надела эти чёртовы наушники. Но дом утонул в угрожающей тишине, играя с нервами, как ветер играет с проводами на столбах. Ещё чуть-чуть и из ушей потечёт густая, тёплая кровь. Как та, что сейчас отметинами ведёт на второй этаж. Я заметил её сразу, роняя пакеты на деревянный пол. Пистолет мигом оказывается в холодных руках. Докатился до животного страха. Так вот что они чувствуют… Неприятно, согласен. Такое ощущение, что насос забирает остатки воздуха из лёгких. Готов взорваться. Ещё секунда. Ещё один шаг. Дверь в спальню на распашку.       — Пожалуйста…       Её голос дрожит точно так же, как дрожит сердце. Грудная клетка треснет, пойдёт по швам сочная плоть. Я должен был догадаться. Раньше неё. Раньше их. — Поуп?       Она лежала на полу, закутанная в простыню. Прятала от меня тело, думая, что я слепой идиот. Но, тут она оказалась права — я не сразу заметил, что на розовой коже виднелись фиолетовые отметины, а всё лицо успело опухнуть от слёз и ударов. От напряжения, растущего внутри, поправляю очки. Делаю шаг, а она отползает ближе к раскуроченной кровати, опускает голову. Каштановые волосы падают на изуродованное лицо.       — Я просила их, просила, просила! — её крик разрывает нутро, я стою статуей, каменным изваянием, тем, что нарекли остолбенеть от боли и ярости. Прокляли на нескончаемые муки за одну попытку стать человеком. Живое сердце, пускающее чёрную кровь по венам, отбивает ритм, и он знаком мне. Я всё же решаюсь, подхожу к трясущемуся телу и сажусь на колени. Теперь вижу всё. Белки глаз покраснели от истерики; вся домашняя одежда изорвана, а на запястьях синими отметинами горят прикосновения чужих рук. Она не смотрит на меня, всхлипывая, подавляя, как я и учил, эмоции. Но сейчас я хочу, чтобы ей стало лучше, комфортней. Протягиваю руку, прикасаюсь пальцами к ранке возле губы, чувствую на подушечках липкую кровь, затем, медленно, трогаю яремную вену, ключицы, мерзкий, чужеродный засос на груди.       — Кто?       Она молча поднимает тёмные глаза, сглатывает — воспоминания слишком свежи, ранят, причиняют боль. Тёплая ладонь касается моего предплечья, сжимает ледяную кожу.       — Кто?       — Поуп!       — Я спросил — кто? — её молчание, настойчивость злит не меньше, чем будущий труп.       — Это был он, — удушливые слёзы скатываются по щекам, капают на меня. Это ведь больше, чем просто чувства, больше, чем ощущение, что твоё, принадлежащее тебе, тронули, испортили, разбили, как фарфоровую статуэтку. Она была лучше, и, как мне казалось крепче.       Собираясь на внеплановое задание, хотелось выплеснуть хоть половину того, что отравляло внутренние органы. Я чётко наметил план, обдумывая детали в сарае, пока она вопила в доме. Её крик, словно шакал, подъедал куски моей ожившей плоти.       У монстра тоже есть чем дорожить. Как бы странны не казались сказки, но дракон, оберегающий принцессу, в конце истории дерётся с рыцарем не за свою жизнь, а за жизнь принцессы, ведь прекрасно знает очередной «счастливый» конец. У этой истории счастливого финала не будет. Теперь, когда моя внутренняя буря завершилось хаосом, я отчётливее стал видеть, краски побагровели, затем почернели, превратились в общую густую массу, наполнявшую клеточки мозга. Год назад я бы потребовал платы за месть, совершил всё спокойно и тихо, никто бы и не заметил. Сейчас, именно в этот момент, я знаю свою плату, знаю, что она находится где-то глубоко внутри, и её не вырезать разделочным ножом — она присосалась, как пиявка, как зараза, болезнь, чтобы разрушить всё к чертям. Усаживаюсь на старый стул, смотрю под ноги. Она и есть плата — за грехи. Она и есть искупление. Мой крест, который я вынужден носить против воли. Порой, он душит меня, опускает на дно реки. Но я точно знаю, что без него не выживу, не смогу дышать. Если сниму — бурный поток воды подхватит, я уже не выплыву. Моё спасение, которое сейчас погибает. Мне необходимо сделать только одно — вставить патроны и закрыть глаза. Завтра от проблем останется горстка пепла. Я принесу её в руках, дам окунуться её мёртвой душе в последствие мести. Она косо посмотрит на меня, ухмыльнётся — неодобрительно, но с любовью, — и скажет, что давно забыла. Но это будет ложь. Ложь, которая спасает её день за днём в холодном, полупустом доме, наедине с монстром. Принцесса осталась с драконом, добровольно. С тех пор они жили…