Остановите планету

Паша сидит в перерыве съемок Камеди на диване и листает переписки в iMessage, удобно устроив голову на плече Ильи Соболева. Тот наблюдает за своими друзьями в паре метров от дивана и о чем-то думает. — Какие планы на вечер? — осторожно спрашивает Паша, поднимая взгляд на Илью. Тот пожимает плечами. — Превратиться в тыкву и спать до полудня. Соболев устало трет глаза, делает глубокий вдох и на секунду поворачивается к Паше. — А у тебя? Воля надеялся на другое, поэтому борется с желанием показать, что он расстроен таким ответом, и кивает, словно соглашаясь. — Типа того. Дети с няней, так что я буду один всю ночь. Высплюсь… Они напряженно молчат. Соболев рассматривает носки своих кроссовок и не улыбается. — Может, мы… Смирняга всегда подходит не вовремя, а Илья с радостью хватается за эту возможность уйти от разговора. Встает и идет к ребятам, чтобы прогнать миниатюру перед съемкой, оставляя Пашу наедине с потрескивающим в воздухе напряжением. До конца съемки пара часов. Паша понимает, что пора действовать, иначе Илья завтра уедет и они не увидятся еще месяц, а может, и больше, если трио перенесут в другие выпуски. Он подходит к наливающему себе кофе Илье сзади и легко касается его ладони пальцами. — Хочешь, я сделаю? Так сложилось, что Паша варит кофе вкуснее, хотя машина одна и та же. Соболь усмехается и делает шаг влево, давая Паше доступ к кофемашине. Тот прикусывает нижнюю губу и пытается не показывать радость из-за маленькой победы. Когда кофе готов, он не спешит его отдавать. Держит стаканчик в руке и смотрит Илье в глаза. — Может, передумаешь? — Насчет кофе? Да не, это именно то, что мне сейчас нужно, — с ироничной ухмылкой отвечает Соболь. Паша улыбается. Он обожает его язвительность. — Не о кофе, — произносит Паша и выжидающе смотрит, надеясь на нужный ему ответ. Соболь поджимает губы. Стирает ухмылку. Молчит несколько секунд. — Ты знаешь, что я не хочу, — бросает он и забирает кофе. Илья злой. Злой садится в Пашину машину. Злой толкает его в Пашину квартиру. Злой заваливает на кровать и держит запястья, цедя в губы: — Добился своего? Хочешь, чтобы я тебя трахнул лицом в постель, на которой спит твоя жена? Паша резко дергается, пытается встать, но Илья сильнее, крепче, накачаннее, поэтому борьба ничем не заканчивается. — Сам-то хорош, — бьет той же картой Воля, сдерживаясь, чтобы не поцеловать. — Изменяешь ей с кем попало, лишь бы продвинуться по карьерной лестнице. Они хотят злиться друг на друга. Очень хотят. Хотят себя ненавидеть и чувствовать муки совести. Ненавидеть «педиков» и любить своих жен как женщин, а не как друзей. Но. Соболев долго смотрит на него, потом отпускает руки и утыкается носом ему в шею. Целует так нежно, что мурашки бегут по всему телу, а пальцы на ногах поджимаются; переходит к губам, и Паша растворяется в нем, отдаваясь его воле. Как иронично. Паша хочет быстрее, но Илья все делает по-своему. Сначала долго входит понемногу, потом полностью, но так медленно, что искры взрываются перед глазами; Воля подталкивает его руками, но Соболь снова их берет и заводит вверх, продолжая контролировать ситуацию. И Паша выгибается, чувствуя, как подходит к пику, ощущая невероятный кайф от невозможности что-либо контролировать. Еще несколько секунд, и Соболь внезапно ускоряется, заставляя Пашу теряться в ощущениях и содрогаться в оргазме. Оргазм оглушает, и Воля какое-то время просто лежит и пытается отдышаться. Илья слизывает сперму с его живота и ухмыляется — хитро, дерзко, как и семь лет назад в Убойке. Потом ложится рядом и смотрит в потолок. Они молчат, думая каждый о своем, но зная, что эти мысли схожи. — Ляся беременна, — тихо произносит Паша и кидает быстрый взгляд на Илью. Тот будто ничего не слышал, но Воля видит, как едва заметно поджались его губы. Еще через пару минут он продолжает: — Девочка. Молчание. — Как назовете? — наконец подает голос Илья. — Я хотел спросить… разрешения. На имя твоей дочки. Софии, — нервно усмехается Паша. Соболев поворачивается на него и с презрительным смешком качает головой. — Паш, это пиздец. — Я хочу, чтобы ты был частью моей семьи. Воля сжимает простынь в кулаке и старается ровно дышать, что оказывается сложно из-за разогнавшегося от страха сердца. Илья пару секунд смотрит на него и возвращает взгляд в потолок. Паша прекрасно знает все, что он хочет сказать, поэтому они просто молчат, чтобы не ковырять эту тему в тысячный раз. Воля ложится ему на плечо и рисует узоры пальцем на голой груди. — Могли бы быть геями, а стали пидорасами, — говорит Соболев через несколько минут глухого молчания. Паша знает, что не мог бы. Даже если бы Россия стала самой толерантной страной в мире, он бы не ушел к Илье. С Ильей слишком хорошо. С Ильей слишком страшно от этого «хорошо». — Можете взять это имя. Оно красивое. Как твои дурацкие красивые глаза, — усмехается Илья, поворачиваясь на Пашу. — Надеюсь, она их унаследует. — Спасибо, — отвечает Паша и снова прикусывает губу, чтобы слишком сильно не улыбаться. — С тебя эфир за это, — бросает Соболев, вставая с кровати и направляясь в душ. — Трахаться со мной и продюсерами тебе уже мало? — усмехается Воля. — Мало. Выхожу на новый уровень, — кричит Илья уже из ванной. Паша не обижается. Паше достаточно того, что Илья рядом, и неважно, из каких побуждений.