Первым делом — самолёты

В небе всегда солнечно — ослепнуть можно. Непогода бывает на земле, но стоит пролететь сквозь гущу облаков — вокруг лишь якрая лазурь. Голова всегда кружится, главное не забыть про рычаг: на себя — вверх, от себя — вниз. Повторяешь, как считалку в первый раз, думаешь — привыкнешь. Но и в сотый раз скользишь в петлю и снова в голове: на себя — вверх, от себя — вниз. От себя — в пике, и тело, утратив массу, отрывается от кресла, на себя — тяжелеешь от перегрузки, но выравниваешь ход. Мягкая посадка. Она уже была у ангара. Помахала рукой, улыбаясь. И солнце, отражаясь от её очков, слепило как там, в небе. — Неплохо. — Кэрол стояла, прислонившись к стене. Наполовину расстёгнутая форменная куртка открывала ключицы. — Так говоришь, будто можешь лучше. — Мария вылезла из кабины и спрыгнула на землю. — Может, и могу. — Денверс подошла ближе, похлопала самолёт по корпусу. — Я его на тачке обгоню. Мария прыснула со смеху. — Да ты шутишь, новенькая. — Не-а. Обгоню. Конечно, на короткой дистанции. Как насчёт трёх прогонов по двести метров? — Я в небе, ты — на земле? Идёт. Когда? — Да хоть сейчас. — Что, не будем звать ребят и собирать ставки? Кэрол пожала плечами. — Ну если хочешь, чтобы все увидели твой позор... Мария фыркнула и залезла обратно в кабину. — Ну, заводись. * * * Это было невероятно. Предсказуемо, но невероятно. То есть, конечно, самолёт всегда быстрее авто, но на короткой дистанции пришлось делать повороты. Марие было смешно от того, что она забыла про них: пока «Сессна» вставала на крыло, новенькая умудрялась разворачивать свой камаро и выигрывать по паре метров на каждом кругу. Так она и получила это пиво. Мария поставила на стол два стакана «Будвайзера». — А ты ничего, новенькая. Денверс улыбнулась. — Кэрол. — Мария. — Я помню с планёрки. — Я тебя тоже запомнила. Но не знала, что ты такая лихая. — Мария усмехнулась. — А, впрочем, как же иначе ты бы сюда попала. — Просто люблю скорость. — И небо? — И небо. В баре играла «Нирвана», а они пили пиво и целовались. А потом просто целовались. А потом поехали домой и целовались уже там. * * * Сначала Кэрол оставалась на выходные. Всё получилось так быстро: вот они проснулись в то стыдное утро. А вот Кэрол уже подвозит Монику из школы. Впрочем, кто из пилотов не любит скорость? И манёвры. — Зачем тебе вообще уезжать? Вечер воскресенья, и Кэрол уже собиралась к себе. — Утром на работу. — Нет, если хочешь — конечно, я не претендую на твоё личное пространство. Но это большой дом и здесь только мы с Моникой… Кэрол улыбнулась. И осталась. * * * А потом был Хеллоуин. И Моника оделась Амелией Эрхарт. И собрала кучу сладостей. И съела сразу почти все. И ей было плохо, но в пять лет и такое случается. Но те сладости, которые Моника не съела, она отдала Кэрол. И та тоже съела их разом, и ей тоже было плохо. Мария закатила глаза и обняла подругу. А та только хныкнула и уткнулась носом ей в плечо. А потом было Рождество. Но Кэрол это не остановило: она проснулась в шесть утра на пробежку. Бегать в Рождество — ну кто так делает? В полусне Мария слушала, как Кэрол тихо ходит по комнате. Слушала и улыбалась. А потом Кэрол вернулась в постель: Мария улыбалась не просто так. Она спрятала все носки, потому что на улице было холодно, а в постели — тепло. И было Рождество. И тогда Кэрол обняла её и задремала. И они проснулись вместе через пару часов. И Кэрол ворчала и целовала Марию. И снова ворчала. А потом в спальню вбежала Моника и потянула маму за рукава: пора было спускаться в гостинную и открывать подарки. Давно пора! * * * В небе всегда было солнечно. Но в то утро — особенно. Док подготовила новый двигатель, и Кэрол всю ночь изучала спецификации. Мария сидела рядом, читая какой-то роман. — Ты ложись, — говорила Кэрол. — Погоди, тут один старик ловит рыбу и никак не может поймать. — Ты это час назад говорила. Неужели ещё не поймал? — Поймал, а теперь не может вытянуть. Кэрол покосилась на книгу. Мария пожала плечами. — Просто очень большая рыба. — Тебе не обязательно со мной тут сидеть. Иди лучше спать. — Тебе самой не помешает. Кэрол нахмурилась и вернулась к спецификациям. Тогда Мария накрыла её руку своей. — Эй. Всё получится. Кэрол в ответ улыбнулась. Ещё немного почитала, а потом уехала. До рассвета. * * * Агент Смит сидел прямо. Ни разу не откинулся в кресле, не расслабил плечи. Просто внимательно слушал. — Я действительно сожалею, но дело засекречено. — Я не прошу подробностей. Я просто хотела бы увидеть тело. Хотя бы фотографии. Хоть что-то. — У ближайших родственников есть доступ к некоторым вещам. Но вам я действительно ничем не могу помочь. Вы ведь не были женаты. Она умерла. А может не умерла? Они всё-таки военные, и иногда у военных случаются секретные задания. Но она умерла. О некоторых заданиях даже семье не говорят, такое бывает. Но она умерла. Или всё-таки нет? Иначе были бы похороны, торжественные. Она же умерла. Военным всегда устраивают торжественные похороны. А если похорон нет — она не умерла. Но она умерла. Они ведь говорят хоть что-то матерям, отцам, жёнам, мужьям, детям, братьям, сёстрам. А если не говорят — то, может, жива? Но она умерла. Должно ведь было остаться хоть что-то? Или, может, она жива и сейчас в Венесуэле. И она просто не могла рассказать о задании. Но это, конечно, глупо. Она ведь обязательно рассказала бы. Ведь рассказала бы? Она умерла. Просто нельзя было рассказывать о задании, и она сейчас где-то. И они не могут никому сказать, где, потому что это секретно. Она умерла. Агент Смит вздохнул. — Вот что, возьмите пару выходных. У вас ведь есть дочь? Проведите время с ней, пока всё успокоится. Мария покачала головой. — Нет, спасибо. — Как знаете. Мария вышла из кабинета и направилась к машине. Дома ждала Моника. Нужно было, наверное, заехать за молоком. Завтра для всех будет минута молчания. А потом привезут F-16, и надо будет его облетать.