Дайте ром!

Гулко отдаваясь эхом от стен, по коридору явно приближались чьи-то тяжелые гады. В студии никого не было, за исключением Горшка, который от нечего делать, валялся на диване прямо в берцах и курил. Достаточно сексуально курил. Раскрасневшийся от бега Князь, распахнул дверь и прямо залюбовался… Миха в черном свитере, джинсах и ботинках в абсолютной расслабленной позе полной отрешенности и созерцания внутреннего мира, изредка подносил правую руку с сигой ко рту и медленно выпускал дым, наблюдая, как он уплывает завиваясь к потолку, в левой он крутил барабанную палочку, пытаясь сделать с ней трюк, как умел Поручик. Князь, с минуту смотрит на друга с счастливой ухмылкой, а затем на ходу стаскивает куртку, вынимает из карманов джинсов мятый лист, с уже почти готовым текстом, хватает забытую кем-то ручку, склоняется над столом, с азартом что-то дописывает, складывает лист, швыряет ручку на стол и подходя к дивану, мягко припечатывает листок на грудь Михи, широченно улыбаясь. Тот едва успевает скинуть с себя прилетевшую куртку, и теперь с интересом наблюдает за совершенно взбудораженным Андреем, тот улыбается и ждет. Нет, он его не напугал, Горшок прекрасно знал о том, кто пришел, тем более, они расстались всего полчаса назад. Миха приехал в студию раньше и ждал Княже, тот задержался, сказав, что ему нужно срочно «не потерять мысль», «записать то, что пришло», «езжай, я щас приду» и «нет, я пока тебе не покажу»… Миха, прекрасно знавший повадки друга и очень заинтересованный в том, что сейчас возможно, пишется очередной шедевр, согласился и ушел вперед. И вот, Князь, написав что-то явно крутое, принес ему это на освидетельствование. Как всегда, с самого начала их отношений ничего не меняется и это — здорово. Горшок успевает перехватить руку, которая легла ему на грудь, прижимая листок. Пальцы на мгновение сплетаются, они обмениваются понимающими взглядами. — Читай! — улыбаясь, бросает Андрей, падая на диван, рядом с подвинувшимся Михой, — не знаю как, но по-моему — весело! Миха передает другу палочку и сигу, тот тут же расслаблено затягивается и откидывается назад, прижимаясь к его ноге, следя за взглядом черных глаз, пробегающих по строчкам и за тонкими пальцами, с небрежной изящностью держащими смятый лист. — Ух, ты… круто, бля… — Читай-читай… — «Аббат и… Шут»? Это что, о нас? Андрей ухмыляется. — Ага… — Круто, Андро, очень круто! Ты… как всегда, короче — это… охуенно! — Спасибо, Мих… — чуть смущенно произносит Андрей, а улыбка все шире и довольнее. — Ты молодец просто! Супер-песня! Ща мы быстро к ней придумаем… — Ты ничего не заметил? — Заметил! Аббат и Шут. Ты аббат? — Ага… а еще? — Клёво… Так, погоди, там же есть еще что-то? — Эй! — Да, нет, я шарю, щас… Мне и текст сам и смысл очень нравятся. Такая легкая и в тоже время… К ней подойдет что-то типа ирландских мотивов, ну эти, знаешь? — Ривердэнс? — Типа, но не совсем… Горшок снова пробегает глазами по строчкам и начинает отщелкивать пальцами ритм — — Так… Он аккуратно встает, чтобы не задеть Андрея и забирая из его рук палочку, подходит к столу. Читает, отстукивая ритм палочкой и чеканя в пол тяжелым берцем. Князь наблюдает и снова улыбается. Они любят наблюдать друг за другом в такие моменты — чистого вдохновения, когда создается что-то общее и красивое. Его стихи — идеально ложатся на музыку Михи, а Михина музыка — на его тексты. А они оба — идеально ложатся друг на друга, и… впрочем, об этом потом. — Короче, я понял. Ща, где гитара? Ноты они оба знали — пришлось научиться, но все равно, предпочитали все делать сначала в чистой импровизации. Князь передает ему гитару и все еще ждет ответа. Горшок прекрасно чувствует его взгляд и с хитрой ухмылкой смотрит ему в глаза. — И не так уж часто у меня болит голова, не надо! — Ага, особенно сегодня утром! — Ну, да тут сидит Балу, тут ты, тут я и тут мы такие, да? — А то Балу не в курсе? — Но не при нем же… — Он заебал, приходит, как чует. — Не говори. Кстати, он довольно быстро съебался. — Но голова не прошла… — Голова прошла, баба Маша пришла… — Черти б куда унесли эту твою баб Машу! — Она не моя между прочим, у нее муж есть. В Горшка летит ободранная подушка с видавшего виды дивана, тот ловко уворачивается и продолжает — — Не, мне нравится - у скрипача инструмент разбит, это прям в цвет! Они прекрасно знают, о чем говорят, прекрасно понимают подтексты в песнях, фразы и словечки с двойным смыслом и как же прикольно каждый раз получать эти маленькие послания, словно записочки и каждый раз радоваться им снова и снова, пропевая пусть уже совершенно вызубренные строчки… Князь улыбается и закусывает губу. Никто ничего не поймет. Кроме них. Ни про то, что Андрей вместе с Михой, умудрились чисто по фану заплатить за сигареты купюрой «банка приколов» и это проканало, а потом за ними два квартала бежали двое амбалов из этого ларька и требовали вернуть сигареты или заплатить деньги. И как эти «охранники», все-таки догнав их, обозвали — «Пианистом и Скрипачом». А они были слишком веселые и пьяные, чтобы драться с амбалами и вернули им сигареты. И только спустя пару часов от друзей узнали, что на фене означают эти прозвища. Ни про тусу, на чьей-то квартире, сразу после этой «погони», где все упились «Роялем» и заснули где ни попадя, а конкретно их двоих, утром нашли в хозяйской кровати, абсолютно голыми, угашенными и счастливыми, и адекватного объяснения для друзей они дать так и не смогли, тем более, что засосы и презики вокруг, скрыть было нереально. У них одна жизнь на двоих и походу одна душа. Как там у классиков? «Лучший друг — это душа разделенная на два тела?» Они что-то вспоминают вместе периодически, впечатывают, вписывают строчками песен в историю и в память друг друга, чтобы всегда помнить то, какое чокнутое, странное, огромное и сильное чувство их связывает… И чтобы никто не понял — даже друзья, даже родственники. Только они вдвоем. — Я придумал… — тихо говорит Миха и садясь на стол, начинает подбирать аккорды, Андрей подходит и садится рядом. — Весело было… — многозначительно шепчет Князь, хотя таких «веселий» у них каждый день без счета фактически. Горшок поднимает на него глаза, обворожительно скалится и шепчет — — А то… — делает небольшую паузу и продолжает, — и именно поэтому, здесь нужно более экспрессивно, вот так… — он снова отбивает ритм ногой и показывает боем на гитаре. Андрей тут же включается и понимающе кивает, смотрит вместе с Михой в листок, куда показывает его длинный изящный палец и предлагает — — Т.е., что-то типа — «хей-хей-хей»? — Ну да, не — «также тут у…», а… «у! у! у! у скрипача…» — понял? — Угу! Да, ты гений! — Учитель был хороший… Смущенно переглядываются и тихонько ржут, на внезапный шум и гвалт оборачиваются к двери — пришли ребята и пора репетировать. Спрыгнуть со стола, поставить гитару, начать вводить всех в курс дела, показывать, объяснять на пальцах… Одна из самых лучших их песен, красивых и искренних. Сколько их было до, сколько их будет потом. «Дайте ром!» — Да, дайте людям рому, хлеба и зрелищ, а их оставьте друг другу, насколько это возможно, даже если иногда это возможно, только мгновениями строчек совместно сочиненных песен с двойным смыслом…