Боль и сомнение

Азирафаэль стоял перед зеркалом и пристально рассматривал свое отражение. Это было ему весьма несвойственно. Обычно зеркалом он пользовался только для того, чтобы проверить состояние своей одежды, но сейчас криво застегнутая рубашка и мятые брюки его не волновали. Все внимание было приковано только к глазам. Кроули устроился на широком подоконнике, потеснив бегонию, и с беспокойством наблюдал за ним. Именно он первым заметил, что с Азирафаэлем происходит что-то не то, и отправил к зеркалу. — Так ты не был до конца уверен… — наконец робко подал он голос. — Был, — резко ответил Азирафаэль. — Получается, ты ошибся? — Дорогой, мне кажется, тебе сейчас стоит заткнуться. — Нет уж, — Кроули сполз с подоконника и подошел к Азирафаэлю, глядя на отражение его некогда голубых, а теперь непроницаемо черных глаз. — Это такое дело, которое касается нас обоих. Я к нему, можно сказать, непосредственно причастен. Коварный соблазнитель и все такое. Азирафаэль вздохнул. — Даже если и причастен, то, я уверен, точно не виноват. Я сам согласился, добровольно и без сомнений. Моя любовь настоящая, Кроули. — Но Наверху решили иначе. Может, им не понравилось проявление? — Скорее, это изначальная программа, которая не допускала возможности того, что произошло с нами. — Что ангел полюбит демона? — Полагаю, наоборот. Что демон полюбит ангела, ангел ответит взаимностью, и потом вот это все, что произошло… Кроули осторожно обнял его и уткнулся носом в шею. — Это называется секс. Привыкай. Теперь ты можешь думать о нем более откровенно. — Я… Не в этом дело. Впрочем, я все равно буду продолжать считать это любовью. Ты сам — пример того, что и демон может любить. — Не пожалеешь? — А у меня есть выбор? — горько усмехнулся Азирафаэль. — Нет, не думаю. — Ты не чувствуешь изменений внутри? Вся эта Божья благодать и прочее? — Чувствую. Но, — он пожал плечами, — мне кажется, я смогу к этому привыкнуть. Да, пожалуй, смогу. Как и, — щеки Азирафаэля покрылись румянцем, но слово он выговорил уверенно: — к сексу. * * * Глаза, не привыкшие к темным очкам, неприятно ныли. Азирафаэль пытался навести иллюзию, но они не поддавались. И те цветные линзы, которые использовали простые люди, не помогали тоже. Он уговаривал себя, что привыкнет. Кроули же привык. Конечно, у того было гораздо больше времени, но ведь и у него это время есть. Вся вечность с демоном. — Мы с тобой теперь как две слепые мыши, — смеялся Кроули, подбирая Азирафаэлю очки. — Третьего только не хватает. Две недели он был рядом, не оставляя Азирафаэля ни на секунду. Они ждали, не придут ли за ним бывшие или новые коллеги. Никто не появлялся. Азирафаэль на всякий случай стер свой круг, а Кроули не включал ни телевизор, ни магнитофон. Все было тихо. — Начинаю подозревать, что всем просто наплевать, — сказал Кроули на исходе второй недели. Азирафаэль в основном занимался тем, что бесцельно бродил по его квартире, пытался испечь что-то на кухне, спалил новомодную плиту, испепелил ее и теперь старался держать руки в карманах. Кроули потеря плиты не огорчила, но смотрел он тогда с осуждением. — Это просто программа. Как я и думал. Просто перевели из одного ведомства в другое. Теперь пришлют нового ангелочка. Лучше прежнего, — Азирафаэль злобно посмотрел на Кроули, развалившегося на кровати. Тот намек понял и поспешил заверить, что лучше него ангелочков уже не будет. — Надеюсь, нас просто спишут со счетов. Будем потихоньку вершить злые дела во славу Сатаны. Опыт у тебя уже есть. Только благословлять уже никого не надо. — Ни мне, ни тебе, — с грустью согласился Азирафаэль. — Знаешь, кажется, люди утомили меня настолько, что я этому даже рад. — Я же говорил, что привыкнешь! — обрадовался Кроули. А потом он уехал по делам в Глазго, а Азирафаэль остался под предлогом, что пора уделить внимание магазинчику и заодно привыкнуть к очкам, которые в обществе демона носить необязательно, а с людьми придется. И стало плохо. К сожалению, способность чувствовать чужую любовь он не потерял. Только если раньше Божья благодать, положенная ему по умолчанию, заглушала царящую вокруг ненависть, то сейчас осталась только любовь Кроули. Две недели, пока тот не отходил от него, Азирафаэль считал, что поселившиеся у него в душе серость и пустота — это и есть нормальное состояние для падшего ангела. И только когда Кроули выехал за пределы Лондона, Азирафаэль понял, что фатально ошибался. Любовь демона не была чистым сиянием, но раньше он по крайней мере был рядом, а теперь М25 рассекла их связь, и в душе осталась только черная пустота. Он почувствовал это, когда «Бентли» пересек кольцевую. Азирафаэль схватился за грудь и привалился к полке. Так вот что имел в виду Кроули, когда говорил об изменениях внутри. Теперь серость начала казаться ему благом, высшим смыслом и единственной целью бытия. Сейчас он был один, маленькая черная точка в огромной и всепоглощающей тьме. Абсолютное одиночество во враждебном всему живому хаосе. И он понял, почему демон с такой охотой общался с ним. Когда испытываешь такое, начнешь общаться даже с крокодилом, если его присутствие поможет. Он все-таки нашел в себе силы оторваться от полки, дойти до двери и запереть ее. Никаких покупателей — он не мог ручаться, что посмевшие побеспокоить его останутся живы. Он горько усмехнулся. Если окажется, что прежде только статус ангела удерживал его от прямого насилия, магазинчик придется закрыть. Или предложить Кроули занять его место — даже у того лучше получится. Или сделать его орудием для склонения людей к греху. Внизу будут довольны. Азирафаэль поймал себя на том, что составляет список книг, наиболее подходящих для этой цели, и схватился за голову. — Что же я натворил… * * * К возвращению Кроули он сумел убедить себя, что привыкнет. И начал спать по ночам. Во снах неожиданно становилось легче. Божья благодать не приходила, но и черной пустоты там не было. — Смотрю, ты стал более лоялен к покупателям, — Кроули с небольшим трудом протиснулся к прилавку, прихватив по дороге одну из новых книжек. — И ассортимент расширил! Появление демона словно зажгло сверхновую в душе Азирафаэля. Отступил беспросветный мрак последних дней, захотелось выгнать всех прочь, захлопнуть двери и затащить Кроули в спальню. И не выпускать больше никогда, потому что без него жизнь оказалась слишком невыносимой. Но Азирафаэль сдержался. Только на секунду приподнял очки и тепло улыбнулся. — Я скучал, мой дорогой. Ты не представляешь, как. — Я-то как раз представляю, — Кроули почему-то смутился и уткнулся в книгу. И добавил: — Скорее ты теперь представляешь, как по тебе скучаю я. — То есть ты знал, что будет со мной? И не предупредил?! Кроули махнул рукой, и всем присутствующим в магазинчике резко стало очень неуютно. Помещение освободилось в считанные секунды. — Прости, что лишаю тебя выручки. Конечно, я знал, ангел. Но если бы я предупредил тебя, ты бы меня не отпустил. А тебе стоило узнать, каково это — быть совсем одному. И чем раньше, тем лучше. — Ты что, собираешься от меня уйти? — по спине Азирафаэля пробежал смертельный холод. — О, черт, нет, конечно. Чем раньше узнаешь, тем быстрее привыкнешь. Поверь, я это уже проходил. Азирафаэль нахмурился. — Не называй меня ангелом. Никогда. В конце концов, у меня есть имя. — Длинное и дурацкое. И, Азирафаэль, — Кроули протянул руку и коснулся его щеки. — Для меня ты все равно всегда будешь ангелом. Пойдем наверх. Я же чувствую, что тебе этого хочется. * * * — Значит, все-таки решил поработать на новое начальство? — Кроули притащил в подсобку несколько новых книг и с интересом их листал. — «Адский менеджмент», подумать только. И берут? — Охотней, чем поэтов девятнадцатого века. Если ты оставишь там заметки на полях, я не буду возражать. — До человеческой фантазии мне далеко, но если ты не против, почему бы и нет, — Кроули достал из кармана свою аэродинамическую ручку и задумался. — Всегда хотел подрисовать какую-нибудь гадость в твои книги. Кто бы мог подумать, что для этого надо просто затащить тебя в постель. — Не самая удачная тема для шуток, — резко оборвал его Азирафаэль. — До сих пор не привык? — с сочувствием спросил Кроули. — Мне начинает казаться, что к такому невозможно привыкнуть. Хотя когда ты рядом, то проще. Ты поэтому постоянно ошивался рядом со мной? — Грязные инсинуации, ангел. Я, выражаясь твоим непонятно откуда появившимся языком, «ошивался» рядом с тобой, потому что ты самый симпатичный засранец по обе стороны Атлантики. А твоя любовь — это дар, который я счастлив был обрести, а не способ выжить. Выживать я, к счастью, научился еще тогда, когда ты был наивным ангелочком с пламенеющим мечом, — он захлопнул книгу, так ничего и не написав. — Поехали куда-нибудь. Подальше, в Бирмингем или Брайтон. Тебе надо сменить обстановку. Азирафаэль отвернулся. Кроули картинно закатил глаза, но подошел к нему и нежно поцеловал в шею, с наслаждением наблюдая, как на загривке встали дыбом волоски. — Азирафаэль, — прошептал он. — Я прекрасно понимаю, что с тобой творится. Не забывай, кто я. То, что со мной это творилось шесть тысяч лет назад, не значит, что я все забыл. К сожалению, не забыл. Но у меня тогда не было близкого существа, готового провести рядом со мной всю отмеренную Вселенной вечность. А я готов. Клянусь тебе. — Ты меня бросил, — Азирафаэль упрямо не соглашался сменить гнев на милость. — Знал, что со мной будет, а сам уехал. — Ну прости меня. Я надеялся, что так будет лучше. Сам понимаешь, опыта в реабилитации падших ангелов у меня нет. Больше никогда не брошу. Даже к начальству на ковер будем с тобой вместе ходить. Ох, как Дагон будет счастлив. Азирафаэль промолчал, но едва заметно подался назад, робко прося продолжения ласки. Кроули с облегчением обнял его и прошептал на ухо: — Значит, Брайтон. * * * Первую половину дороги Азирафаэль молчал. Кроули сначала пытался расшевелить его, рассказывая про Глазго и про то, как по дороге обратно он играл в догонялки с полицией. В другое время он бы мог трепаться часами без какой-либо отдачи от собеседника, но сейчас мрачность Азирафаэля ощущалась почти физически, так что заткнулся он еще в черте города. Сунул в магнитофон купленную по случаю в Глазго кассету «Traveling Wilburys» и сосредоточился на дороге. Азирафаэль рассеянно смотрел в окно, но на строчках: «Ну что ж, все в порядке, даже если не светит солнце, ну что ж, все в порядке, мы направляемся к концу пути», резко очнулся и ударил по магнитофону, останавливая запись. — Нельзя так жизнерадостно петь о таких вещах. — Ангел, успокойся. Это просто песня. — Плохая. — То, что ты ничего не смыслишь в современной музыке, не делает песню плохой. Даже если тебе там какие-то слова не понравились. — Не называй меня ангелом. — Я же тебе уже… Договорить Кроули не успел. Азирафаэль резко распахнул дверь и выскочил из машины. Кроули вдавил тормоз, пытаясь увести «Бентли» на обочину и при этом не улететь в кювет. Окончательно остановиться ему удалось довольно далеко от места, где выскочил Азирафаэль, но дать задний ход в голову не пришло. Бросив машину, он бегом кинулся туда, ожидая увидеть окровавленное тело — все-таки выпрыгивать из автомобиля на полном ходу даже для сверхъестественных сущностей весьма небезопасно. Но на дороге лежало только одно черное перо. Азирафаэль обнаружился почти там же, в паре метров от дороги. Он сидел на каком-то заборе с еще одним пером в руках, немного испачканный в траве, но целый и невредимый. — Идиот! — набросился на него Кроули. — Ты что творишь? Решил познакомиться с новыми работодателями поскорее? — Кроули, — Азирафаэль махнул в его сторону пером. — Все в порядке. Лучше посмотри на это. — Чего я там не видел? У меня самого такие же, только я их по канавам не валяю. Зачем ты выскочил? — Хотел немного побыть один. И остыть. — Помогло? Азирафаэль кивнул. Кроули покачал головой и взгромоздился рядом с ним на опасно пошатнувшийся забор. — Ты сам на себя не похож. — А должен? То, как я представлял себя все эти шесть тысяч лет, оказалось ложью. Стоило поменять цвет, — он помахал пером, — и во мне открылись какие-то новые, темные стороны. А самое неприятное знаешь что? Не отвечай, это риторический вопрос. Самое неприятное, что я там, в глубине души, был таким всегда. Только благодать все затмила. Если бы я связался с той же компанией, что и ты… — Мы бы тут не сидели, — согласился Кроули. — Хотя, как ты сам прекрасно знаешь, Высший план непостижим. Тебе просто слишком долго пришлось любить людей, которые этого совершенно не заслуживают. Ты профессионально выгорел, только и всего. Со всяким случается. Если он устроен хоть чуточку сложнее Лигура. А сейчас у тебя появился шанс отдохнуть. Прими его достойно и с радостью. — Не такой я представлял себе пенсию. — А какой? Вечность на Небесах, с арфами и Элгаром? Азирафаэль поежился. — Да пойми ты: плохо, хорошо — это лишь точки зрения. Ну, стали у тебя крылья черными, невелика беда. Зато смотрится стильно. — Получается, я променял вечность с Элгаром на вечность с тобой? — А тебя это не устраивает? Еще месяц назад устраивало целиком и полностью. Азирафаэль спрятал лицо в ладонях, сжимаясь в комок. — Мне страшно, Кроули. Страшно, что ты исчезнешь, а вечность останется. И уже без Элгара. — Ничего, — с трудом проговорил Кроули, ошарашенный признанием. Он понимал, что сказать надо что-то другое, но на ум пришло только одно: — Зато там есть все Бахи. Ты их любишь.