***
Война длилась семь лет, один год кровавей другого, и завершилась худым разрушенным миром, когда сражаться уже было не за что. Столица была разрушена, отца взяли в плен, судили и позже повесили. Мать умерла от голода в оккупированном городе. Тело Локи лежало на месте, где они провели вместе первые дни войны и куда Тор привез его , завернутого в спальный мешок. Через три дня от того лагеря осталось тридцать человек и сгоревшие палатки. Письмо, которое они получили в день его смерти, оказалось подделкой, а почтальон, его передавший - переодетым врагом Через год после этого Тор был ранен в голову, и чтобы достать осколок, ему под корень обрезали волосы. Очнувшись через несколько дней и не нащупав темной пряди на голове, Тор заплакал, его рана открылась и он снова потерял сознание. После войны он вернулся в свой дом - единственное, что уцелело после тех семи лет. Все покрылось пылью и паутиной. В прачечной заросло плесенью недостиранное белье. В комнате Локи были разбиты окна и зеркала, пол прогнил от льющего внутрь дождя. Когда Тор лег на его кровать, она тяжело заскрипела. Он закрыл глаза. Теплый запах Локи выветрился из нее навсегда.Часть 1
18 марта 2019 г. в 09:38
Тор склонился над самодельным умывальником. Спина и шея затекли, продрогли, да и пытаться помыть голову ледяной водой, без мыла или хотя бы щелока — только мучиться. Он скреб ногтями, но только царапал голову да спутывал волосы. Надо было отрезать, подумал он с досадой. А сейчас уже жалко. Длинные светлые пряди мокро шлепали по лицу и плечам.
Локи тоже свои не отрезал, и у него на второй день похода завелись вши. Военный доктор обкромсал его под уродливый ёжик и заставил десять раз перемыть голову дегтярным мылом. Вшей получилось вывести, но только с короткими волосами Локи выглядел совсем беспомощным. Открылись острые скулы, затылок, прозрачные, чуть заострённые уши, как у фейри. Светлые глаза как будто глядели шире и с каким—то детским то ли удивлением, то ли испугом. Локи, готов был поспорить Тор, точно в ту ночь где—то плакал из—за своих волос. Сейчас они, конечно, отросли обратно, но страх быть снова обкромсанным под корень наверняка остался с братом навсегда.
— Говорят, передачу на днях наладят, — прозвучал голос Локи сверху.
— Да уж давно пора, — отозвался Тор. — я грязью зарос по самые уши. Гарь ещё эта, все волосы прокоптились.
Локи покачал головой.
Ему было все таки тяжелее — дома он мылся до скрипа каждый день и доводил прачек, оставляя горы стирки. Тут же — кусок мыла на месяц да форма, выцветшая от пота, задубевшая от солдатской стирки. Свою форму Локи стирал сам — отбивал камнями в ручье. Один раз распорол себе руку таким вот камнем — и его то ли в насмешку, то ли назидание отправили на пару дней в прачечный пункт. Оттуда он убежал через час, весь красный и с совсем распотрошенной рукой . Но когда рука зажила, то он сам ходил в прачечный — помогать тамошним девушкам стирать солдатское белье. А еще — чтобы поздно вечером с парой из них проскочить в котельню и помыться горячей водой.
— Говорил же тебе, давай со мной быстро в котельню. Там горячая вода, мыло, управились бы за десять минут. А будешь ждать, пока сюда дойдет твоя парфюмерия — тебя вши заживо сожрут.
— Не положено в котельне.
— Грязью зарастать не положено. А, забыл, я же принес тебе... — он достал какой—то завернутый в газету камушек из кармана. — Дегтярное мыло, в прачечной в угол закатилось. Заканчивай быстрее, а то темнеет, холодно.
Он положил мыло на умывальник и ушел в лагерь. Над палатками висел вечерний сизый дым.
Когда они с Локи вдруг оказались здесь, в редколесье, прямиком из отцовского кабинета с военными картами и планами наступлений, умывание дегтярным мылом казалось пыткой. Тор упрямился до последнего и экономно, по чуть—чуть использовал белое домашнее мыло, а потом начались проблемы с передачей. И через неделю мучительной чесотки он сдался, взял положенный ему кусок и намылился им так, что под плотной белой пеной не было видно ни кожи, ни лица. А Локи сразу понравился густой резкий запах.
Вымытые волосы скрипели от чистоты и Тор довольно потряс головой, осыпав кусок зеркала перед собой мелкими брызгами. Потом собрал волосы в тугую косу, чтобы ночью они не расплелось и не нанесли сырости в постель.
Локи уже лежал, натянув до подбородка спальный мешок. В походной печке дымило.
— А чего огонь не развел?
— Я развел.
— Ты дым развел, а не огонь... Да лежи уж, я сам.
Тор покидал щепок и соломы, чиркнул спичкой, принес поленца, и огонь взялся — так, что палатку изнутри осветило. Тор снял сапоги, надел сорочку и тоже нырнул в спальный мешок. Локи сразу перекатился к нему.
— Я замерз... Ты тоже, — он запустил длинные холодные руки к Тору в спальный мешок, прошелся пальцами по шее, по груди и замер, прижавшись носом к его плечу. — Помылся? Вкусно пахнешь.
— А от тебя кухней пахнет.
— Да это кто—то... суп пролил на меня. Шел, оступился и раз — все в супе. Хорошо, чтобы я был раздетый, не в форме. Парня жалко, остался без обеда почти.
— Так уж и без обеда? Поди первый ему свою порцию предложил?
— Ну еще чего. Я ему из общего котла налил.
— Как тебе это все с рук сходит? Мыло таскаешь, суп вот... Мне кажется, укради ты у генерала карту из—под носа, он кого угодно заподозрит, но не тебя.
— Просто у меня честные глаза.
Локи придвинулся ближе, обнял поперек груди, губами почти прижался щеке. Тор повернулся набок, половчее обнял его в ответ — чтобы Локи мог прижаться целиком. Хотелось забраться ладонью ему под сорочку, но не стал, чтобы не морозить, а просто погладил. Локи отозвался немедленно — толкнулся вперед и глубоко поцеловал.
— Ладно, не надо... не надо, хорошо?
Что—то случилось с Локи с тех пор, как они тут оказались. Они еще не бывали в настоящих боях, и единственная война, которую они вели, была война со вшивыми ночными мешками, а в другом для Тора ничего не поменялось, только теперь был военный лагерь вместо дома. Но Локи, всегда такой сдержанного в лице и острого на язык, словно вывернули наизнанку. Он все больше молчал днем и все настойчивее, нетерпеливее становился по ночам, и перед этим новым Локи Тор немного робел.
— Один раз. Пожалуйста, — Локи на секунду разорвал поцелуй. — Я давно хочу.
— Ты спятил.
— Немножко. Ну же?
— Завтра.
Локи поцеловал его еще раз — нежно, не впиваясь, как змея в добычу, ослабил хватку объятий, даже задышал спокойнее. Расслабился, будто по команде.
— Завтра, ладно? Я буду в карауле. Приходи вечером. Все будет спокойно... как раньше. А сейчас давай спать.
— Ладно, братец. Спокойной ночи.
Будь они дома, Локи бы не сдался. Он бы довел Тора до белого каления, до проклятий, но свое бы получил сполна, с победоносной улыбкой глядя бы ему в глаза. А здесь что? Тор вдруг разнервничался. Что с ним случилось? Увидел что—то плохое? Или услышал? Он спросил вслух:
— Что это с тобой?
Но ответа не было. Локи спал совершенно бесшумно.
Утро тут казалось холоднее ночи. Рассветная роса была как лед, холод шел прямо от земли и будил раньше утренних барабанов. Тор каждый раз просыпался от волны холодных мурашек. Может, было бы теплее, будь Локи рядом, но он просыпался рано, опять же, не то, что дома. В лагере, кроме штабной работы, он делал кучу всего в прачечной, на кухне, в госпитале, хотя статус офицера такого не подразумевал. Сейчас, наверное, ушел в штаб, куда ночью приходила почта. Сегодня ночью ожидали важного письма.
Тор оделся, выскреб золу из походной печки и вышел из палатки. На голом горизонте вставало солнце, тоже по—осеннему холодное и оплывшее, как свеча. На весь лагерь пахло пресной картошкой.
— Будь ты солдатом, тебя бы высекли за опоздание, — хмуро пробурчал Локи за завтраком. Тор не увидел в его тарелке и кусочка мяса.
— Хорошо, что я не солдат. Что с почтой? Нас перебрасывают?
— Письмо зашифровано, а наш шифровальщик в госпитале в горячке. И к нему нельзя, говорят, что—то заразное, еще весь лагерь перекосит.
— А других нет?
— Собрание по этому поводу после завтрака. Я думаю, придется скакать на север. У нас такое никто не расшифрует.
— Так уж сложно?
— Одинсоны! Никаких разговоров о письме за столом. Вас весь лагерь может услышать, — рявкнул угрюмый полковник с лицом в мелких шрамах. — В штаб через две минуты.
Тор одним махом заглотнул проглотил свою картошку и кусок мяса и запил жидким чаем.
— Вот уж ты точно не умрешь геройской смертью, — Локи лукаво улыбнулся. — Либо подавишься за столом, либо поскользнешься на навозе, и не видать тебе Вальгаллы.
— Да очень нужно. Лучше уж подавиться спокойно, чем сдохнуть в грязи под пулями.
— Думаешь, плохо на войне умирать?
— Мы с тобой были в госпитале, — Тора изнутри передернуло, — и ничего хорошего там не видели.
— Ну да... Но не нам же выбирать.
Тор внимательно посмотрел на Локи. Непохоже на него — разговоры о смерти, опущенный взгляд в пустую тарелку. Опять закинул половину своей еды обратно в котел и ни черта не съел. Может, от голода загрустил?
— Ты чего такой с утра?
— Сон плохой приснился. Ты закончил? Пошли уже, а то нас точно высекут.
В штабе все нервничали, склонившись на письмом. Страх неизвестного читался на лицах офицеров, страх передавался Тору, только Локи, кажется, был совсем спокоен. Перед ним лежали раскрытые книжки из палатки шифровальщика, исписанные палочками, крючками, иероглифами, перечерченные таблицами. На отдельном листе Локи пытался разобрать полученное письмо. Три строчки непонятных, никогда прежде не виданных значков, не поддавались. Офицеры пристроили записные книжки на коленях, на краешке стола. Слишком сложно, понял Тор. Без шифровальщика им не разобраться.
— А если там что—то срочное? У нас нет времени ехать на север и искать соседний лагерь, неужели даже вы не разберетесь?! — раскричался полковник на предложение Локи ехать за шифровальщиком.
— Если там что—то срочное, то надо выехать как можно быстрее! Самим, без специальной подготовки ту не разобраться, на то шифры и рассчитаны. Не сидеть же нам и ждать, пока все само по себе прояснится!
Они долго спорили, и чем дольше они спорили, тем сильнее Локи выходил из себя. В какой—то момент Тору показалось, что он сейчас расплачется. Но наконец полковник тяжело вздохнул и замолчал. Потом, отерев пот со лба, обратился к Тору.
— Что думаете? Ваш младший брат хочет ехать на север в одиночку, а мы даже не знаем, что там происходит. Вестей оттуда не было три дня. Что же нам делать, Одинсон?
— Я поеду с ним.
— Я поеду сам! — выпалил Локи, но полковник смерил его тяжелым взглядом. Локи присмирел.
— Одиночные рейды запрещены. Езжайте вдвоем. Возьмите припасов на день и походный мешок. Патронов побольше. Если с одним что—то случится, второй едет назад. Коней берите своих.
— Есть.
Они отдали полковнику честь и вышли из шатра.
— Думаешь, это хорошая идея? — тихо спросил Тор, пока они сворачивали палатку.
— Не особенно важные вести не шифруют. Что, если мы в окружении? Что, если среди нас шпионы? Или там сведения о вооружении? Хорошая идея или нет, но у нас больше нет вариантов. Ты все, готов?
— Готов. Черт, огромный... — Тор попытался закинуть свернутый ночной мешок плечо. — Я думал, мы налегке.
— Без мешка нельзя. Ранцы готовы?
— Да. Выдвигаемся.
Через минуту на серых лошадях с растрепанной упряжью Одинсоны скрылись за желтым холмом. В осеннем воздухе пахло гарью и порохом.
— Если поскачем в ту сторону, — Локи прикрыл глаза от солнца и показал вперед, — то будет дольше, но по дороге будет лагерь маркитантов. У них тоже могут быть шифровальщики.
— Маркитанты ненадежны. Нужно сразу на север, как ты сам сначала предлагал.
— Предложи я поехать к маркитантам, нас бы туда отправили. Всего лишний час пути... может, и на север не надо будет ехать.
— На север, Локи, — Тор резко повернул лошадь, — это приказ.
Они скакали долго и по дороге не видели ничего, кроме холмов, кустов и мелких рек. Ни людей, ни скота, ни даже собаки — как будто тут никогда никого и не бывало. Тор вспоминал карты и думал, что где—то тут точно должна быть деревня — несколько домиков вдоль ручья, но не попадалось даже разваленного забора.
— Мы не заблудились? — окрикнул он Локи и закашлялся.
— Нет, я помню это место, мы ехали по этой же дороге с севера.
— Надо ост... — Тор опять закашлялся и остановил лошадь, — Стой, Локи, стой! Привал.
— У тебя кровь.
Локи спрыгнул с лошади и подбежал к нему, помогая слезть. Небо на секунду поменялось местами с землей, голова закружилась, и Тор едва устоял на ногах, опершись на плечо Локи.
— Кровь?
— Из носа. Выпей.
Локи протянул ему флягу. Тор сделал глоток и чуть не взвыл от облегчения. Воздух и солнце иссушили ему горло.
— Наверное, солнечный удар. Полежи немного, — Локи дал ему лечь на сухую траву. — Тебе бы в тень сейчас... Жаль, мы не в лесу.
— Одну минуту... одну минуту, ладно? Не будем задерживаться.
— Как скажешь, братец, — Локи протянул руку, чтобы взять флягу, но Тор потянул его за рукав и увлек к себе. В светлых глазах брата читалась нерешимость.
— Мы собирались сегодня... в карауле, ночью. А теперь, наверное, не скоро получится, — он уложил Локи на спину, а сам повернулся набок, подперев голову рукой.
— И ты решил... сейчас? — Локи улыбнулся и прижался ближе. — Ни за что.
— Я знаю, я и не собирался. Просто давно не выпадало момента посмотреть на тебя так.
В последний раз они так лежали месяца три назад, в самом начале войны. За три дня до мобилизации они были дома. Отец был в столице, мать гостила у подруги, прислугу они отпустили. Было самое начало лета, утро воскресенья, и Локи только проснулся, когда Тор вошел в его комнату и забрался к нему под одеяло. Локи был теплый, нежный, словно плавился в его руках. Солнце согревало его постель, и сам он был светлый и улыбчивый, с насмешливыми глазами, как всегда, с тех пор, когда им было по девятнадцать или, может, даже раньше. Или, может, всегда.
Они целовались сейчас, как в тот день — долго и спокойно, как будто никуда не надо было спешить, как будто не было зашифрованного письма и больного шифровальщика, лагеря на севере, лошадей, которых не к чему было привязать, и ускачи они сейчас в разные стороны — Тор вряд ли бы об этом жалел.
—Подожди... — Локи вдруг остановился, мягко положив руку Тору на грудь. — Подожди. У меня есть кое—что.
Он резко сел и достал что—то вроде бумажного шарика из скрученной газеты. Аккуратно раскрутил и развернул бумагу. Внутри лежала прядь темных волос.
— Я в прачечной у кое—кого видел. Девушка блондинка, а одна прядка черная. Я спросил ее, что это, а она сказала, что они с женихом обменялись перед отъездом. Сказала, что он уже погиб. И я подумал, что мы бы тоже могли... если вдруг что—то случится...
— Ты читаешь слишком много романов, — Тор улыбнулся. — Давай ее сюда, вплети сбоку. А я тебе дам свою.
Они сели на землю. Локи аккуратно вплел косичкой свою темную прядь и замотал ниткой.
— Чтобы не расплелось. А ты свою куда—нибудь вниз, чтобы не было заметно. А то весь лагерь будет думать, что я сентиментальная дева.
— Ты и есть самая сентиментальная дева.
Тор пристроился у Локи за спиной, раздвинул волосы на затылке и вплел свою отрезанную походным ножом прядь. Получилось неровно, светлые волоски торчали во все стороны и все равно сильно выделялись на фоне темных волос. Но Тору почему—то казалось, что так и должно быть, словно эта светлая прядь была у Локи всегда.
— Пора. Если хотим успеть до темноты, то надо ехать скорее.
Тор повиновался. Они взобрались на лошадей и поскакали вперед, на север, где заканчивались пожелтевшие холмы и начинался густой лес.
***
— Ты уверен, что мы не заблудились? — Тор окрикнул брата. Тот шел крупной рысью впереди.
— Я помню эти места. Видишь, лес скоро. Объезжать не будем, — Локи немного замедлился, — но углубляться тоже, наверное, не будем, а то потеряемся.
— Я ни черта не помню! Когда мы ехали в наш лагерь, точно не было никаких лесов.
— Да были же, мы еще ночевали в нем один раз, вон там. Помнишь, тогда еще солдаты застрелили... — Локи вдруг прищурился, глядя вперед, остановил лошадь и замолчал.
— Что такое? Локи? Что случилось?
— Разворачивайся.
— Что?
— Назад! Разворачивайся! — закричал Локи и повернул лошадь назад. Из—под копыт взметнулась серая пыль. Тор повернул было и свою, но тут на всю долину прозвучал выстрел.
Раздалось еще три выстрела подряд, и их лошади, необстрелянные, не бывавшие в боях, встали на дыбы и испуганно заржали. Тор кое—как удержался в седле. В воздухе тревожно разнесся запах пороха.
— Стоять!
Самый страшный в мире звук, от которого кровь холодеет — звук, когда с плеча снимают ружье и направляют прицел на тебя. Звук короткий и механический, ни с чем его не спутаешь, и каким знакомым и в то же время до ужаса странным он он кажется с другой стороны ружья. Ладони вспотели, горло пересохло. Будто в страшном сне Тор видел как из—за холма выходит десяток солдат в зеленой вражеской форме.
— Слезать! Слезать!
Тор медленно слезает с лошади и чуть сутулится, чтобы скрыть полой кителя кобуру. За спиной он услышал, как легко спрыгнул с лошади Локи.
Человек сбоку от него, кажется, лейтенант — Тор не мог разглядеть его погон — что—то резко произнес на своем языке, и круг из солдат в зеленой форме начал сужаться.
— Что он сказал?
— Сказал... — голос Локи доносился как будто сквозь толщу воды, — он сказал, что ты останешься с ними. Меня они отпускают. Не оборачивайся.
— Что、какого дьявола они тебя отпускают?
С ног до головы пробрала паника. Они отпустят Локи. Они, верно, решили что он простой солдат или маркитант. А Тор останется здесь, его возьмут в плен. Они не довезут письмо до северного лагеря, и бог знает, к чему это приведет. Тор почувствовал, как от страха от лица отлила кровь.
Лейтенант снова что—то сказал, и Тор прочитал на лице солдата, что целился прямо в него, тень смятения, как будто что—то пошло не так. За спиной, там, где стоял Локи, послышался звон упряжи. Что—то ударилось о землю — наверное, его пистолет в кобуре. Локи взобрался на лошадь — так успокоенно фыркнула. Но ни лейтенант, ни солдаты в зеленой форме не выглядели так, будто решили спокойно его отпустить.
Локи что—то сказал на чужом языке — и когда успел выучить? — но лейтенант в ответ только еще злее рявкнул, и все солдаты, чтобы были сосредоточены вокруг Тора, окружили одного Локи.
— Скачи на север! — Локи закричал во всю глотку, а потом все произошло слишком быстро.
Тор вскочил на лошадь, а Локи помчался в сторону, в него палили из десяти ружей, а Тор от страха стегал свою кобылу так, что на бегу она тонко ржала от боли. Она несла его все дальше, за холмы, в лес, а за спиной раздавались бесконечные выстрелы, которые все предназначались для Локи...
Когда выстрелы прекратились, на Тора вдруг накатило спокойствие. Без лошадей Локи им не догнать. Он прекрасно ездит верхом и уж конечно скачет зигзагами, чтобы сложнее было целиться. Нет, в него точно не попадут.
Тор развернул лошадь и поскакал назад в объезд — кто знает, сколько тут еще неприятелей в засаде. К черту письмо и северный лагерь. Он найдет Локи, и еще до ночи они вернутся обратно. Тор заступит в караул, а Локи будет рядом, и да, они уже слишком устали для чего—то серьезного, но они возьмутся за руки не отпустят друг друга до рассвета. Сердце страшно колотилось, и успокоить его мог только голос Локи.
Его лошадь — пепельная легконогая кобыла—трехлетка — шла мелкой рысью, и Локи держался в седле ровно и твердо, озираясь по сторонам. Тор увидел его — всего на секунду, прежде чем горячие слезы застили глаза, и мир вокруг него поплыл. Он снова погнал уставшую лошадь, что—то крича, размахивая руками, и Локи увидел его и тоже помчался навстречу. Полверсты между ними казались вечностью. Еще немного... еще...
— Ты цел! — Локи спрыгнул, чуть ли не сорвался с лошади. — Цел, слава богу, цел...
Он целовал и шептал что—то, бесшумно плача. Тор держал его в застывших объятиях. Он его не отпустит. Никто ни в зеленой, ни в серой форме, ни полковник, ни генерал — никто не получит Локи, такого потрясающего, такого безумца, в которого стреляли десять человек, а он все скакал и нашел своего трусливого братца, оставшись без царапины. Совершенно... совершенно невредимый.
— Ты цел... — поцелуи Локи смягчились и замерли. — Я так устал.
— Поехали назад. Надо доложить о засаде, их может быть больше, хотя по дороге я никого не увидел. Нужно отправить сюда разведотряд, чтобы все прочесали, а не нам двоим тут... Локи? Локи!
Ладонь обожгло горячее, липкое. Глаза у Локи были закрыты, лицо бледно. По спине, по выцветшей застиранной куртке неторопливо, как лава, текла кровь.
Вкус его поцелуев все еще чувствовался на губах.