снег и пепел

Что-то происходит между его братьями. Легкие и быстрые прикосновения, когда они уверены, что никто не видит, — сталкивающиеся костяшки и кончики пальцев, ладонь на спине, короткие не-объятия. Слишком долгие взгляды — на мгновение, два мгновения дольше, чем положено; и еще — их голоса, чуть меняющиеся, когда они говорят друг о друге. Куай знает, что это значит. Куай успел прочувствовать это на себе. Куаю всего пятнадцать — самый опасный возраст, говорит Грандмастер. И еще он говорит — любовь бессмысленна и опасна; и еще он говорит — она может поставить под угрозу задание и клан; и еще он говорит — она разрушает все; и еще он говорит — вы не созданы для любви. Грандмастер говорит это и имеет в виду женщин клана — тихих и покорных, примерных жен и матерей; тех, кто готовит и стирает, и не дает клану зарасти пылью и грязью, и иногда делит с воинами постель, рожает клану новых воинов. Женщины Лин Куэй — безмолвные слуги своим мужьям и братьям, но не бойцы. Грандмастер ничего не говорит о том, что делать, если любишь мужчину. Куаю всего пятнадцать, и он знает, что любит Томаша. Это смешно, если подумать, — два побратима, до хруста и скрежета под ребрами влюбленные в третьего; это должно разрушить их дружбу, знает Куай и все ждет, когда это случится. Может, будь на месте Би-Хана кто-то другой — кто-то, с кем Куай не дружил больше десяти лет, кто-то, с кем бы Куай не разделил бы кровь; но Би-Хан улыбается, когда видит Томаша — еле заметно, одними глазами, и Куай не может ничего сделать, просто не может. Иногда Томаш позволяет себе ткнуться лбом Би-Хану в плечо; Куай делает вид, что ничего не замечает.